Маша Царева - Выйти замуж за миллионера, или Не хочу жить в Перепердищево

– Вот видишь. Я должен был предусмотреть, что такой отдых не для тебя. Хочешь, давай вечером уедем отсюда?

– Нет! – слишком поспешно воскликнула я. – Нет уж, раз решили, останемся на все выходные… Ты ведь сказал, что дом новый. Наверное, ты собирался все здесь обустроить. Водопровод, телефон.

– Телефон?! – он приподнялся на локте. – Нет уж, телефон мне здесь не нужен, увольте. Я специально сюда приезжаю, чтобы ни с кем не общаться. Вообще-то ты первая, кого я сюда привез.

– Это очень лестно, – улыбнулась я.

– А водопровод… это было бы удобно, но мне пока не по карману.

– Шутишь?

– С чего ты взяла? Знаешь, сколько стоит провести сюда трубы? Я и так брал в долг, чтобы купить этот дом.

Нехорошее предчувствие скользким ужом угнездилось где-то в области моего желудка.

– Брал в долг? А сколько же стоит такой дом, если не секрет? – как можно более равнодушно полюбопытствовала я.

– Шесть тысяч долларов, – охотно пояснил Эдик, – половина суммы у меня была, а половину взял у друга. Понимаешь, я ведь и машину в этом году купил, и кататься на горных лыжах в Андорру ездил. Так что… Ну ничего, за полгода надеюсь долг выплатить.

В мои уши словно ваты набили. Он все говорил и говорил, а я слушала и не могла ничего понять. До меня долетали слова, но не их смысл. Три тысячи долларов…

Он надеется, надеется выплатить три тысячи долларов за полгода. Он катается на лыжах не в буржуазном Куршавеле, а в демократичной Андорре. Покупка машины вогнала его в долговую яму. Ему не хватит денег, чтобы провести на убогую дачку водопровод. И если сопоставить все эти факты, то получается… получается, что Эдуард – никакой не миллионер!

– Но как же… – у меня сел голос, пришлось откашляться, – ты ходишь в такой дорогой спортклуб.

– Хожу, – со спокойной улыбкой подтвердил он, – потому что это моя работа.

– Работа?!

– Да. Я тебе не рассказывал, потому что это скучно. Я личный тренер.

– Кто?!

– Личный тренер у одной бабы. Она жена какого-то банкира. Помогаю ей сгонять жиры. Я ведь мастер спорта по легкой атлетике. И она мне неплохо платит, но я совсем не богат.

– А твоя одежда? У тебя же все фирменное. Gucci, D amp;G… Откуда у тебя деньги, чтобы так одеваться?! Уж в чем в чем, а в одежде я хорошо разбираюсь. Одни твои ботинки стоят почти половину твоего долга! – я говорила быстро-быстро, словно его уговаривала. Или не его, а себя? Мне все еще не верилось, что Эдик сказал правду. Потому что правда была горька.

– Это так, – мягко согласился он, – но эта одежда достается мне бесплатно. Сын моей работодательницы – патологический модник. Каждый день покупает что-то новое, а старое отдает мне. У нас один размер.

– Ясно…

Я потрясенно молчала. Слишком много новостей свалилось на мою бедную голову. Мало мне было этой дачи, так еще и выясняется, что мой «миллионер» одевается в секонд-хенде.

– Надеюсь, я не расстроил тебя, – он толкнул меня в бок, – или ты думала, что спишь с денежным мешком?

Я заставила себя рассмеяться. Все-таки сила воли у меня колоссальная.

– Я думала, что сплю с самым сексуальным личным тренером в мире, – легкомысленно воскликнула я. – Что самое смешное, так оно и оказалось.

– Тогда держись, женщина!

Он вскочил и подхватил меня на руки так легко, словно я была не живым человеком с излишками жира на ягодицах, а надувной куклой. Ну конечно, руки у него сильные, он же личный тренер. Личный тренер! Обслуживающий персонал! Я была уверена, что у меня роман с миллионером. А на самом деле у меня отношения с тренером! С личным тренером!

– О чем ты думаешь? – Эдик озвучил сакраментальный постельный вопрос.

– О тебе, – почти не соврала я.

– А не врешь?

– С чего бы мне врать?

– Тогда держись, красотка. Сейчас я тебе устрою!

Ближе к полуночи я покинула дачный домик моего лжемиллионера. Этот поступок можно было отнести к категории «глупое безрассудство». Опасно бродить по проселочным дорогам ночью – особенно если на тебе тонкий сарафан в цветочек и изящные босоножки. Но я ничего не могла поделать. Я не могла, просто не могла остаться рядом с ним, на продавленном диване, я не могла уснуть под изъеденным молью пледом, мне было страшно проснуться и увидеть всю эту нищету. Надеюсь, Эдик поймет меня и простит. На кухонном столе я оставила для него короткую записку, в которой сообщила, что моя подруга попала в больницу, и мне надо срочно вернуться в Москву. Неправдоподобная версия, хлипкая, жалкая, не выдерживающая никакой критики. Но в тот момент я была не в состоянии придумать что-нибудь получше.

Мне было тошно, в глазах стояли злые слезы.

Хорошо еще, что луна благоразумно спряталась за облаками, в противном случае я не выдержала бы и завыла на луну. Я приехала сюда несколько часов назад в компании миллионера, обремененная самыми радужными из возможных надежд. А уезжала одна, воровато оглядываясь по сторонам, точно преступница, с грязной сумкой на плече.

Наконец я добралась до шоссе. Не только мои надежды на безбедное будущее были надломлены к тому моменту, но и мой каблук. Кое-как доковыляла до автобусной остановки, присела на прохладную металлическую лавку.

Тишина, темнота. За густыми низкими облаками не видно звезд. Время от времени мимо проносятся машины. Мне немного страшно, и в то же время я чувствую приятное возбуждение – собственная смелость всегда меня пьянит.

Наверное, надо было расстаться с Эдиком как-то более по-человечески. Не заслужил он короткой записки с равнодушным «целую, увидимся» в конце. Я представила себе, как он просыпается, с улыбкой на лице протягивает руку ко мне и обнаруживает давно остывшую подушку. Он не сразу начнет волноваться, нет. Но потом увидит на столе прямоугольник записки, ломаный равнодушный почерк и это глумливое «целую» в конце. Зачем я это приписала? Могла бы просто подписаться «Саша».

Впрочем, чего сейчас об этом размышлять?

Я сбежала. Ретировалась с поля боя, как трусливый диверсант.

Но мне не давала покоя мысль, что я поступила неправильно.

Кстати, сейчас, когда я вспоминала дачный домик Эдуарда, он даже не казался мне таким уж убогим. Обычный домик, у моих родителей тоже такой есть; я провела в нем все детство и не жаловалась (а на что жаловаться, то было беззаботное замечательное время). Просто я ожидала увидеть особняк с белыми колоннами, штатом предупредительной прислуги и верандой, густо увитой плющом. Дощатое сооружение показалось мне непростительно бедным лишь по контрасту с воображаемой миллионерской усадьбой!

Но что сейчас об этом говорить.

А вот Жанна бы мной гордилась. На моем месте она бы поступила точно так же. Где-то сейчас моя Жанна… Кажется, в Портофино или Ницце, в общем, где-то там. Жмурится, как ленивая кошка, на полуденном спокойном солнце, лежит в белоснежном шезлонге у бассейна, блаженно вытянув загорелые ноги, и командует – официант, мартини со льдом, рог favor! А я сижу на мерзлой лавочке, униженная и печальная.