Фиктивная семья для босса - Николь Келлер

– Я не твоя! Я – жена твоего брата! И он убьет тебя, если со мной что-то случится!

Глухой удар, вскрик, полный боли, и щелчок пряжки ремня действуют на меня, как спусковой механизм. Я врываюсь в дом и буквально за шиворот стаскиваю Вадима на пол, швырнув его в стол.

Он ударяется об ножку стола, шипит от боли и переворачивается на спину, и его глаза вспыхивают удивлением, злостью и страхом.

– О, братец явился за своей подстилкой, – мерзко ухмыляется эта тварь.

Кидаю на Сабину встревоженный взгляд, и ее вид окончательно сносит мне крышу: ворот футболки разорван, она прижимает ладонь к щеке и тихонько плачет, свернувшись калачиком.

И меня срывает. Смывает яростью остатки благоразумия. Мне плевать, что будет потом. Как я буду смотреть в глаза родителям. Плевать. Здесь и сейчас я должен отомстить за то, что этот мерзавец посмел замахнуться на святое – мою семью.

Я просто размахиваюсь и бью Вадима по лицу. Методично наношу удары, не давая ему опомниться и прикрыться. Этот ублюдок ответит за то, что пострадало здоровье моей дочери. За то, что плачет моя любимая женщина. За то, что разрушил мою семью.

Понятия не имею, сколько по времени наношу удары, но вдруг кто-то оттаскивает меня от Вадима. Я рвусь обратно, хочу добить его, но меня удерживают и грубо пихают в спину:

– Лечь лицом в пол!

Ложусь, ничего не понимая. Кто эти люди? Что вообще происходит?! Приподнимаю голову и встречаюсь глазами с испуганной и заплаканной Саби. Она вся трясется от страха и непонимающе смотрит на меня.

«Все будет хорошо. Теперь хорошо», – лишь одними глазами.

– Роберт Штефан – это вы? – раздается сверху.

Поднимаю голову и смотрю на мужчину в годах с сединой на висках и усталым взглядом. Вокруг много мужчин с оружием м в балаклавах. Как в кино.

– Да, это я.

– Можете быть свободны. И девушку уведите, – присаживается на корточки напротив брата, что кашляет кровью. – А с тобой, Вадик, мы теперь долго будем беседовать. Оооооочень долго. Помнишь, я обещал?

Я подхожу к Саби и беру ее на руки, прижимая к себе. Она всхлипывает, утыкается мне в плечо и не сдерживает рыданий. Поглаживаю по спине, давая возможность ей выплакать весь страх, что пришлось пережить.

– Лия? Что с ней? Они, они ее забрали, Роберт, где наша дочь?!

– Тшшш, успокойся, любимая, – глажу по волосам и целую в висок. Не могу набраться храбрости и сказать, что наша дочь пострадала. Я просто не представляю, что будет с Сабиной в этом случае.

В кармане коротко вибрирует телефон.

«Вашу дочь в клинику доставил, ее забрали в реанимацию. Прогнозы положительные».

– Все будет хорошо. Теперь точно все будет хорошо.

Сабина

– Сабина Альбертовна, – слышу над собой участливый голос. Открываю глаза и вижу дежурную медсестру. – Вы бы поехали домой, отдохнули. На вас же лица нет. Как что станет известно, я вам лично наберу. Клянусь.

На самом деле тут находиться мне нельзя. Никому нельзя. Все родственники ожидают либо дома, либо в коридоре. Но персонал, глядя на то, как я неподвижно просидела прямо на полу у дверей реанимации, раскачиваясь из стороны в сторону, и отказывалась куда-либо уходить, поставили стул напротив дверей палаты Лии и разрешили тихонько мне там ждать.

Я не могу находиться дома. Как врач сообщил о состоянии дочери и отправил меня домой, я пробыла там от силы пару часов. Четыре стены давят, как в пыточной камере. Стоит увидеть игрушку, брошенную моей малышкой, или платьице, на глаза тут же наворачиваются слезы, и я вою, как раненая волчица. Мне еще никогда в жизни не было так страшно и так больно. Самое ужасное – когда болеют дети, а ты ничего не можешь сделать: ни поделиться здоровьем, ни как- то повлиять на ситуацию, ни забрать боль. Ни – че – го.

Я не выдерживаю находиться в этой пыточной и возвращаюсь в клинику. Я должна быть рядом с дочерью. Пусть через стенку, пусть я не могу держать ее за руку и гладить по голове, я должна быть рядом. Моя малышка должна чувствовать, что мама поблизости, что молится за нее и ждет больше всего на свете, когда она откроет глазки. Мне ничего не нужно в этой жизни, только бы моя малышка была здорова, счастлива и улыбалась.

Лечащий врач говорит, что они сделали все возможное для стабилизации состояния Лии. Но травмы головы, они такие, – очень непредсказуемые. Никогда не знаешь, как поведет себя организм в той или иной ситуации. И все, что остается – ждать. Набраться терпения и молить высшие силы не забирать у меня самое дорогое в этой жизни. Что я и делаю на протяжении суток.

Ощущаю движение слева от себя, но, не открывая глаз, знаю, что это Роберт. Меня окутывает его неизменный аромат табака и ванили.

– Саби, так нельзя. Тебе надо отдохнуть.

Его голос поникший, грустный и очень усталый. Все это время он разрывается между клиникой и допросами. Я знаю, что он переживает. Знаю, что ему тоже больно, потому что он любит Лию также сильно, как я. Но глаза снова режет от горячих слез. Не могу их сдержать, когда перед глазами проносятся картинки того, как Вадим…Ладони начинают подрагивать, и я спешу их спрятать между колен. Я больше переживаю за дочь, поэтому мой мозг не до конца осознал то, что мог бы сотворить со мной брат Роберта. Откат придет немного позже.

– Я не устала, – коротко отвечаю, не открывая глаз.

– Поезжай домой, я подежурю.

Открываю глаза и вижу Роберта, сидящего на корточках и упирающегося затылком в стену. Он устал гораздо сильнее, чем я думала.

– Я не могу! Не могу находиться там, когда она, моя жизнь и душа, тут!! Борется за жизнь! А я даже не могу подержать ее за руку, понимаешь?! Не могу! Не могу быть там, где все о ней напоминает! Не могу быть так далеко от моей девочки! Мы же с самого рождения за все эти три года не расставались с ней ни на минуту! Я спать не могу, Роберт, потому что мне страшно! Страшно, что я закрою глаза…

Прячу лицо в ладонях, и даю выход накопившейся истерике. Рыдаю в голос, совершенно забыв, где я нахожусь. Роберт прижимает меня к своей сильной груди и гладит по волосам.