Мария Воронова - Книжная девочка

В его сознании всплывали мысли о фильме, на который они собирались пойти, о бутылке вина, подаренной ему на вызове…

Потом он подумал, что отчим толково помогал в реанимации, и почувствовал к нему благодарность.

Из коридора потянуло табачным дымом.

– Где «Скорая»? – зачем-то крикнул он.

В кухню вошел Анатолий с сигаретой.

– Не курите здесь.

Косте казалось, что дым может повредить Кате.

Отчим послушно потушил сигарету и выбросил окурок в мусорное ведро.

– Телефон не работает. А сотовый я забыл дома.

Костя тупо кивнул. «Скорая» ничего бы не сделала. Никто бы не смог. Мгновенная смерть после падения с высоты, черепно-мозговая травма, перелом шейных позвонков.

Ему стало стыдно, что он думает о Кате так отстраненно. Онемение в душе было хуже боли.

– Надо решать, – донеслись до него слова Анатолия.

– Что теперь решать?

– Надо вызывать милицию, объяснять.

– Да…

– Но прежде мы должны все хорошо обдумать.

Отвернувшись от Кати, от Кости, отчим стоял у окна и глядел во двор.

– Обдумать? Что?

– Давай перейдем в комнату…

Они перешли в гостиную с белым роялем.

Костя сел на стул. Оттого что он оставил Катю лежать на кухне одну, ему было стыдно, тяжело.

Отчим закурил новую сигарету, затянулся. Костя заметил, как мелко дрожит его рука.

– Я скажу тебе все как есть, Костя. У нас с Катей был… ну, не роман, конечно… Просто она мне нравилась…

Все стало на места. Катя принимала подарки, заручилась обещанием устроить Костю в институт и приобщить к бизнесу. Анатолий решил, что заслужил награду. Катино сопротивление он не принял всерьез.

– …я даже не понял, что случилось. Эта проклятая жара, я от нее голову потерял! Катя меня ударила, я инстинктивно замахнулся, она отшатнулась, перила сломались.

Костя подумал, что большая часть рассказа – ложь.

Правдой было только увлечение отчима молодой красавицей и уверенность этой молодой красавицы в том, что весь мир готов дарить ей подарки за ее красоту.

– Это случайность, понимаешь, Костя? Просто случайность!

Он кивнул. Случайность только в том, что он опоздал на несколько секунд.

Он подошел к отчиму и ударил его – коротко и страшно, как учили в ВДВ.

Потом, как во сне, сидел и чего-то ждал.

Анатолий зашевелился, сел на полу, взглянул на Костю мутными глазами.

– Все правильно, – сказал он. – Я заслужил.

И вся Костина ненависть к этому человеку куда-то исчезла. Ненавидеть его – это было бы предательством Кати, признанием того, что сказал о ней Анатолий, того, во что Костя не мог и не хотел верить.

А еще это было бы предательством мамы и сестренки. И того ребенка, которого мама собиралась родить от этого человека.

– Уезжайте, – тихо сказал Костя. – Никто не узнает, что вы убили мою жену. Ради нее и ради матери я скажу, что она сама упала с галереи.

– Несчастный случай не получится, Костя.

– Почему?

– Мне тяжело говорить об этом… Я брал Катю за руки… Она вырывалась. Менты проведут экспертизу, обнаружатся следы борьбы… Но если я расскажу правду, мне пришьют убийство и попытку изнасилования. Что тогда будет с твоей мамой?

– Что вы предлагаете?

– Мне очень больно, Костя, но Катю не вернешь. Надо собраться с духом и решить так, чтобы больше никто не пострадал. Если меня посадят, моему бизнесу конец, конкуренты растащат все, как вороны, а конкурентов у меня полно. Не исключено, что твоя мама окажется на улице. Ты готов содержать ее и детей?

– А куда деваться?

– Ты никогда не сможешь обеспечить их так, как они живут сейчас! А твоя мать уже привыкла к хорошей жизни, – подойдя к роялю, Анатолий стукнул по его крышке, и рояль отозвался жалобным дребезжанием. – Наверное, ты считаешь меня подонком, но это не так! Если бы речь шла только обо мне!

– Чего вы хотите от меня? – устало спросил Костя.

Отчим молча ходил по комнате. Паркет скрипел под его ногами. Костя чувствовал, что плотина вот-вот прорвется и душу затопит океан боли. Надо идти в милицию, чтоб посторонние люди подтвердили Катину смерть. Пока боль не придавила его к земле.

– Костя, дорогой, – Анатолий вдруг заговорил с ним тихо и ласково, как с ребенком. – Лучше всего будет, если ты сам признаешься в непреднамеренном убийстве. Муж случайно толкнул жену, сто процентов условный срок. А может, и до суда не дойдет, я постараюсь. Я тебя вытащу, а вот себя вытащить не смогу. Сейчас на меня такие волкодавы нацелились, только и ждут, чтоб я споткнулся. Тут же разорвут.

– Вы с ума сошли! Вы убили мою жену, а я должен вас спасать и выгораживать?

– Да как ты не поймешь! – воскликнул Анатолий. – Всего три варианта есть. Ты признаешься, получаешь условно. Ты не признаешься, но тебя изобличает экспертиза, и тебе дают реальный срок. И, наконец, попадается дотошный следак, который изобличает меня. Маловероятно, конечно, но чего не бывает. Справедливость торжествует, я сажусь. Твоя беременная мать с ребенком оказывается на улице. Без средств. Узнав, что муж изменял ей с женой сына. Какой вариант тебе больше нравится? Выбирай!

Костя молчал. Настоящий виновник Катиной гибели он, а не Анатолий. Он не замечал очевидного. С какой радости отчим, равнодушный к взрослому сыну своей супруги, воспылал к нему любовью, когда тот женился? Как мог Костя, молодой мужик, принимать влечение Анатолия к Кате за обычное родственное участие? А эти чертовы подарки! Он не хотел, боялся знать правду, и Катя заплатила за его трусость.

Он сам позволил беде войти и разрушить его жизнь. Теперь осталось только спасти тех, кого еще можно спасти, кто действительно ни в чем не виноват. Маму.

А он без Кати все равно не сможет жить дальше, как прежде…

– Согласен. Я скажу, что это я толкнул Катю.

– Спасибо, Костя, – с чувством произнес отчим и протянул руку.

Костя отвернулся.

– Как хочешь. Но знай, я тебя не оставлю. Лучший адвокат, все, что пожелаешь…

На следующий день Костя разглядывал трещины на потолке камеры и думал, что, наверное, уже никогда не поступит в медицинский институт…

Вечерело, дом захватили синие мартовские сумерки. Они сидели на кухне, не зажигая света, он у окна, Женя за столом. На лице Долгосабурова лежали глубокие тени, делая его старше.

– Это произошло двадцать лет назад. Ты тогда только родилась. Время было свободное, но жестокое. И непредсказуемое. Нищета казалась мне страшной угрозой. Представить себе маму с детьми в нищете было для меня невыносимо.

– Ты говорил, что твоей мамы уже нет в живых…

– Да… Она не перенесла мой арест и приговор, родила мертвого ребенка и умерла. Эмболия околоплодными водами, – произнес он непонятные слова, которые заставили Женю вздрогнуть. – Редчайшее осложнение. Но самое страшное для меня – то, что я не успел поговорить с ней. Мама умерла, считая меня убийцей.