Ника Сафронова - Эта сука, серая мышь

Потом моя мучительница кликнула санитарку, и они уже вдвоем стали запихивать меня на каталку, не удосужившись перед тем даже отвести в палату. Пришлось мне блистать своей наготой перед всем отделением.

Это бы ладно. Но дальше глазам изумленной публики представился акт второй – установка катетера.

Тут уж я не выдержала и попыталась было воспротивиться.

– Послушайте, – говорю, – меня вчера Мурат Равшанович предупреждал, что операция откладывается на два часа. Может, с катетером немного повременить?

– Ничего не знаю, – потрясла историей моей болезни медсестра, – здесь написано – в одиннадцать. Так что лежите, не дергайтесь!

Легко сказать – не дергайтесь!

То, что вытворяли с моим организмом эти хрупкие пальчики, не поддавалось никакому описанию. Корчась от боли, я молилась только об одном: чтобы медсестра не додумалась вставлять в меня эту штуку с разбегу.

Наконец, дрогнуло сердце и у санитарки.

– Погоди! Что ты делаешь, Лена? Дай я сама попробую!

Лена?! Леночка?! Так вот в чем все дело! Наконец-то я узнала тебя! Ты специально воскресла из мертвых? Назло врагам, на радость маме? Явилась мне на погибель?

Какое счастье, что санитарка, привыкшая бережно обходиться с пробирками, сделала все ловко и аккуратно!

– Так, что теперь? – воскликнула Леночка по завершении процедуры, и мне показалось, что глаза ее при этом вспыхнули зловещим огоньком.

– Теперь ставь ей градусник, а я пока измерю давление… Нет, санитарку однозначно подослал мой ангел-хранитель! В этом я теперь была абсолютно уверена.

Несколько успокоившись на этот счет и даже уже начав свыкаться с резями в районе катетера, я теперь лежала безвольно, как пластилиновый человек. Со мной еще что-то делали, к счастью додумавшись наконец прикрыть простыней. А я путем медитации пыталась усмирить нарастающую в душе волну ужаса. Готовилась встретиться лицом к лицу с хирургической рампой.

Оказалось, напрасно.

Уже у дверей лифта нашу троицу заловил разгневанный Мурат Равшанович. И, наорав на Леночку, отправил назад, распорядившись готовить меня к часу дня.

О боже, нет! Подлая мстительная тварь! Ты специально заставила проходить меня через эти адовы муки дважды!

И все же огни хирургической рампы вспыхнули для меня в этот день.

Так ярко, что я даже зажмурилась. Лиц, склонившихся надо мной, оказалось что-то чересчур много: восемь не то девять. Практикантов, что ли, наприглашали? Тоже мне, показательное выступление!

Я узнала только двоих. Мурата и еще по рыжей бороде человека, который приходил ко мне накануне. Расспрашивал, нет ли у меня хронических заболеваний и аллергии на какиенибудь препараты.

– Леня, подойдите сюда! – пригласил Мурат Равшанович какого-то юношу с серым ноздреватым лицом. – Знакомьтесь, Полина Владимировна! Это Леня! Он будет накладывать вам швы. Так что, если к рукоделию возникнут претензии, вы теперь знаете, к кому обращаться.

Светило радостно подмигнуло, очевидно думая, что здорово меня сейчас приободрило. Потом промелькнула затравленная улыбочка белошвейки Лени. А после ко мне подступился рыжебородый.

– Ну как себя чувствуете, Полина Владимировна? – ласковым тоном осведомился он и при этом водрузил свою руку мне на лоб.

– Нормально. – Мой голос прозвучал, как эхо со дна колодца, я даже сама испугалась.

– Ну ничего, ничего, не переживайте. Все будет хорошо. И я почему-то сразу ему поверила. Сжала по его просьбе кулак, наконец-то сообразив, что имею дело с анестезиологом. И через секунду ощутила на языке странный холодок. А еще через несколько секунд от моего туловища точно отделились руки и ноги.

– Видите меня? – немного тягучим голосом допытывался рыжебородый. – Сколько я вам показываю пальцев?

Но сосчитать я уже не смогла – картинка стремительно таяла. И вскоре анестезиолог вместе со всеми своими пальцами бесследно исчез…

– Мамочка, просыпайтесь! – В мое сознание вклинился звонкий голосок одновременно с легким похлопыванием по щекам.

Я открыла глаза. Передо мной все плыло, раскачивалось из стороны в сторону. Я ничего не могла понять и, наверное, имела жутко дурацкий вид. Потому что женщина в белом халатике, глядя на меня, рассмеялась:

– Ну что, мамочка, хотите посмотреть на сыночка?

Она еще спрашивает! Конечно, хочу! Где он – мой долгожданный? Мой золотой! Где мое ненаглядное солнышко?!

А солнышко, оказывается, подремывало у женщины на руках. Уже полностью спеленатое по ручкам и ножкам. В тонком ситцевом чепчике на крошечной головке.

Глупо как-то, но я зачем-то стала подцеплять этот чепчик пальцем. Даже на личико не смотрела. А, скорее, пытаясь понять, какой он: темный в меня или белобрысый в папаню? Наверное, я все еще до конца не отошла от наркоза.

Да, наверное. Потому что стоило нянечке вместе с моим, как выяснилось, темноволосым чудом отойти, как я моментально снова погрузилась в сон.

И уж лучше бы я не просыпалась. Потому что боль, выжигающая низ живота, была просто адской. Я не могла даже дышать, не то что пройти пару шагов до уборной комнаты.

Неужели это можно пережить?

– Пожалуйста, сделайте мне обезболивающий укол! – попросила я маячащую невдалеке белую спину.

Оказывается, спала я так долго, что за окном успело стемнеть. И спина, тихо шурша страницами книги, пригибалась теперь к неярко горящей настольной лампе. На мой зов она отреагировала моментально.

Врач быстро вышел из-за стола, оказавшись довольно высоким. А когда повернулся лицом, то выяснилось, что это мой рыжебородый анестезиолог. Я почему-то так обрадовалась, что это именно он.

Взяв шприц, он приблизился ко мне. Присел на корточки, мазнул холодной ваткой сгиб моего локтя.

– Не волнуйтесь, – с улыбкой сказал он. – Сейчас вы уснете. А когда проснетесь завтра утром, боль уже будет терпимой.

Он аккуратно кольнул, и я буквально почувствовала, как по вене потекла успокоительная волна.

– Спасибо вам.

– Не за что. Спите!

Доктор вернулся на свое место. А я, прежде чем вновь провалиться в спасительный сон, успела заметить, что в тесном реанимационном загоне маются в таком же полузабытье, как и я, еще двое рожениц. И что у одной из них все одеяло перепачкано кровью…

Да, анестезиолог не обманул. На следующие сутки мне действительно стало намного лучше. Теперь мне было больно только двигаться. Но меня уже перевели в стационарную палату и предупредили, что завтра в шесть утра впервые принесут ребеночка на кормление.

Я была так взволнована этим сообщением. Часа полтора, наверное, высвободившись из больничной рубашки, рассматривала свою набухшую грудь. Что ж, по моему мнению, она была вполне способна прокормить новоиспеченного человечка.