Александра Соколова - Просто мы научились жить (2010-2012)

А та снова молчала. Включила чайник, переложила с полки на столешницу пачку салфеток, вымыла грязный нож и поставила его на подставку, достала из навесного шкафа сахарницу, выбросила в ведро под раковиной старый журнал…

Затем развернулась, посмотрела Марине в глаза так, что та вздрогнула, и сказала:

– Черт с тобой. Я согласна ехать искать её. Но есть условия, которые мы должны обсудить.

Широкая улыбка расплылась на Маринином лице, обнажая маленькие морщинки у уголков губ. Она вся подалась вперед, глаза заблестели, а пальцы, до сих пор сжимавшие край стола, расслабились.

– Какие условия, котенок?

Женя сдвинула завал на столе левее, освободив место для чашек, и принялась насыпать в них кофе.

– У тебя будет только месяц. Если за этот месяц мы её не найдем – я возвращаюсь домой. Это раз. Второе. Никаких воспоминаний о прошлом. Я не хочу знать ничего о тебе, о ваших отношениях, о том, что было с тобой после. Мне всё равно. И третье. Ни за что. Ни при каких условиях. Что бы ни случилось. Не смей ко мне прикасаться.

Она выплевывала эти фразы, не глядя на Марину, но чувствовала, как та вздрагивает от каждой. Наверное, это было жестоко – как знать? Но, в конце концов, каждый получает то, чего хочет. Ей нужна помощь в поисках Лёки – хорошо, она получит эту помощь. А Жене нужно спокойствие и душевный комфорт. И она получит его тоже.

– Ты так боишься меня, котенок?

Теперь вздрогнула Женя. Дернулась рука, и кипяток из чайника пролился на стол.

– Ах да, – сказала она холодно, – есть и четвертое. Прекрати называть меня котенком.

Марина улыбнулась. Постучала пальцами по столу и, видимо приняв какое-то решение, кивнула.

– Хорошо. Я принимаю твои условия. Нам нужно решить, с чего мы начнем.

Следующий час прошел за кофе и спорами. Они перебирали варианты, рисовали схемы, обдумывали планы. От этого Женя начинала чувствовать себя персонажем детективного романа. Марина считала, что начинать поиски нужно с Питера, сама же Женя думала, что Лёка отправилась туда, куда тянула её единственная любовь – в город, где умерла Саша.

– Ты же приехала из Питера сама, – возмущенно говорила она, – почему тогда не зашла к Яне и Сергею и не расспросила их?

– Они бы не стали со мной разговаривать, – пожимала плечами Марина, – я, знаешь ли… не самый желанный гость в их доме.

– Ну, допустим, они бы не стали. А Макс вполне бы мог – он, наверное, единственный из нас всех умеет прощать. Он, и…

Запнулась на секунду, отведя взгляд к окну – там, где за занавеской, синел кусочек Таганрогского неба, и продолжила.

– Лёке нечего делать в Питере. А с её любовью к символизму я бы скорее предположила, что она отправилась туда, где для неё однажды всё закончилось. Как назывался этот город? Я забыла.

– Он назывался Сочи, котенок, и продолжает так называться, – Марина поймала злой Женин взгляд и исправилась, – извини. Мне нужно время привыкнуть. Только я не думаю, что она там – что ей там делать? С Лёкиной страстью к жизни трудно представить её поливающей слезами чью-то могилку.

– А что ей делать в Питере? Опять устраивать стриптиз? Не думаю, что она к этому вернется. Впрочем, я могу просто позвонить Яне и спросить.

Странно, что такой вариант раньше не пришел ей в голову. Всего лишь девять цифр на экране мобильного телефона – и стирается расстояние в несколько тысяч километров, и не нужно никуда ехать, нужно только дождаться знакомого, родного, с хрипотцой, «алле», и радостно сказать:

– Здравствуй, Янка.

На том конце послышалось настороженное сопение, и от него Женя немного напряглась.

– Ян?

– Привет, Женька, – наконец, ответила. Но что с голосом? Почему он такой тихий, и как будто… смущенный?

– Янка, что случилось?

– Всё нормально, дорогая. Откуда вопрос?

Женя заулыбалась. Давненько они не созванивались, и она уже успела позабыть эту манеру подруги разговаривать, гуляя тембром голоса по всем октавам вверх-вниз, от чего у неё обычно мурашки бежали по коже.

– Яночка, я звоню по делу. Скажи, не знаешь ли ты чего-нибудь о Лёке?

Из трубки снова полилось молчание. Женя поймала на себе пытливый Маринин взгляд, и слегка покачала головой, вслушиваясь в тишину. Наконец Яна ответила.

– Дорогая… Теперь я спрошу, пожалуй, а что, собственно, случилось? Откуда вопрос?

– Я…

Растерялась, заметались по голове мысли. Как быть? Сказать правду? Но тогда Янка может не ответить – ведь права Марина, сильна еще ненависть к ней у питерской компании, ох как сильна. Неправду? Но ведь её еще придумать надо, неправду эту… Да и договорилась сама с собой уже давно – не лгать. Никому и ни при каких условиях. Чего бы ни стоило.

– Понимаешь, её тут кое-кто ищет. Так как? Вы общаетесь?

И снова пауза. На Женином лбу выступила испарина – похоже, далеко ходить не придется, и Марина оказалась права.

– Знаешь, дорогая, – закончилась наконец тишина, – я думаю, давненько ты не была в славном городе на Неве. Как считаешь?

Женя опешила. Что за черт?

– Янка, ты о чем? В каком смысле?

– Вот тут Серега рядом, он уже посмотрел рейсы, самолет из Ростова до Санкт-Петербурга летает каждый день. Так что давай дуй в аэропорт, и прилетай. Тогда и поговорим. Номер рейса скинь смской, мы тебя встретим. Пока, дорогая.

– Яна, но…

На этот раз не тишина, а короткие гудки, оставили Женю в состоянии глубокого шока. Что за черт там происходит?

– Что случилось? – Быстро спросила Марина. – Она там?

– Погоди, – Женя снова набрала номер, и стояла, слушая теперь уже длинные гудки. Дослушав до «абонент не отвечает, вы можете оставить сообщение», она бросила телефон на стол и посмотрела на Марину.

– Знаешь… Похоже что ты была права, и она действительно там. Только что-то странное происходит – Янка велела мне купить билет на самолет и лететь в Питер. Наверное, что-то случилось.

Маринины глаза широко раскрылись. Она вся подобралась, готовая сорваться с места.

– Мы должны лететь туда сегодня. Собирайся скорее!

– Успокойся, – отмахнулась Женя, – сегодня мы никуда не полетим. Мне нужно оформить отпуск, отвезти Лёку к отцу, и решить еще миллион мелких дел. Поедем завтра.

– Но как ты не понимаешь, что это важнее!

– Это тебе важнее, – отчеканила, – а мне важнее оставить мою жизнь здесь так, чтобы она не полетела к чертям, пока я снова буду мотаться непонятно куда и непонятно зачем.

Они смотрели друг другу прямо в глаза, и Женя невольно поймала себя на том, что глаза-то прежние – глубокие, коричневые, как затягивающее болото, в котором так страшно утонуть. Вот только тонуть больше не хотелось.

– Ладно, – сдалась Марина, – завтра так завтра.