Джудит Крэнц - Я покорю Манхэттен

Он посмотрел на нее без всякого выражения, но обернулся в ее сторону, показывая, к кому обращены его слова:

— Пока был жив твой отец, корпорация держалась только на нем, с чем, при всей импульсивности твоей натуры, ты не можешь не согласиться. Но сегодня Зэкари Эмбервилла с нами нет и трудные решения должен принимать уже не он, а твоя мать. Только она имеет право на них, только она обладает соответствующими полномочиями. Она считает своим долгом опираться на общепринятые нормы бизнеса, поскольку гений твоего отца уже не может выручать нас, как бывало раньше. Ее долг — заняться балансовой ведомостью, чтобы определить предел, ниже которого опускаться уже нельзя.

— Я видела последний балансовый отчет, Каттер. И Тоби тоже. И Джастин. В прошлом году издания принесли миллионы долларов. Много миллионов прибыли. Ты же не станешь этого отрицать? — В голосе Мэкси звучал открытый вызов.

— Конечно, нет. Но ты упускаешь из виду ту конкуренцию, которая с каждым месяцем становится все острее на журнальном рынке. И довольно легкомысленно было бы игнорировать тот факт, что одно трудное, даже мучительное… но необходимое решение, Мэкси, на которое твоя мать уже твердо решилась, в состоянии резко увеличить прибыль «Эмбервилл пабликейшнс».

— «Легкомысленно»? Погоди минутку, Каттер, я не позволю делать подобное…

— Мэкси, я приношу свои извинения. Слово действительно было выбрано не вполне удачно. Но ты ведь не можешь не знать, что твоя мать не обязана отчитываться перед кем бы то ни было. Кем бы то ни было!

— Знаю. Но знаю и то, что «Эмбервилл» не грозит крах, — продолжала воинственно настаивать Мэкси, полная упрямой решимости оставить все так, как было при отце.

Сидевший с ней рядом Пэвка Мейер, казалось, был настроен столь же непримиримо. Слушая сейчас Каттера Эмбервилла, он вспоминал, как твердо и мужественно, с какой творческой отдачей проводил заседания правления Зэкари, искусно лавируя между опасными рифами журнального бизнеса. И никогда, никогда его старый друг не позволял себе скрывать от правления истинных намерений и чувств в отличие от своего осторожного брата. Каждый раз Зэкари появлялся перед ними полный неукротимой энергии, невольно заражавшей их всех и заставлявшей чувствовать себя с ним на равных. Да они и были компаньонами в одном общем издательском деле. Пэвка знал куда лучше Мэкси, что «Эмбервилл пабликейшнс» не грозят трудные времена, но в отличие от нее у него не было реальной власти, которую дает владение акциями. Угрюмо следил он, как, отмахнувшись от протестов Мэкси, словно ее больше вообще не существовало, Каттер одного за другим обводит глазами всех сидевших за столом.

— «Эмбервилл пабликейшнс», — изрек он, закончив беглый осмотр, — пребывает сейчас в таком состоянии, когда нельзя дольше терпеть, чтобы компания мирилась с явными и легко прогнозируемыми убытками. Поэтому миссис Эмбервилл и приняла решение о прекращении выхода четырех изданий, оказавшихся нерентабельными. Хотя она и сожалеет, что вынуждена была принять его, решение окончательное и обсуждению не подлежит.

Каттер снова откинулся на спинку стула, неприступный и бесстрастный, прекрасно понимая, что, несмотря на прозвучавшее предостережение, сейчас должен произойти взрыв: ведь для многих из собравшихся в зале мужчин и женщин это известие означало конец их трудовой биографии. И действительно, со всех сторон начали раздаваться испуганные и удивленные возгласы. Мэкси, вскочив с места, подбежала к Тоби и о чем-то горячо зашептала ему на ухо. Неожиданно все голоса стихли — это Лили Эмбервилл, пораженная до глубины души единодушной оппозицией со стороны собравшихся и, скорей всего (невероятно!), впервые в своей жизни вынужденная прибегнуть к глухой обороне, предостерегающе воздела вверх свои очаровательные руки.

— Прошу вас, пожалуйста! Я чувствую, мне придется выступить перед вами. Наверное, я подвела мистера Эмбервилла, поручив ему сообщить вам неприятные новости. Но я, право, не ожидала… не совсем понимала, какие волнения вызовет… этот вполне рядовой шаг… возможно, мне следовало предварительно побеседовать с каждым из вас в отдельности. Но боюсь, я была не в состоянии этого сделать. Пожалуйста, не вините мистера Эмбервилла за решение, принятое мною, и не думайте, что он не имел права объявить о нем на сегодняшнем заседании. Я до сих пор не успела сообщить даже собственным детям, почему я попросила Каттера… Я… — Лили умоляюще обернулась к брату мужа и замолкла.

Он взял ее за руку и снова оглядел собравшихся, не потеряв ни капли самообладания — так ведет себя в клетке укротитель львов, чтобы утвердить свое превосходство.

Мэкси смотрела на них обоих с чувством все растущего протеста: чем можно объяснить, что Каттер говорит от лица матери?!

Ей невольно вспомнился тот давний вечер в Нью-Йорке, один из редких наездов Каттера. В ту пору ей было пятнадцать. Каттер остановился в доме родителей, где его поместили в одной из гостевых комнат. Она лежала у себя в кровати, готовясь к предстоящему экзамену, когда он вошел к ней в банном халате якобы для того, чтобы взять что-нибудь почитать на ночь. Он спросил, чем она занимается, и приблизился к кровати — взглянуть на учебник. Неожиданно его рука скользнула под ее пижаму, схватила голую грудь и начала сжимать сосок. Мэкси с разинутым от удивления ртом отпрянула от него в ужасе, готовая закричать. Каттер, улыбаясь и произнося при этом какие-то заученные слова извинения, удалился. Но в тот момент Мэкси поняла, чего именно он хотел, и Каттер понял, что она поняла. Ничего подобного он больше себе не позволял. Но с тех пор Мэкси не могла заставить себя находиться с ним в одной комнате, не вспомнив того секундного прикосновения отвратительной руки. Почему же сейчас Каттер держит мать за руку?

— Вчера, — Каттер смотрел теперь прямо на Мэкси с таким непрошибаемо победоносным видом, что, казалось, он вообще не испытывает никаких чувств, — миссис Эмбервилл и я поженились…

Зэкари Андерсон Эмбервилл, как частенько вздыхала его мать, урожденная Сара Каттер Андерсон, родом из Андовера (штат Массачусетс), ничего не унаследовал от Андерсонов. Похоже, он был целиком в породу Эмбервиллов — из тех французских гугенотов, кто отправился в Америку, чтобы сражаться за ее независимость на стороне Лафайета в полку маркиза де Бирона, а затем предпочел не возвращаться домой, а осесть в Новой Англии. Почти в каждом поколении у Эмбервиллов неизменно рождались темноволосые и темноглазые мальчик или девочка, среднего роста и с огорчительной склонностью к полноте после тридцати. Именно таким и был, увы, ее старший сын — впрочем, это говорилось больше для того, чтобы за этими словами скрыть тайную гордость за своего первенца.