Новогоднее чудо (СИ) - Мельникова Надежда Анатольевна

Я был не настолько пьян, чтобы прикрывать все это алкоголем. Я хотел ощутить себя мужчиной, и авторша по имени Настя дала мне это всего за несколько минут.

Потом мне стало стыдно, я поехал к Кате и провел с ней выходные, стараясь угождать ей, забыть все, что произошло. Ведь, как я уже говорил, мы отличная пара, у нас много общих интересов и знакомых. Я даже попытался повторить с ней нечто подобное на кухонном столе, но Катя рассмеялась, спрыгнув, заявила, что ей нужно подготовиться. Подмигивая и провожая в спальню, где я полностью голый должен был ждать её торжественного выхода в новом сексуальном белье.

Сегодня съёмки проходят на улице. Главные герои отчаянно лепят снеговика, режиссёру понравилась погода, которая отлично передаёт дух моей зимней истории, и нас выгнали на мороз. Накидываю капюшон, чтобы навязчивые мокрые снежинки не летели за шиворот короткой куртки. Морозный воздух обжигает и пахнет свежестью. Черт меня дёрнул купить ту, что не прикрывает даже попу. В ней я конечно выгляжу современно и стильно, но в длинном мешковатом пуховике было куда теплее. Переступаю с ноги на ногу, дыханием грею руки.

— А Семён неплохо играет, даже удивительно…

Вздрагиваю, оглядываясь на женщину в овечьей шубе и густом белом парике под каре, во рту незнакомки электронная сигарета.

— Удивительно, что он умеет ещё что-то, кроме как разгуливать в трусах и без спроса засовывать стручок в мою сестру.

Вздрагиваю ещё раз, поворачиваюсь, пытаясь рассмотреть ее сквозь пелену резных снежинок.

— Алёна? — удивленно кашляю. — Как ты сюда попала?

— Я сказала, что наша фирма по производству популярной газировки желает вставить в фильм рекламу за баснословные деньги, разумеется, я даже распечатала визитку из интернета.

— Алёна, — вздыхаю, закрывая лицо руками, — а шуба и парик? — смеюсь до слез.

— Это моя вывернутая дубленка, а парик Элеоноре Николаевне из тридцать девятой давно не нужен, она так глуха, что даже не заметила, когда я вошла в квартиру и стащила его.

Мой смех настолько звонкий, что на нас оборачивается съемочная группа и актеры, а Виктор шикает, грозя кулаком.

— Про электронную сигарету я даже спрашивать не буду.

— И не надо, некрасивая история.

— Представляю.

— Нет, ты даже не представляешь, сестра.

Не могу угомониться, смеюсь, прикрывая рот ладошкой, вытирая выступившие слезы. Подпрыгиваю с ножки на ножку, как же холодно в этой дурацкой куртке.

— Зачем ты сюда явилась?

— Я буду присматривать за тобой, вдруг Семёну придёт в голову пригреть свою палочку удовольствия ещё раз, — грозно произносит в сторону актерского дуэта.

Ничего не отвечаю, с грустью смотрю на то, как пара актеров, следуя командам режиссёра, валяется в снегу. Уверена, что он и о том разе жалеет.

— А на свою работу тебе ходить не нужно? — пытаюсь отвлечься, уж больно красиво сыпется снег с его волос.

— Я взяла отпуск, чтобы не пропустить эти невероятные минуты в жизни сестры.

— А дети? — тру покрасневший нос.

— За ними присматривают работники детских учреждений.

— Надеюсь, что не исправительных?

С моей сестрой не соскучишься. Улыбаюсь тому, какой корявый снеговик получился у наших героев.

- Нет, пока только садика и младшей школы, но за поведение меня регулярно вызывают на познавательные беседы.

Снова не могу удержаться от смеха. Ее парик съезжает на бок.

— Даже не могу представить в кого мои племянники такие.

— И не говори, все вроде нормальные, — вздыхает сестра, пуская струю сигаретного дыма.

Оглядываю её вывернутую дублёнку, парик и снова хихикаю.

— Стоп! На сегодня все! Всем спасибо! — кричит режиссёр.

Вторую половину дня они собираются работать над фонограммой.

Алёну все же выпроваживают и это тоже смешно, потому что ее выпученные глаза похожи на два огромных блюдца. Я перестаю смеяться только в столовой. В последнее время я много веселюсь — это радует. Вместе со своим ноутбуком сажусь за стол, по плану сейчас обед.

— Можно? — возникший из неоткуда Семён пугает меня до смерти.

Оглядываясь по сторонам, замечаю, что почти все столы заняты, не стоит думать, будто он решил провести время со мной.

— Ты можешь садиться куда угодно, мы не в ресторане, я не заказывала столик.

— Колючка, — расплывается в улыбке Семён.

А я хочу удариться головой об стол, потому что несмотря на то, что я теперь так много знаю о личной жизни этого парня, меня по прежнему дико заводит эта улыбка.

Дальше мы начинаем говорить одновременно. Это веселит, но я уступаю. Вилкой с наколотым салатом предлагаю говорить ему первым.

— Я хочу обсудить то, что случилось в пятницу.

Зря я так быстро засунула зеленый листик в рот. Приходится изловчиться, чтобы не подавиться как следует.

— А что случилось в пятницу? — приподымаю правую бровь.

Несмотря на то, что он провел выходные в обществе богини красоты, мое сердце по прежнему замирает от золотистых глаз и завораживающей мимики.

— Ловко, — усмехается Семён.

А дальше он молчит, разглядывая меня. Сегодня я надела черную водолазку, которая полностью закрывает руки и шею, с каплевидным вырезом в центре, где виднеется маленький серебряный крестик и ложбинка груди. Благодаря специальному лифчику смотрится довольно эффектно.

— Ты выглядишь по-другому

— Ты есть не хочешь? — натягиваю улыбку.

А он бесстыже смотрит на эту капельку, вызывая моё смущение. В горле пересыхает.

— Я хочу их потрогать, — отрывает глаза от моей груди Семён, и я замечаю в них маслянистый блеск, от которого моментально завожусь сама.

Знаю, что он несвободен, но это не меняет того факта, что он дико возбуждает меня. Это неправильно, плохо, но очертание его губ настолько привлекательно, что я чувствую влажность между бёдер.

— Как поживает Катя? — пытаюсь поставить его на место.

Но Семён все так же спокоен, его взгляд не меняется. Нашла кого морали учить, человека, который без трусов снимался. Вот смогла бы я, будь у меня даже такое идеальное тело, как у него, сняться голой? Конечно нет. Хотя раньше я думала, что не смогу отдаться незнакомцу на бильярдном столе, так что ещё не вечер. Уголки губ Семена приподымаются.

— Виктор тебе сказал о том, что есть Катя, но ты все равно пошла со мной наверх.

Столик слишком маленький, его колено прижимается к моему. Я дергаюсь, пытаясь убрать ногу, прислонить к металлической ножке стола.

— Ты ничем не лучше меня, Настасья, — заканчивает Семен, кивая.

Морщусь, не понимая, как он узнал, но Виктор действительно сказал мне про Катю до этого.

— Откуда ты знаешь?

— Он все время говорит о ней, пускает слюни, как девяносто процентов мужиков, которых я знаю.

Вообще-то Семён прав. Мой мозг отфильтровал эту информацию, потому что она мне не понравилась. Я должна была быть внимательнее, но я так хотела Семена, что поглупела на какое-то время.

На его тарелке много мяса — это как-то по-мужски, не знаю почему, но и это меня возбуждает.

— Я вчера читал твою книгу, — не прожевав, говорит Семен.

— Ммм, ты умеешь читать, — решаю уткнуться в тарелку.

— Смешно, Настасья.

— Не называй меня так, мне не нравится.

— Я знаю, что тебе так не нравится, слышал, как ты сказала это всей съёмочной группе, — улыбается Семен.

Он ломает кусок хлеба, не могу перестать любоваться длинными пальцами с аккуратно подстриженными ногтями.

— Так вот, Настасья, совершенно дурацкая книжка. Какие-то бабские сопли. Главный герой напоминает Кена, друга Барби, а главная героиня даже Барби не напоминает, так себе книжица.

— Это все?

Не знаю почему, но я смеюсь, надо бы обидеться, а меня смех разбирает.

— Она приехала в город и ведёт себя с мужиком, как будто он обязан ей во всем помогать. Грубит, выпендривается, бесконечно его стебет.