Безнадёжная любовь (СИ) - Смелик Эльвира Владимировна

— Нет. Там слишком много народу. Я лучше еще немного здесь посижу.

— Без меня?

Она промолчала, лишь зябко обняла себя за плечи.

— Да ты совсем замерзла. Пойдем!

Он привел ее в комнату с множеством полок и единственным, заколоченным окном. Она завернулась в одеяло, сжалась, стала совсем маленькой и беззащитной, а он не мог до нее дотронуться.

— Отогревайся, — произнес равнодушно и вышел.

Милая девочка! Маленький котенок, свернувшийся под чужим зеленым одеялом с инвентарным номером. Она была наивна и невинна, пока не встретила его. А теперь она жалеет об утерянных качествах, жалеет, что связалась с ним.

Впрочем, не она первая.

У Малого и раньше были проблемы с головой, а потом он еще подсел на барбитураты. А у кого всегда есть в наличии «колеса»? У Богдана! А Богдан — душа не бескорыстная, вечно в долг давать не будет и ему плевать на то, что у кого-то нет денег. Прочно уяснив для себя это, Малой, от тоски и безысходности, и попер с грубой силой. А когда грубая сила не очень-то помогла, достал нож.

Это рассказывать можно с насмешкой и бравадой: «Ну, я ему… ну, он мне…» А шрам-то до сих пор остался. Хорошо что-то попалось под руку, и разбитая голова ненадолго остудила воинственный пыл приятеля, а самому позволила отодвинуться, отползти подальше, стараясь унять текущую кровь и сохранить силы.

Опускаясь на пол, различая сквозь туман, плывущий перед глазами, угрожающе надвинувшуюся фигуру, Богдан отчего-то испытал тревожную радость, думая, что Малой сейчас обязательно прирежет его, и он уже никогда не придет в себя. Странно, это привлекало его, и он очень удивился, когда все-таки очнулся и увидел в другом углу неподвижного Малого. Тот сжимал голову, словно боялся, что она вот-вот разлетится на части, лопнет от боли.

Богдан неуверенно добрел до него, осторожно ткнул ногой и увидел, как из складок одежды выкатился прозрачный пузырек. Он не мог ни узнать его. Он сам принес его для Малого. Но со стороны того было большим свинством шарить по карманам отключившегося приятеля. Язык плохо слушался, но оказалось невозможным отказать себе в удовольствии высказать Малому все, что думал. Тот молчал. Наверное, страшная боль в разбитой голове заставляла Малого глотать и глотать приносившие успокоение таблетки. А в глазах опять потемнело, и Богдан рухнул прямо на лежащего.

Дальше он действительно ничего не помнил. Он пришел в себя лишь через несколько дней в больнице и очень удивил сидящего возле его кровати Чоню, разочарованно заявив:

— У, блин! Опять живой.

Чоня прожог друга свирепым взглядом, но Богдану было по барабану его праведное возмущение.

— А как Малой? — без интереса спросил он, и Чоня коротко бросил:

— Передоз.

— Повезло! — опять завел Богдан. — А я-то надеялся, что тоже…

Но Чоня не дал ему договорить.

— Заткнись! Тебе еще нельзя разговаривать!

***

— Ты чего здесь бродишь? — раздался в полумраке хрипловатый голос Лёсика.

Богдан молча прошел мимо, и Лёсик вовсе не обиделся. Все здесь — странные, и никакой гарантии, что завтра вот также, никого и ничего не видя, не пройдет мимо кого-то Лёсик и не ответит на вопрос.

Когда Богдан вернулся в комнату, Ани в ней не было. Испытав злость и досаду, он развернулся прямо с порога, хлопнул дверью и увидел Лолу.

— А-а, детка! Давно с тобой не встречались. Я соскучился. А ты?

Лола взглянула удивленно и не ответила, но он и не ждал ее ответа.

— Иди сюда! — он обнял ее, как уже давно не обнимал и повлек за собой. — Вот видишь, я с тобой.

Да. Он опять ее. Он забыл свою глупую девчонку.

Лола прижалась к нему и подставила свое лицо, губы. Но он поцеловал ее в шею, один раз, другой. Он был все также нежен и силен, и Лола пошла за ним, покорилась ему и теперь сама не собиралась его отпускать, обнимала, ласкала, безудержно и страстно, как никогда. Ловя его дыхание, ощущая тяжесть его тела, она забыла про все обиды, отдавшись этим неожиданным и давно ожидаемым мгновениям. А он…

Что-то вдруг случилось, что-то изменилось, она мгновенно ощутила это, но поняла лишь секундой позже, когда он холодно произнес, почти касаясь ее губ:

— В следующий раз, если тебе понадобиться кому-то что-то рассказать, передавай через меня.

Сегодня девчонки наконец-то увидели нового Ольгиного знакомого, который, по ее рассказам, должен приехать за ней на белой «Волге», и он приехал.

Оля скромно приняла его поцелуйчик и попросила подождать пару минут. Именно в эту пару минут появился Богдан, необычайно веселый и общительный, с особенным блеском в глазах.

Олин Влад добродушно глянул на Богдана и предложил куда-нибудь податься вместе. Несколько секунд ушло на обсуждение программы (в их распоряжении находился отличный консультант по местным достопримечательностям), и, садясь в машину, Ольга оглянулась на родную пристроечку, печально вздохнула.

А Настя с Жанкой будут с завистью смотреть нам вслед.

***

Они вернулись утром, немного пьяные, возбужденные и бесконечно усталые.

— У-у-у, ноги гудят, — Ольга повалилась на кровать. — Давно я так не танцевала, — она приподняла голову. — Слушай, я совсем не представляла, что Влад тоже может танцевать. А помнишь, он песенку пел? — Оля засмеялась. — Мамочки! Я сейчас умру! — застонала и снова воскликнула: — А твой-то!

«А мой был под кайфом!» — захотелось зло заорать Ане. И веселье их было вовсе не приятным, а отчаянным. Когда терять уже больше нечего и хочется напоследок оторваться, как следует. И вроде бы не находится поводов, чтобы радоваться, а они все равно будут. Пальцами растянут губы в улыбочку и изобразят для всех, как им хорошо друг с другом. Пусть обзавидуются!

Ну и скотина же ты, Богдан! Может, хватит демонстрировать Ане, какой ты отвратительный, жалкий тип? Не пора ли становиться собой?

На следующий день Влад опять приехал за Ольгой, остановился у калитки. Подружки как раз возвращались из магазина.

Из «Волги» вышел совершенно незнакомый парень.

— Здравствуйте!

— Ты сам дойдешь? — спросил парня Влад.

— Конечно, — тот с интересом посмотрел на девчонок. — Может, ты меня познакомишь?

Влад, не говоря ни слова, широко и щедро повел рукой.

— Оля, — улыбнулась Ольга.

— Андрей, — он вопросительно взглянул на Аню, дожидаясь, когда она произнесет свое имя.

— Анна.

— Надо же! Мое любимое имя.

***

Богдан шел медленно. А куда торопиться?

Да, выкурил он косячок вчера перед свиданием. Но не для того, чтобы преодолеть смущение. Не надо было заставлять его копаться в воспоминаниях!

Анька мгновенно догадалась, что с ним, но ни словом не обмолвилась, зато вела себя так, будто сама обкурилась. Развязно, безбашенно. И ни капли искренности, ни капли ласкового тепла. Недаром же за прошедшую ночь они ни разу не поцеловались, хотя царившая обстановка невероятно располагала к страстности и нежности. Нет больше между ними никакой нежности. И торопиться ему некуда. Не к кому.

Именно потому, что шел Богдан очень медленно, еще издали он успел разглядеть впереди беспечную парочку. Он что-то говорил, она весело смеялась. Им было легко и хорошо друг с другом.

И что? Думаете, он расстроился? Да мало ли на свете девочек, девушек, женщин. Да завались! Сколько хочешь!

А они даже не заметили его.

— Ой, Анечка! До чего приятно с тобой общаться! — довольно произнес Андрей. — Может быть, вечером опять?

— Нет, Андрюша! — улыбнулась Аня. — На вечер у меня уже есть планы.

И поклонник, видимо, тоже есть?

Аня согласно кивнула, а Андрей досадливо качнул головой.

— Обидно! — и тоже улыбнулся, наигранно развел руками. — Но ничего не поделаешь.

Он был весел, догадлив и ненавязчив.

— А я заболтался и совсем забыл о времени. И, наверное, надоел тебе.

— Ну, что ты!

— Возможно, когда-нибудь мы еще встретимся, так что на всякий случай я говорю: до свидания.