(не) просто сосед (СИ) - Андриевская Стася

«Эмиль Исаакович Грофштайн, знаменитый адвокат России с адвокатским стажем более 30 лет. Оказывает помощь по резонансным уголовным и гражданским делам крупным бизнесменам, VIP-персонам из сферы политики, искусства и шоу-бизнеса. Представлял интересы мультимиллиардера Семёна Голицина, политика Бориса Березина, певца Филимона Кокорина, бизнесмена Виталия Спивакова, и других влиятельных лиц страны и ближнего зарубежья…»

В коридоре перед дверью зала судебных заседаний было душно и как-то глухо, словно в бункере. А может, это что-то случилось с самой Полиной. В груди болело, дыхание срывалось с приоткрытых губ поверхностно и часто, гулко шумела в висках кровь. Руки мешались, им не находилось места: ни на коленях, ни подсунутым под бёдра, ни сцепленным на груди. А ещё, они дрожали — едва заметно, но Полина ощущала это как сумасшедшую трясучку паралитика. Напротив, через проход, сидел щупленький мужичок и делал вид, что увлечён соцсетями, но Полина слышала, как время от времени щёлкает камера его смартфона. Очередной журналист. Эмиль Исаакович с самого начала предупреждал, что их будет много, и они будут везде, просто потому, что это нонсенс в определённых кругах: Грофштайн, акула и мэтр уголовного правосудия, «адвокат дьявола» и «обычных» мультимиллиардеров, человек, который давно уже не работает ради денег, а только из любви к профессии, не забывая, однако брать за своё «хобби» гонорары в десятки миллионов баксов, снизошёл вдруг до дела из телевизионного шоу! Причём, на общественных началах, то есть безвозмездно!

К работе над делом Грофштайн приступил лишь в конце января. Но зато, стоило ему только взяться — и сразу же всё зазвучало иначе! Сам факт, что этой темой заинтересовался Грофштайн, делал её по умолчанию значимой. Теперь уже без всяких усилий и участия со стороны Полины, историю Руслана тащили в СМИ, в программы и обсуждения в прайм-тайм. В вечерних околополитических шоу заговорили о необходимости реформ в системе правосудия. В диванных ток-шоу едва ли не экспертом и главным гостем неизменно выступал Артурчик, рассказывая о том, как он первый увидел и имел смелость выступить против такой вопиющей несправедливости против прав человека и как всеми силами продвигал эту правду в эфир.

Сама же Полина в это уже не лезла. Не было на это времени — занималась реабилитацией бабушки, водила на танцы Марусю, контролировала течение стройки. И просто тихо ждала, ждала, ждала…

Грофштайн ничего не обещал, но сам факт, что он взялся за дело, уже говорил о многом. Он, дорогущий, не особо симпатичный и сильно взрослый мужчина с крупным носом и сканирующим взглядом, ознакомился с материалами дела и сразу оговорил для Полины её роль: она просто единственный непосредственный свидетель происшествия и в то же время пострадавшая от рук погибшего. Всё. Никаких больше личных суждений, признаний и чего бы то ни было ещё. Никаких больше шоу и интервью.

Полина побаивалась Эмиля Исааковича, но, правда, и практически его не видела — у него была большая, слаженная команда помощников-юристов, которые, как щупальца спрута, лезли везде, где только можно, выспрашивая, ходатайствуя, составляя, подавая и прочее, прочее… И тем удивительнее было понимать, что вот этот неприступный, непонятный и сухой шестидесятипятилетний мужчина — жених тридцатипятилетней болтушки Инги!

— Вот это я понимаю, свадебный подарок! — запросто призналась она, когда в один из приездов к своей маме, заехала и к Полине. — Не машина, там, не яхта или ещё какой-нибудь хлам, а целая история, о которой потом можно будет книжки писать! Тем более что она и ко мне имеет отношение…

Инга, поздний и единственный ребёнок директрисы школы и декана Педагогического Университета, с детства была высокой, угловатой «каланчой» с минусовыми диоптриями и кривыми зубами. Зато вместо красоты у неё были мозги и хорошие родители, которые учили правильно расставлять жизненные приоритеты.

Однако возраст есть возраст, и однажды Инге тоже захотелось внимания мальчиков и осознания своей привлекательности. Захотелось, но не далось. Над ней смеялись, попрекали внешностью, а брекет-система, слезами и истериками выпрошенная у родителей, ещё сильнее усугубила ситуацию.

— Нет, ну если вот прям откровенно, то я, конечно, была реально страшненькая тогда! — хохотала теперь Инга. — И вся в прыщах, представляешь?!

Полина смотрела на неё: неординарную, высокую и стройную, как подиумная модель с грацией кошки, в стильных очках и с идеальной улыбкой, и не верила. Казалось, такие красотки непременно рождаются уже красотками, и без вариантов.

В общем, половое созревание принесло Инге не только прыщи и критическую, требующую операции близорукость, но и кучу комплексов и неуверенность в себе. И всё, чем она мгла компенсировать их — это учёбой и замкнутостью.

Школу закончила с золотой медалью, потом экономика международного права в МГИМО на бюджете. А когда закончила экстерном институт, а следом и магистратуру — приехала в родной город в гости к родителям. Двадцать три года, а она всё невинная дева…

— Честно, я на тот момент даже ни разу не целовалась. Зато у меня уже было приглашение из Лондона на длительную стажировку в крупную нефтяную компанию. Хотелось, конечно, и любви и секса, но было не до того…

И вот во время этого визита к родителям и всплыла вдруг Лидия Петровна с Марком…

— Он был такой красавчик, к тому же младше на три года, и вдруг повёлся на меня! Это было чудо! Если бы ты только знала, как меня на нём замкнуло! Это уже потом я поняла, что всё это не было случайностью, и его мамаша давно подыскивала перспективную невесту для своего сынули, а моя мама как обычно жутко переживала, что так и останется без внуков и от души желала мне счастья… Вот они там по-своему и договорились свести нас с Марком за дружеским родительским ужином. И сейчас-то я это понимаю, да, но тогда-то — ни сном, ни духом! Божечки, как я боялась его потерять! Что я только от него не терпела! Как ловко он умел пригреть, надуть в уши, дать почувствовать себя богиней… и тут же прижать, опустить на самое дно и убедить, что без него я ничтожество. «Старая», никому не нужная очкастая уродина… Это счастье длилось полгода, потом я уехала на первую стажировочную сессию — на три месяца. Так боялась, что пока я там, он здесь найдёт себе кого-нибудь! Но когда вернулась, оказалось, что он ждёт и любит только меня. Я несколько раз устраивала его поездки в Лондон, но каждый раз это было как со старухой из сказки о Золотой рыбке: Марку становилось всё меньше и меньше. Он хотел уже не просто жить в гостинице и ждать меня с работы, а тоже работать, да не абы где, а также в нефтяной сфере. Устраивал мне сцены, требовал, чтобы я либо нашла варианты для него, либо выбирала — или он, или моя карьера. Я стала ездить без него, ссылаясь на регламент компании, а он стал угрожать, что бросит меня. Не передать это состояние, когда головой ты понимаешь, что он несёт ересь и тебе обидно и хочется послать его к чёрту, но ты не можешь, потому что… что-то внутри не даёт. Зависимость какая-то!

— Я знаю, — усмехнулась Полина.

— Ну да, — улыбнулась Инга. — Кому я рассказываю. Короче, во время одной из поездок у меня случилась истерика, мне пришлось пообщаться с психологом, и он объяснил мне, что такое абьюз. Представь только: мне на тот момент было почти двадцать пять, перспективный специалист высокого звена, востребованный кадр в правовой сфере нефтегазовой отрасли — а я как наивная дурочка, только тогда осознала, что Марк меня просто использует в качестве девочки для битья. Жертвы. Было очень сложно решиться, но я всё-таки сказала ему, что мы расстаёмся… И я говорила ему это ещё четыре раза на протяжении целого года, и каждый раз не могла заставить себя уйти, потому что он убеждал, что любит меня так, как никогда и никто больше не будет и, потеряв его, я могу распрощаться со своим женским счастьем. Дальше были новые истерики и нервные срывы. Я даже чуть было не забросила стажировку, но Маркуша убедил, что нельзя, что надо не только продолжать стажироваться, но и крайне необходимо найти постоянное местечко и для него и тогда мы точно сможем быть всегда вместе. Лидия Петровна тоже в уши дула, мягко стелила. Марк нагадит — она пожалеет. Марк опустит — она приподнимет. Такой слаженный, семейный тандем, паучьи сети…