Сандра Браун - Двое одиноких

— Лэндри?

— Да. — В голосе Расти зазвучала твердая решимость, которую невозможно было поколебать.

Но Карлсон попытался:

— И ты готова бросить ради него все, чего добилась?

— Любить Купера — не значит отказаться ото всего, что я сделала в прошлом и чего еще добьюсь в будущем. Любовь такой силы может только украсить жизнь, а не испортить ее.

— Ты хоть сама понимаешь, как смешно это звучит?

Расти и не думала обижаться. Вместо этого она рассмеялась:

— Я знаю, что делаю. Влюбленные часто несут чепуху, правда?

— Расти, тут нет ничего смешного. Ты должна знать: назад пути не будет. Подобное решение уже не изменить. Стоит тебе бросить свою должность — все, конец.

— Я так не считаю, отец. — Расти раскрыла карты, пустив в ход свой главный козырь. — Мне кажется, твой бизнес не пойдет лучше, если ты упустишь самого эффективного сотрудника

Вынув из кармана куртки ключ, девушка бросила его на стол:

— Это от моего офиса. Я собираюсь взять отпуск. На неопределенный срок.

— Ты просто выставляешь себя дурочкой.

— Я выставила себя дурочкой на Большом Медвежьем озере. Впрочем, и это я сделала ради любви. — И Расти направилась к двери.

— Куда ты собралась?! — рявкнул Билл Карлсон. Он не привык к тому, чтобы ему перечили.

— В Роджерс-Гэп.

— Зачем?

Расти резко повернулась к отцу. Она любила его. Очень. Но больше не могла жертвовать собственным счастьем ради него. Уверенная и категоричная, как никогда, Расти произнесла:

— Я собираюсь сделать то, чего никогда не удалось бы Джеффу: родить ребенка

Расти стояла на отвесном утесе и всей грудью вдыхала холодный свежий воздух. Этот пейзаж ей никогда не надоедал. Величественная природа вокруг была неизменной» и все-таки каждый раз иной. Сегодня небо напоминало перевернутую чашу из лазурного фарфора. Снежные шапки по-прежнему венчали горные пики на горизонте. Глаз радовало буйство красок — от иссиня-темных крон вечнозеленых деревьев до нежно-салатовых листочков на молодых ветках, только распускающихся навстречу весенним лучам.

— Ты не замерзла?

Муж подошел к Расти сзади, крепко обнял. Она прижалась к любимому мужчине:

— Пока нет. Как там жеребенок?

— Он завтракает — к удовольствию матери и своему, конечно, тоже.

Расти улыбнулась и наклонила голову. Муж отогнул воротник ее свитера и поцеловал шею пониже уха:

— А как себя чувствует другая молодая мать?

— Я пока еще не мать. — Расти вспыхнула от удовольствия, когда он провел огромными ладонями по ее округлившемуся животу.

— Мне так нравится, как ты выглядишь!

— Моя новая фигура кажется тебе забавной, да? — Нахмурившись, Расти посмотрела на мужа через плечо, но было так трудно оставаться строгой, когда в его взгляде читалось столь очевидное, настоящее чувство.

— Я люблю твою фигуру.

— А я люблю тебя.

Их губы слились в поцелуе.

— Я тоже люблю тебя, — зашептал Купер, оторвавшись от Расти. Слова, сказать которые прежде для него было просто невозможно, теперь легко слетали с губ. Это Расти научила его снова любить.

— У тебя не было выбора.

— Да, я отлично помню ту ночь, когда ты нарисовалась на пороге моего дома, растрепанная и запачканная, словно попавший под ливень бездомный котенок.

— Учитывая все, через что мне пришлось тогда пройти, я выглядела еще очень неплохо.

— А я не знал, поцеловать тебя или отшлепать,

— Ты сделал и то и другое.

— Да, но со шлепками пришлось повременить.

Влюбленные рассмеялись, потом, посерьезнев, Купер добавил:

— Нет, без дураков, я и предположить не мог, что ты проделала весь этот путь одна, да еще по такой погоде! Разве ты не слушала радио в машине? Было штормовое предупреждение! Ты попала в самый разгар первой в сезоне сильной метели. Меня бросает в дрожь каждый раз, когда я вспоминаю об этом.

Он притянул Расти ближе, скрещивая руки у нее на груди и вдыхая аромат чудесных рыжих волос.

— Тогда я должна была увидеть тебя как можно скорее, прежде чем сдали мои нервы. И я прошла через весь этот ад, чтобы добраться сюда.

— И ты очень вовремя это сделала.

— Тогда мне не казалось, что это рискованно. К тому же не забывай, я пережила авиакатастрофу. Что такое по сравнению с этим немножко снега?

— «Немножко снега» — ну конечно! И добавь еще к этому езду на машине с больной ногой.

Расти пренебрежительно пожала плечами. К восторгу влюбленной пары, этот жест заставил ее груди подпрыгнуть, приземлившись точно на руки мужа. Одобрительно проговорив какие-то нежности, он накрыл обожаемые холмики своими ладонями и мягко их помассировал, памятуя о дискомфорте, которые они доставили Расти за последнее время в связи с ее беременностью.

— Нежнее?

— Немного.

— Хочешь, чтобы я остановился?

— Не в этой жизни.

Удовлетворенный ответом, он прижался подбородком к макушке Расти, продолжая свой восхитительный массаж.

— Я так рада, что все эти операции на моей ноге отложены до того момента, когда ребенок появится на свет, — сказала она. — Так у тебя по-прежнему будет возможность разглядывать мой шрам.

— Я всегда закрываю глаза, когда мы занимаемся любовью.

— Я знаю. И я тоже.

— Тогда откуда ты знаешь, что они закрыты? — поддразнил он.

Супруги опять засмеялись, ведь на самом деле никто из них никогда не закрывал глаза в эти моменты: они всегда смотрели друг на друга, созерцали свое единение, измеряли уровень взаимной страсти…

Задумчиво наблюдая за ястребом, лениво кружащимся по нисходящей спирали, мужчина спросил:

— Ты помнишь, что сказала в тот самый момент, когда я открыл дверь ночью?

— Помню. Я сказала: «Ты позволишь мне любить себя, Купер Лэндри, даже если это убьет тебя!»

Купер тихонько засмеялся своим воспоминаниям, и его сердце потеплело — совсем как той ночью, когда он подумал о смелости, которая потребовалась от Расти, чтобы приехать к нему и сделать это странное заявление.

— А что бы ты сделала, если бы я с треском захлопнул дверь перед твоим носом?

— Но ты же не захлопнул.

— Представь, что смог бы.

Расти на мгновение задумалась.

— Я бы ворвалась к тебе в дом, содрала бы с себя всю одежду, клялась бы тебе в вечной любви и преданности. Да, и еще угрожала бы прибегнуть к насилию, если бы ты не стал меня любить.

— На самом деле ты и сделала нечто подобное.

— О да, — захихикала она. — Хорошо, я так себя и вела — ровно до того момента, пока ты не перестал меня отвергать.