Линдси Келк - Я люблю Париж

— Дженни! — взвизгнула я, хватая ее за шею и сжимая в своих объятиях. — Я не знала, что ты приедешь!

— Представляешь, целую неделю продержались, ничего тебе не сказали! — Алекс прислонился к стене около двери и сиял как начищенный самовар.

— Ах вы, две заразы, — сказала я и расплакалась от счастья. — Ты должен был сказать мне. У тебя есть багаж?

— He-а, он на квартире, — сказала Дженни, щупая мой наряд. — Мило. Понтовенько.

Она и сама не выглядела дешевкой — ее слегка загорелую кожу едва прикрывал невесомый шелк нежного зеленовато-голубого оттенка.

— «Вена Кава»[90], — подтвердила она, не дожидаясь, пока я начну задавать вопросы. — Впечатляет, правда?

— Не то слово, — согласилась я, принимая другой бокал вина из рук Алекса. — Так ты вернулась на квартиру? Надолго планируешь?

— Вернулась, и, надеюсь, это к лучшему, — сказала она, выглядывая из-под своих непослушных кудрей. — Я думаю, что нью-йоркцам надо пробовать Лос-Анджелес только время от времени.

— Уверена? О, Дженни, как же это здорово! — Я попыталась не пролить вино на нас обеих, снова обняв ее. — Я так рада. Да, оставайся, не уезжай.

— Я тебе нужна только ради шопинга со скидкой. — Она расхохоталась, но я была уверена, что ей понравился теплый прием. Ведь больше я ей ничего предложить не могла. — Я знаю, что столько же могу работать и в Нью-Йорке, сколько в Лос-Анджелесе. Здесь до сих пор полно народу, у которого совершенно отсутствует чувство стиля.

— Определенно, — кивнула я. — О, я так рада. Жаль только, что мы больше не будем жить вместе.

— Я тебя назад за реку не повезу, — проворчал Алекс. — Поверить не могу, сколько у тебя барахла. И это при том, что половина его взлетела на воздух.

— Нет, только не возвращай мне ее назад, — взмолилась Дженни, осушила свой первый за вечер бокал вина и отдала пустой проходившему мимо и уже успевшему влюбиться по уши Крейгу. Судя по всему, его зазноба уже была позабыта. — Ван уезжает в конце недели, и я типа подумала, что было бы неплохо перекантоваться недельку одной. Ну ты понимаешь — после проделок Дафны. А свободную комнату я переоборудую в офис.

— Ну, я все равно буду забегать смотреть «Топ-модель», — заявила я, снова обнимая ее. Я улыбалась как дебилка, но мне было наплевать.

— С тебя станется, — не стала возражать Дженни, отводя мои волосы за плечи. Они что-то отросли. — Только пиво за тобой. Черт, я скучала, Энджи.

— Я тоже, — сказала я, и меня охватили эмоции, как в тот раз, когда я обнимала Луизу. Только я хотела, чтобы Дженни не видела моих слез. — А теперь отпусти меня, а то описаюсь.

— Не смей писаться на такое платье, — сказала Дженни, немедленно отпуская меня. — Тут же стопроцентный шелк.

— Уверен, на полу моей ванной оно будет смотреться куда лучше, — промурлыкал Крейг прямо ей в ухо, протягивая руку. — Кажется, мы незнакомы. Я Крейг.

— Ты сказал то, что сказал? — Дженни смотрела на него с непроницаемым лицом. — Черт, не с того крыльца заходишь.

Я кинулась в ванную, закрыв за собой дверь. Улыбнувшись своему отражению, я взяла салфетку и поднесла к глазам, пытаясь поймать слезы прежде, чем они упадут и испортят мой тщательно наложенный макияжа-ля хаос. С тех пор как мы вернулись из Парижа, прошла почти неделя, я совсем перебралась в квартиру Алекса, и мой фонарь зажил тоже почти совсем. По-прежнему ничего не было слышно от Мэри насчет работы, но я получила письменное извинение от Сисси и чек на две тысячи долларов. Это не покроет и десятой части утраченного, но я оценила усилия, которые, по всей видимости, пришлось приложить Мэри, и обрела надежду на то, что однажды каким-то образом смогу вернуть свою работу. А до того момента я совалась по британским журналам и обходилась собственной колонкой. И почти не думала об угрозе высылки.

В дверь тихонько постучали, а потом ручка повернулась, и Алекс сунул голову, прежде чем я успела сообразить, что не заперлась.

— Ты в порядке? — спросил он с улыбкой. — Прости, что не сказал тебе о Дженни; я решил, что это будет неплохой сюрприз.

— Так и есть, — сказала я, хлопая в ладоши. — Я так счастлива!

— А плачешь почему? — Он скользнул в миниатюрную ванную и закрыл дверь за собой.

— Потому что счастлива, — повторила я. — Честно. Переехала к тебе, Дженни вернулась. Это слезы счастья.

— И ты не жалеешь, что сейчас не в Лондоне? — спросил он, нежно утирая мои слезы.

— Не-а, — сказала я невнятным голосом, взвизгнув на звуке «а». — Мне не хватает Лу и даже, наверное, матери, но я хочу быть здесь. Но мне стало гораздо хуже, когда Мэри сказала, что я могу потерять визу, чем когда вернулась на поезде в Париж.

— Мы все решим, — пообещал Алекс. — Решим. Все дело в бумажках. И они ничего не значат.

Я кивнула, надеясь, что он прав.

— У вас там чего, перепих? — прокричала Дженни из-за двери. — А то у вас гости, и это типа невежливо. А мне в туалет надо.

Я покачала головой, прошла мимо Алекса и открыла дверь Дженни: руки в бока, одна бровь поднята так высоко, что мне показалось, будто она сейчас отвалится от лица.

— Чикчо, ты держи себя в руках, когда у тебя народ в доме, — сказала она, слегка стукнув Алекса по голове. — Она теперь живет с тобой, у тебя Энджел теперь в режиме «двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю». Не можешь дождаться, пока мы все свалим восвояси?

Пока мы общались в ванной, кто-то выключил верхний свет и зажег китайские фонарики, которые я развесила на неделе, несмотря на опасения Алекса, что квартира из-за них будет похожа на логово «Плейбоя». Но это оказалось совсем не так. Они смотрелись потрясающе. Мерцая у окна, они перемигивались с огнями Манхэттена: с зелеными Эмпайр-Стейт-билдинг, со зданием «Крайслер», похожим на перевернутый рожок мороженого, и со всем остальным городом, который сиял, не давая нам забыть, что он там, за окнами. Жизнь продолжалась.

— Тебе нужно что-нибудь? — спросил Алекс, обвивая рукой мою талию, пока я наблюдала за весельем, царившим в нашей квартире.

— Не-а. — Я покачала головой, поворачиваясь к нему за поцелуем. Чертов блеск для губ.

— Ты ничего не хочешь?

— У меня есть все, что мне нужно, — ответила я, крепко обнимая его и глядя, как Дженни закатывает глаза над какой-то лапшой, которую ей на уши вешал Крейг, и на фото УЗИ Луизы на холодильнике.

И по крайней мере на сегодняшний день это была абсолютная правда.

Приблизительно 35 градусов по Цельсию. — Здесь и далее примеч. пер.