Любовь в никогдабре - Диана Рымарь

— Ах ты подонок! — взорвался Алексей, что-то забормотал и развел руки, а между ними начал формироваться серебристо-белый сгусток энергии, настолько мощный, что я со своего места ощущала его невероятную силу.

— Не может быть… — побледнел Игорь. — Ты не нарушишь нашу главную заповедь ради какой-то тупой суки!

Алексей услышал слова брата, сверкнул глазами, и его шар стал еще больше.

— Ладно, сам напросился! — Игорь развел руки и тоже стал формировать такой же шар. Правда, красного цвета.

— Стойте, не надо, пожалуйста! — закричала я, но поздно. Они бросили сгустки энергии друг в друга.

Шары взорвались, и инниферов взрывной волной подбросило в воздух. Мне было всё равно, что там с Игорем, мой взгляд следил за Алексеем. Его ударило об огромный дуб, и он рухнул на землю.

О боже… Нет, нет, нет!

Он не шевелился… Я помчалась к своему инниферу, упала перед ним на колени, вцепилась в рубашку и начала его трясти.

— Лёша, Лёша! Милый мой, очнись, ну пожалуйста! Ну очнись же! Не смей умирать, даже не вздумай, ты понял?! Дыши, только дыши, прошу! Только не уходи… Только живи!..

Слезы катились градом и капали на его рубашку, оставляя следы. И тут я с удивлением для себя вдруг обнаружила, что никаких ожогов на моих руках нет. Как же так?.. Я переводила взгляд с рук на иннифера и обратно. Впрочем, какое это имело теперь значение?

Время словно застыло. Если бы я могла всё исправить… Как же мне хотелось вернуться в детство и запретить бабушке помещать книгу в меня. Тогда всё могло бы быть по-другому. Я согласилась бы на что угодно: чтобы он был надменным, эгоистичным, пусть бы даже выгнал меня после инициации, лишь бы жил…

Поздно… Теперь уже слишком поздно…

Мой огненный мужчина лежал на земле белее бумаги. А хранительница в моем лице ничего, совсем ничего не могла сделать.

Я обняла его, положила голову ему на грудь и горько разрыдалась.

— Прости меня, прости… Это я виновата… Прости… Я люблю тебя… Я так тебя люблю!

И вдруг какая-то неведомая сила заставила меня выпрямиться. Я замерла, уставившись в одну точку, и начала что-то бормотать на неизвестном мне языке. А потом из меня вырвался столп света, и в этом столпе я увидела… книгу. И, обессиленная, рухнула на землю рядом с Алексеем.

 ***

Я пришла в себя и заозиралась. Но рядом никого не оказалось. Увидела лишь лежавшую неподалеку книгу и подняла ее. «Тяжелая!»

Так вот ты какая, Заумь. Я открыла ее и ошалела: какое там одно заклинание! На каждой странице были записи. Вот это да… Но как же так? И вдруг я отложила талмуд и подскочила. Где Алексей? Я забегала из стороны в сторону, начала громко его звать. Но в ответ слышала лишь эхо.

И тут вдруг увидела сидевшего рядом с деревом зимородка. Он распластал одно крыло, видимо, повредил и потому не мог улететь. Сердце пропустило удар, живот скрутило. Я бросилась к нему, подняла, начала гладить перышки.

— Как же так?

И горько зарыдала, продолжая гладить птицу и что-то лепетать.

«Прости меня, Лёша, прости… Я буду с тобой до конца, даже если ты теперь всего лишь зимородок. Мой любимый зимородок!»

— Ну вот, стоило только отлучиться на несколько минут, как ты тут решила реку пополнить водой… — раздался позади меня голос.

Я чуть не выронила бедную птицу из рук. Опустила ее на землю и медленно обернулась. Живой, здоровый, слегка бледный Крутов улыбался и светился, как звезда на новогодней елке.

Я бросилась к нему. Он поднял и закружил меня, а я радостно заверещала.