Татьяна Тронина - Добрая злая любовь

– Понятно. В жизни каждой дамы трагедии и драмы...

– Мирка, я в полном порядке! Я, в общем, хотела предложить тебе прогуляться... – произнесла Наташа первое, что ей пришло в голову.

– Что ж, давай прогуляемся! – вздохнула Мириэль.

Мириэль быстро собралась – лыжные брюки, полушубок из козы, вязаная шапочка, из-под которой пружинками в разные стороны торчали ее темные волосы.

– Ну, я готова... Куда пойдем?

– А... куда глаза глядят!

Через час они оказались в центре города. Прошлись по Садовой-Триумфальной, потом стали спускаться вниз, по Тверской. Быстро стемнело – зажглась праздничная, уже предновогодняя иллюминация.

– Хорошо как... – мечтательно произнесла Мириэль, ловя ладонью снежинки, которые медленно кружились в воздухе. – Каждый раз перед Новым годом хочется верить в чудо.

– Ага... – вздохнула Наташа, стараясь не думать о Никите. – Только в этот раз я не знаю, во что именно мне хочется верить.

– Разве так бывает? – удивилась Мириэль. – У человека всегда должна быть какая-нибудь мечта.

– А вот ты – о чем мечтаешь?

– О «Русском паломнике».

– О ком? – удивилась Наташа.

– Не о ком, а о чем, – хихикнула Мириэль и пояснила: – О журнале «Русский паломник» за тысяча девятьсот четвертый год. Я обещала достать его для Зиновия Моисеевича.

– Это реально?

– Да, вполне...

– Хорошая у тебя мечта, – вздохнула Наташа. – А я тогда буду мечтать найти фелицию.

– Господи, а это что за зверь? – удивилась Мириэль.

– Хм, цветок такой, довольно редкий, – в первый раз за этот вечер улыбнулась Наташа. – Похож на ромашку... Буду мечтать найти ее, а когда найду, поставлю эту фелицию у себя дома, на подоконник, – пусть цветет!

Впереди показалась накатанная ледяная дорожка.

Наташа, балансируя, быстро съехала по ней, потом оглянулась... и едва успела поймать Мириэль – та тоже решила прокатиться по льду.

– Мирка, сумасшедшая! – испугалась Наташа. – Ты же могла упасть!

– Ну и что... – легкомысленно произнесла Мириэль и поправила на голове шапку, которая то и дело съезжала набок. – Я же говорила – я теперь ничего не боюсь. Знаешь, я давно не чувствовала себя такой свободной...

У памятника Долгорукому, когда совсем стемнело, они принялись играть в снежки. Потом, хохоча, повалились в сугроб.

– Я тоже хочу быть свободной! – закричала Наташа, подняв лицо вверх. Темно-синее зимнее небо низко нависало над ней, среди облаков плыл острый серп месяца. – Я свободна-а...

– Ура! – Мириэль принялась засыпать ее снегом, а Наташа пыталась заслониться руками.

Потом подружки кое-как отряхнули друг друга и пошли дальше.

У самой Красной площади они почувствовали, что замерзли, и спустились вниз, под Манежную. Здесь, в подземных галереях, царило необычайное оживление – люди фланировали с этажа на этаж, фотографировались, выбирали подарки. Журчал фонтан, бесшумно скользили вверх-вниз лифты, пахло картошкой фри...

Попав в атмосферу беспечности, поддавшись ее магии, Мириэль с Наташей тоже принялись заходить во все магазинчики подряд, которые попадались им по дороге. Глазели на наряды, смеялись над манекенами... Мириэль купила себе расписной японский веер, а Наташа – декоративную подушку, которая, собственно говоря, была ей совершенно ни к чему...

Так и ходили – с подушкой и веером в руках. Потом спустились вниз, в кафе, и заказали себе пирожных и кофе.

Потом отправились дальше – по Никольской к Лубянке, по дороге завернули в Театральный проезд, где стояла невероятной красоты и помпезности елка... Только в двенадцатом часу, окончательно замерзнув, они с Мириэль решили разойтись по домам.

Ощущение предпраздничного, легкомысленного веселья еще не исчезло, когда Наташа оказалась во дворе своего дома. Но тут вдруг и прежняя тоска подступила к сердцу...

«Нет, все кончено, я должна его забыть! – сказала она себе, поднимаясь по лестнице и прижимая к груди подушку, упакованную в целлофан. – Изменить ничего нельзя... С самого начала было ясно, что мы с Никитой слишком разные, и никакая сила не заставит нас быть вместе. Надо смириться».

Она поднималась по лестнице и уговаривала себя.

Уже на своем этаже, при тусклом электрическом свете, вдруг увидела на полу скрюченную фигуру, привалившуюся к ее дверям.

Наташа не испугалась, лишь нахмурилась с досадой – бродяг она не боялась. А потом...

– Ты? – удивленно воскликнула она. – Что ты тут делаешь?

– Как – что? – сказал Никита – а это был именно он, – протирая глаза. – Тебя жду. Куда ты пропала? Я звонил тебе, звонил...

– Да? – растерянно произнесла Наташа и достала из кармана свой мобильный. – Надо же, опять аккумулятор разрядился...

– Эх ты... Я даже заснуть успел! – с веселым упреком произнес Никита. – Что это у тебя?

– Подушка.

Наташа бросила подушку на ступеньку и села на нее рядом с Никитой.

– Я видела тебя сегодня.

– Где?

– Возле дома Никиты Савельевича. Ты был не один.

– Опять следила за мной? – сурово спросил он.

– Очень надо! В этот раз все произошло случайно... – насмешливо ответила она.

– Стенич позвонила мне, когда я был у деда, – неохотно признался он. – Я спустился вниз, и мы с ней поговорили.

– Понятно... – усмехнулась Наташа.

– Ничего тебе не понятно! – рассердился Никита. – Мне нужна ты, ты и только ты! Я сказал Стенич, чтобы она больше меня не беспокоила.

Наташа решила срочно переменить тему:

– Как Никита Савельевич?

– Ему лучше. По-моему, он не прихворнул даже, а просто соскучился. Пойдем к нему завтра?

– Зачем?

– Затем, что он хочет тебя видеть. Я рассказал ему о тебе. «А, – сказал он, – это та девушка с экстремальной прической! Пригласи ее».

– Я никуда не пойду, – мрачно произнесла Наташа.

– Тогда я тоже никуда не пойду, – сердито произнес Никита.

Некоторое время они сидели молча.

Было тихо, лишь за мутным подъездным окном свистел ветер.

– Наташа...

– Что?

– Ты меня больше не любишь?

Она повернулась к Никите, посмотрела ему в глаза.

– Разве это важно? – спросила.

– Еще как. Я же тебя люблю...