Ширли Конран - Кружево

Время шло, посетителей не было. Только в половине одиннадцатого на ведущей к шато дороге показались три первых автобуса (при виде которых Чарльз сразу же взял себе на заметку, что надо будет укрепить полотно дороги). Собравшиеся на ступенях у входа повеселели, приободрились и встретили их возгласами приветствия. Тетушка Гортензия — что было совершенно не в ее духе — даже сорвала с себя ярко-красную шляпку и подбросила ее высоко вверх. Лишь она одна знала, что благодаря ее закулисным разговорам отец Максины в самый последний момент решился поддержать начинание дочери. И если оно потерпит провал, отец никогда не простит Гортензии ее советов.

Джуди с самого начала не составило никакого труда организовать известность шато Максины, и почти все первые платные посетители были из Соединенных Штатов. Максина пригласила и некоторых своих хорошо известных друзей-французов, в том числе и Ги Сен-Симона, ставшего к этому времени уже хорошо известным модельером: так у американцев должно было сложиться впечатление, что они не зря платили деньги.

— Всем им здесь явно очень нравится, — поделился своими ощущениями Ги после первого приезда к Максиме и Чарльзу.

— Да, несколько человек уже забронировали себе места на следующую поездку, — подтвердила довольная Максина. К ее удивлению, она вдруг обнаружила, что ей доставляет удовольствие встречать и развлекать гостей, этих совершенно незнакомых ей людей. В большинстве из них она обнаруживала что-нибудь интересное, а их радость и удовольствие передавались ей самой.

Постепенно, с огромными трудностями Максина возрождала развалившийся дом Чарльза, вдыхала в него новую жизнь. Разумеется, угодить всем было невозможно. Сестрицы Чарльза относились к ее начинанию крайне критически и с ледяной холодностью; но они и так постоянно находили повод, чтобы быть чем-то недовольными. По их мнению, тот факт, что кто-либо из де Шазаллей вынужден работать и что их семейное поместье сделали открытым для публики, был проявлением вульгарности, дурного вкуса. «Поделом ему: нечего было жениться на девушке из буржуазной семьи, — заявила старшая сестра. — Один бог знает, что еще она способна придумать. Может быть, организует зоосад в парке или стриптиз в гостиной».

Обе сестры категорически отказывались признавать тот факт, что без Максины и ее усилий шато уже просто физически не существовало бы и что без энергии Максины и поддержки с ее стороны Чарльз не смог бы в одиночку возродить имение, превратить его в одну из главных туристических достопримечательностей Шампани. Больше всего сестры презирали эту вульгарную американскую сообщницу Максины, ту, что прилетала на открытие из Нью-Йорка, молодую особу по имени Джуди: у нее такой громкий голос, а за едой вечно обсуждает деловые вопросы и денежные проблемы.

Перед тем как Джуди предстояло возвращаться в Америку, в шато из Парижа приехал Ги. Повар в этот вечер был выходной, поэтому в библиотеке был накрыт холодный ужин. Беря себе ломтик ветчины, Джуди вдруг ощутила за спиной атмосферу, какая обычно бывает в школе перед тем, как кто-то откроет секрет: атмосферу заговора, ожидания чего-то, с трудом подавляемого подхихикивания. Может быть, для нее заготовлен какой-то сюрприз? В конце концов, ведь мысль о том, чтобы превратить шато в дом-музей, принадлежала ей… Джуди взяла тарелку и села на низенькую подставку для ног, что стояла возле горящего камина. Рядом с ней оказались вытянутые костлявые ноги тетушки Гортензии, на которых крупно выступали сосуды: расплата за высокие каблуки, на которых тетушка проходила всю жизнь. Было, в общем-то, не холодно, и камин можно было бы не зажигать, но Максина любила, чтобы в их маленькой библиотеке он горел постоянно.

— Что это вы все задумали, а? Что вы от меня скрываете? — с нотками подозрения в голосе спросила Джуди.

Тетушка Гортензия с трудом подавила смех и чуть не уронила свою тарелку. Ги поглядел на Чарльза, который как-то странно усмехнулся. Сейчас Чарльзу было уже приятно общество Ги, хотя поначалу он относился к этому портняжке с предубеждением: ведь тот ходил вместе с Максиной еще в детский сад и знал, как и о чем она думает, гораздо лучше, чем ее муж.

Ги утвердительно кивнул головой Чарльзу и повернулся к Джуди. Выражение его лица было серьезным.

— Мы хотели бы обсудить с тобой, Джуди, одно деловое предложение. Как ты смотришь, если бы мы предложили тебе открыть в Штатах собственную контору и заниматься нашей рекламой?

Джуди, пораженная, застыла.

— Это… это очень… с вашей стороны это очень щедрое и лестное для меня предложение.

— Совсем нет, оно просто отвечает нашим интересам, — возразил Ги. — Мне нужен в Соединенных Штатах свой агент по рекламе. Мы проработали вместе с тобой в Париже много лет. И ты знаешь дело, которым я занимаюсь.

— Кроме того, и мы будем зависеть от того, сколько американских туристов посетят наше шато, — добавила Максина. — Так что и нам понадобится кто-то, кто мог бы организовать этот поток с американской стороны.

— Не думайте, что мысль об этом не приходила мне самой в голову! Но, во-первых, я еще слишком молода. А потом, у меня нет капитала. Ты ведь знаешь, Максина, что у меня все до последнего цента уходит на лечение матери. У меня совершенно нет денег.

— Мы сейчас платим за эту работу фирмам, — сказал Чарльз. — Почему бы нам не платить тебе? Честно говоря, я тоже вначале подумал, что ты слишком молода. Но все начинают молодыми. Двадцатитрехлетняя женщина не считается молодой, если речь заходит об уходе за маленькими детьми. Так почему же она не может заниматься мелким бизнесом? К тому же необязательно начинать немедленно. Мы вполне можем подождать еще примерно полгода.

Джуди повернулась к Ги:

— Ты об этом думал тогда, в первый свой приезд в Нью-Йорк? На это намекал тогда на Ист-Ривер?

— Конечно. Ты помогла начать нам. Теперь мы хотим помочь тебе. — Он встал и поднял узкий высокий бокал с шампанским. — За Джуди!

Все присутствующие, как эхо, повторили его тост. Джуди не смогла сдержать слезы.

Те ограниченные средства, которые Чарльз мог выделить в своем бюджете на эти цели, он почти целиком решил направлять не на рекламу, но на поддержание известности и доброго имени фирмы. Он быстро проникся идеями Джуди, ему начал импонировать ее прямой подход, а главное, те впечатляющие результаты, которых она добивалась. Поначалу ему было трудно работать с женщиной, говорящей столь резко и прямолинейно: он привык к тому, что деловые разговоры строятся более иносказательно и что женщины должны на службе льстить мужчинам. Однако он быстро понял: для того чтобы выжить, нужны новые идеи. Осознал он и то, что, поскольку Джуди только начинает свое собственное дело, она станет работать на него изо всех сил. Что она и делала.