Мария Чепурина - Ненастоящий поцелуй

— Угу. Так.

— Мой дневник — практически весь про тебя…

— Хорошо. Правдоподобно.

— Я хочу, чтобы мой первый поцелуй был с тобой.

— Молодец.

— А ты, Миша? Я тебе нравлюсь? Хоть капельку?

— Вот тут ошибка. Слишком быстро начинаешь давить на кавалера. Можешь его спугнуть.

— Так ты меня поцелуешь?

— Говорю же, спугнешь, не дави! Не готов он пока…

— А когда приготовится?

— Когда надо будет. Давай комплименты еще.

— Миш… Ну… Это… Хватит изводить меня. Ты же все понял. Это не шутка. Не нравлюсь — так и скажи, что не нравлюсь. Ну? Кончай выпендриваться, говори как есть, иначе я ухожу.

— А вот это серьезная ошибочка! Шантаж в любовных отношениях неприемлем. Предлагаю переиграть эту сцену заново. Уверен, что со второго раза получится намного удачнее! Во всяком случае, у моей девушки…

Вера посмотрела на часы.

— Боюсь, что второго раза не будет. Мне сегодня еще надо успеть на занятие по танцам. Так что спасибо за компанию и всего доброго.

— Верка! Шикарные шмотки! — сказала сестра. — А сама что такая? Обидел, что ль, кто по дороге?

— Нет, никто не обидел… — Вера, не снимая одежды, легла на кровать и уставилась в потолок. — Просто… мысли лезут всякие… печальные…

— А мерить-то будешь?

— Намерилась там… в магазине…

— Ох, Верка… Ну ты, блин, даешь! — Кира покачала головой. — Я-то думала, обрадую тебя, когда вернешься. Счатьем, типа, поделюсь. Новость расскажу интересную.

— Валяй. Рассказывай, — уныло пробурчала младшая сестра.

Старшая подсела к ней на кровать.

— Сегодня я впервые в жизни дозвонилась на радио, Верка! Представляешь! Первый раз в жизни! Раза с сотого — но все-таки дозвонилась! Понимаешь? Я была в эфире! Я беседовала со своим любимым ведущим! Такое событие! Выдающееся событие! А ты тут киснешь! Эх…

— И что ты говорила?

— О! Вот это правильный вопрос! — заявила Кира торжественно. — Вот это тот самый вопрос, который ты должна была задать! Сейчас ты вытрешь сопли и будешь радоваться вместе со мной, Верка! Потому что можешь считать себя знаменитой! Я говорила… про тебя.

— Что? Про меня?

— Да.

— Что еще за чушь?

— Сама ты чушь! Они там обсуждали вопрос, возможна ли дружба между мужчиной и женщиной, и просили позвонить тех, кому есть что сказать по этому поводу. Ну все, конечно, давай говорить, что, дескать, дружбы нет, что из двоих один обязательно влюблен… А я взяла и сказала: есть дружба. И привела пример. Вас с Мишей. Настоящая человеческая дружба безо всяких любовных подтекстов. Безо всяких! Ведь правда же? Ой… Ты что, плачешь?

Вера отвернулась к стенке и зарыдала.

На другой день, возвращаясь из школы, она встретила Михаила возле дома. Он возник перед Верой неожиданно серьезный, настоящий, честный, без намека на свое обычное кривляние. И разговор начал непривычно просто:

— Привет, — сказал Миша.

— Привет.

— Как дела?

Вера перехватила сумку с учебниками в другую руку.

— Да нормально дела. Идут себе и идут. Ничего такого особенного не наблюдается.

— А как по истории? Сумку давай подержу. Да давай, не стесняйся. Тяжелая, вижу же.

— По истории — так себе. Последняя оценка — четыре с минусом.

— М-да…

— М-да. Плакала медалька.

— Ничему я тебя так и не смог научить, — грустно сказал Миша. — Ни истории… Ни флирту.

— Это точно. Эх ты!

— Да. Эх я. Надо было не рассказывать, а заставлять тебя саму читать учебник. И еще — надо было научить тебя целоваться.

— В каком смысле? — Вера подняла глаза на парня.

— А в таком!

И Миша притянул ее к себе. Погладил по спине, прижался к щеке носом… Вновь отстранился.

— Здесь слишком много людей! — с этими словами он схватил девушку за руку и потащил в подъезд.

Вера послушно следовала за Михаилом — оцепеневшая, бледная, как будто во сне. Молча позволила обнять себя в подъзде. И опять оттолкнуть.

— Могут увидеть… — пробормотал раскрасневшийся «учитель». — Пойдем в лифт.

Завел Веру в кабину. Нажал кнопку.

Лифт ехал медленно-медленно и быстро-быстро одновременно.

Через минуту они вышли на двадцать пятом этаже. Оба — в розовой помаде, размазанной вокруг губ. Оба испуганные. И оба счастливые.

— Ну что? — спросил Миша. — Сможешь повторить это сама, если потребуется?

— С одного-то раза не запомнишь…

— И то правда. Айда снова в лифт! Сейчас потренируемся!

Из дневника Веры Созоновой за 20 мая 2008 г.

«Сегодняшнее событие, наверно, и не стоит записывать. Я и так его запомню. Но все-таки удивительно: как резко все может измениться всего за один день! Еще вчера я рыдала из-за глупостей, которых наговорила Мише, из-за излишней откровенности, из-за того, что нам не быть вместе и из-за дружбы, которая, как мне казалось, теперь потеряна… А сегодня все случилось так просто, так естественно, так ожидаемо!

Теперь я смотрю на мир совершенно другими глазами. Вижу, что мы просто не могли не соединиться. Удивляюсь, почему так нервничала последние дни, почему думала, что все потеряно? Как могла не замечать, что нравлюсь Мише, что он хочет со мной сблизиться, что у нас вот-вот все случится? А эта глупая присказка про его якобы существующую девушку! Неужели я могла поверить такой простой уловке, такому явному вранью, такому очевидному признаку неуверенности в себе, которую Миша пытался скрыть? И сомневалась, действительно ли приглашение на «тренинг» — это попытка склеить меня. Какой я была дурочкой! Неужели единственный поцелуй смог так резко вправить мне мозги? Удивительное дело…

Раньше я думала, что сойду с ума, если поцелуюсь — либо от счастья, либо от стыда. Думала, мир перевернется. А оказывается, ничего подобного. Мир остался таким же, только я в нем раньше была близоруким человеком, который натыкался на все углы, а теперь как будто бы вставила хорошие контактные линзы и сижу — спокойная, умиротворенная, добрая — в красивой яркой комнате, которую вижу теперь такой, какая она есть на самом деле.

Миша, Мишечка, ненаглядный… Хочу танцевать с тобой, хочу обниматься, хочу сажать к себе на колени и кормить с ложечки манной кашей, хочу качаться с тобой на качелях, хочу уронить в сугроб и вывалять в снегу… Жалко, что сейчас нет снега. Но я все равно знаю: теперь желания начнут сбываться одно за другим. Теперь все будет. Я наконец дождалась.

Десятого октября десятого года мне уже будет восемнадцать. Думаю, родители не будут против того, чтобы мы поженились. Старшую дочку назовем Людой (в честь моей бабушки), а младшую — как захочет Миша. Лет через десять, когда разбогатеем, можно будет родить третью девочку. Или мальчика? Нет, мальчиков я все-таки не хочу. Мальчиков в армию забирают».