Наталья Труш - День свалившихся с луны

Потом, стоя у вагонного окна, она смотрела, как убегает под горку, скрываясь за сосновым бором, ее город. Ей жаль было расставаться с Людмилой, она чуть не расплакалась на плече у всхлипывавшей тети Дуси. И все. Родителей тоже было жаль, но как-то по-другому. Не объяснить как. Больше было горечи за украденное ими детство. И в какой-то момент промелькнуло даже однажды услышанное от бабушки – «уж лучше б она дала этому режиссеру...».

В тощеньком чемоданчике, с какими дети ездят в пионерский лагерь, у Даши было спрятано все ее немудреное богатство: несколько книжек, полотенце, зубная паста, щетка, старенькое вылинявшее покрывало с дивана и новенькое белье, на которое потратилась в универмаге. Да, еще коробка из-под зефира, в которой Дашка везла в незнакомый далекий Петербург свои красивые фантики...

Поезд прибыл на Московский вокзал рано утром. Даша, щурясь от яркого солнышка, робко вышла на полупустую площадь и чуть не задохнулась от красоты. Это потом, прожив в Северной столице много лет, она поймет, что такое солнечное утро – большая редкость в этом городе. И ей будет казаться, что тем далеким июльским днем ей сама судьба улыбнулась.

Ее никто не встречал. Так договорились. Но ее ждали. И когда она нашла нужную ей улицу и нужный дом и позвонила в квартиру, ей открыли сразу.

– Ждем-ждем, – раскинув руки, приветствовал ее хозяин дома. – Ну, проходи-проходи, Дарья Алексеевна.

– А вы – дядя Боря! – радостно ответила Даша.

– Он самый! И хороший знакомый ваших деревенских друзей. С Семен Игнатьичем, что домик вашей бабушки купил, мы когда-то в тайге вместе работали... Так, ну, разговоры потом! Тамара! – крикнул дядя Боря в глубину квартиры, откуда тут же выплыла тетя Тамара. Именно «выплыла», и не иначе. Была она холеная и гладкая, с красивой прической в этот утренний час. И в шелковом красном халате, с китайскими иероглифами и драконами.

«Вот! – подумала про себя Дарья. – У меня такой же будет!»

– Здравствуйте, барышня! – сказала хозяйка дома красивым низким голосом. – Какая ж вы премиленькая!

Тетя Тамара поцеловала Дашу в обе щеки. Нет, не поцеловала, прижалась носом. И этот жест Даша запомнила. Навсегда. Она никогда с той минуты не целовалась при встрече с друзьями и знакомыми, а просто прижималась к щеке носом. Кокетливо так, нежно и аккуратно.

Вообще, то, как Дашу встретили ленинградцы, совершенно ей незнакомые, отложилось у нее в голове навсегда.

Даша отдала им сумку с подарками от деревенских друзей. Они разбирали ее и восторгались всем, что извлекали на белый свет.

– Ой, медок! Деревенский! Янтарный! – щебетала тетя Тамара. Она, кстати, тут же поправила Дашу, и сказала, что дома у них не принято называть друг друга «тетями-дядями». Она – Томочка, а он – Борюсик.

Ну, против Томочки Даша ничего не имела. А вот называть лысого дядю Борю Борюсиком...

Тамара увидела ее замешательство и быстро нашлась:

– Если хотите, можете называть его по отчеству – Борисом Ефимовичем. Годится?

– Годится, – улыбнулась Даша.

– А мы вас будем величать Дашутой! – пропела Томочка. – Борюсик! Покажи Дашуте ее комнату!

Так Даша поселилась в этом чудном доме. Борис Ефимович Климов работал в каком-то научно-исследовательском институте. Томочка была певицей. Где она работала, Даша так и не узнала. А вот как поет – слышала много раз.

У Климовых через день собирались гости. Томочка слыла хлебосольной хозяйкой. К ней с утра приходила из соседнего дома приятельница Виолетта, и они самозабвенно стряпали такие вкусности, что от одних запахов у Дарьи голова кружилась. А названия какие! Она и не слышала, что такие блюда могут быть в природе.

Буквально в первый же день, когда вечером к Климовым пришли гости по случаю приезда Даши, Виолетта поставила девушку в тупик своим вопросом. Раздавая кусочки курицы, она спросила у Дарьи, какого мяса она желает – белого или красного?

В принципе Дарье было все равно – курица – что с головы, что с хвоста – курица! Но надо было как-то ответить. А она не знала, что сказать.

Выручила Дашу Томочка.

– Виолетта, положи Дашуте ножку! Ну, право дело, что ты спрашиваешь? Как будто не знаешь, что дети в курочке любят исключительно ножку! Когда у нас рос Вовочка, Борюсик думал, что курочки вовсе безногими продаются. Так как ног он не видел никогда!!!

Гости посмеялись. На Дашино смущение никто не обратил внимания. А она усвоила еще один урок: в курочке самое вкусное – ножки! И вообще, по-ленинградски правильно не «курица», а «кура» или «курочка».

У Климовых Даша прожила почти месяц. Можно было и дальше жить, Томочка и Борюсик только рады были. Их сын Владимир работал на севере, дома появлялся два раза в год. Все остальное время его комната, в которой временно жила Даша, пустовала. Да и вообще у Климовых площади хватало.

Но Дарья, поотдыхав с недельку, взялась за трудоустройство. При этом она категорически отказалась от прописки в доме Климовых, хоть они и предлагали ей. Борис Ефимович говорил, что с пропиской она сможет устроиться на хорошую работу. «На какую хорошую? – подумала про себя Даша. – У меня образования нет. Нет уж, начну сама и с самого нуля».

Это она и сказала Климовым.

– Хорошо, Борюсик, раз девочка хочет – пусть пробует. Помощь понадобится – мы всегда готовы. – Томочка по своей привычке нежно ткнулась носом в Дашину щечку.

Дарья решила долго не выбирать и пришла по объявлению в ближайшую жилконтору.

– На работу возьму – дворники во как нужны! – Домоуправ Клавдия Ивановна Петренко рубанула себя ребром ладони по шее. – Вот только с пропиской надо чуток подождать, месяца через два лимит будет. А комнату служебную хоть сегодня занимай. Вот адрес – иди и живи.

Она выдвинула ящик стола, выбрала связку ключей, на которой белела бирка с адресом, и пристукнула ею по столу:

– Обустраивайся!

Даша тут же отправилась смотреть свое жилье. Четырнадцатиметровая комнатка в коммуналке оказалась чистенькой и уютной. По сравнению с «апартаментами» родителей в бараке это жилье было просто идеальным. Конечно, комнату не сравнить было с квартирой Климовых, но Даша и не сравнивала. Она была счастлива, почувствовав, что у нее начинается настоящая самостоятельная взрослая жизнь.

Соседями Даши оказались беззлобный алкаш дядя Петя Синицын – сантехник того же ЖЭКа, в который пришла работать Даша, старенькая, но еще бойкая бабушка Евдокия Дмитриевна, которую дядя Петя звал Евдохой, и семейная пара – Алла Сергеевна и Юра.

Последних Дашка приняла за маму и сына и, видя, как Юра ухаживает за Аллочкой, что-то такое выдала на этот счет. Проходивший мимо в кухню с кастрюлькой дядя Петя коротко хохотнул и толкнул Дашку. Она поняла, что сморозила что-то не то, и прикусила язык.