Оксана Сергеева - Райская птичка

Уж чья мужественность не вызывала сомнений, так это - его.

Он так и стоял, вперив взгляд в дверь, которая закрылась за ней с еле слышным щелчком.

Проблем по горло ещё и эта девка! Девка… Откуда она вообще взялась? Рис подсунул? Как раз этой головной боли ему и не хватало!

Но только девушка, что минуту назад покинула его кабинет, уже стала той самой головной болью и в последнее время другой он не испытывал. Она заняла его мысли с той самой ночи.

Восхитительная эта была ночка. Страстная, необузданная, без ханжеской стыдливости. И было что-то в этом зверино-прекрасное – вот так придаться страсти, не имея друг о друге никакого представления, даже имени не зная. И сожаление было первым, что он испытал, когда скользнул рукой по пустой постели. Вторая половина кровати была неприятно холодная, а значит, она ушла давно. Молодая особа и вправду оказалась весьма занятной, сказала «никаких имён», но он не воспринял эти слова всерьёз и не думал, что утро придётся встречать в одиночестве. Огляделся и прислушался. Так и есть, она ушла. В номере стояла тишина, из ванной не доносилось ни звука. Резким движением Данте распахнул тяжёлые шторы, и солнце, ударив в глаза, на миг ослепило. Уже даже не утро. А день, в самом его разгаре. С минуту он задумчиво наблюдал как внизу пенистые волны безмятежно вылизывают берег, полируя песок.

Ледяной душ помог смыть жаркую волну возбуждения, прокатившуюся по телу при мысли о ней, их бурной ночи и возможном совместном утре, несостоявшемся по воле сбежавшей особы. Когда тело покрылось мурашками от почти невыносимой холодной воды, последние остатки сна исчезли, пришла желанная бодрость духа, а с ним и другое не очень приятное состояние души – некая неудовлетворённость, что было весьма удивительно после такой-то ночи. Внимательно он осмотрел каждый уголок в номере, от ванны до спальни, с маниакальным желанием найти хоть какое-нибудь доказательство её присутствия, хоть что-нибудь, свидетельствовавшее о том, что она вообще здесь была, но кроме запаха духов пропитавшего смятые простыни не осталось ничего.

Он думал о ней. Долго не мог выбросить из головы образ голубоглазой блондинки, на первый взгляд ничем от других не отличающейся. Но даже при своих возможностях не представлял, как можно найти девушку, не зная даже её имени, не говоря о большем. Если только тупо перебрать сотни тысяч девушек со светлыми волосами, а это невозможно. Через пару дней он выбросил её из головы. Не одна она на белом свете такая прекрасная, чтобы поднимать мировой переполох.

Каково же было его удивление, когда на столе у одного из сотрудников отдела Тьерри обнаружилось её фото. Нет, это не была галлюцинация или работа озабоченного ею, воспалённого воображения. И забыл, зачем пришёл, что хотел сказать Тьерри, как только его случайный взгляд наткнулся на её изображение. Невероятно, как вообще удалось заметить его среди вороха бумаг на столе! Подозрение, что её специально подложили к нему в постель, снова всколыхнулись. И «спасало» девушку только то, что отношения их не пошли дальше одной ночи. Хотя и это мог быть своего рода тактический ход. Как бы то ни было, ведь он ею заинтересовался.

- Кто это? – коротко спросил, взяв маленький снимок и внимательно вглядываясь в знакомые черты. Вместе с подозрениями встрепенулось притихшее уязвлённое самолюбие. Никто из сотрудников не обратил внимания на его интерес к девушке. Все привыкли к его манере задавать странные и ставящие в тупик вопросы.

- Это мисс Лоран, принята на должность переводчика.

- Когда?

- В прошлую пятницу. Она ещё не приступала к работе. Я жду её в следующий понедельник.

- Это очень хорошо, - сказал он, и развернулся в сторону двери, бросая на ходу: - Когда закончишь оформлять, личное дело мне на стол!

- Будет сделано! – отрапортовал Тьерри. – Х-мм… Э-э…

- Что? – Данте задержался на пороге кабинета, бросив на Жоржа хмурый взгляд.

- Вы, кажется, что-то хотели…

- Позже, Тьерри. Позже.

Связно думать сейчас невозможно, ведь с того мгновения, как увидел её снова, мысли вихрем взвились в голове, а эмоции захлестнули. Хлестнули ещё сильнее, чем когда она была рядом и, направляясь к себе, Данте никак не мог решить, что чувствует больше: удовлетворение от того, что «нашёл» её или негодование, плавно переходящее в ярость, потому как узнал, кто она.

Вот так Птичка! Его сняла собственная переводчица! Тот факт, что он сам это позволил, да ещё и с превеликим удовольствием, никак не умалял собственной досады. Он бы не стал к ней лезть, но она сама предложила. Предложила так прямо и открыто, что слегка ошарашила. Без обычных жеманных улыбочек и тонких намёков, без полутонов и попыток обольщения. Просто сказала «Я хочу заняться с Вами сексом…», а её скромное уважительное «с Вами» добило окончательно и бесповоротно. Это было что-то новенькое. Такого себе ещё никто не позволял. Зачем ей это было нужно?

Позже он получил ответ на свой вопрос. Девичник! Развлекалась девочка… Не сам ответ взбесил его, да и он, в какой-то степени тоже, а тон, каким были сказаны эти слова. И то, как она вела себя - тоже. Холодно и высокомерно, будто ничего не было между ними. Даже руки зачесались, так хотелось встряхнуть её как следует! Встряхнуть, выдернуть все эти чёртовы шпильки и растрепать волосы! Как тогда…

Птичка… Всё та же, но другая. Совсем другая - застёгнутая на все пуговицы, в скромной изысканной белой блузке и юбке на три пальца выше колена, как и положено. Идеально одетая, идеально причёсанная, вся идеальная до умопомрачения.

А главное трезвая! - при этой мысли он слегка усмехнулся.

Образ - абсолютно ей соответствующий. Подходящий, да не очень, ведь он знал её другой. И это заводило, потому что он ещё помнил сладкую испарину у неё на шее и под волосами, припухшие розовые от поцелуев губы, следы своих ласк на груди, свои собственные метки. Кожа у неё была чувствительная. Очень.

Он сказал «Иди…», сохранив остатки разума, который потерялся, пропал, исчез, едва коснулся её. Отпустил, иначе через минуту задрал бы на ней юбку. Дрогнувший голос Энджел странно порадовал, значит не так холодна, как хочет казаться. Совсем не бесстрастна и судя по реакции, вряд ли она мешала бы задирать на ней юбку. Тогда тем более нужно было её отпустить, иначе, возьмись он за верхнюю пуговицу блузки, только конец света мог бы их остановить.

Планировал провести всего одну ночь. Только одну ночь ради удовольствия, но застрял в ней. Застрял в воспоминаниях о том времени, что они провели вместе. Она так смело предложила ему себя, но в номере была заметна её нерешительность больше похожая на страх. Он взял её натиском, не дав опомниться, без времени на размышления, потому что был уверен - ещё несколько минут, и она возьмёт свои слова обратно и откажется. А если готова отказаться, для чего пошла? Её слова о девичнике откровенно покоробили его, хотя и звучали довольно смешно, если учитывать, что сидела она одна. Но наряд предполагал, что до того как оказаться в том баре девушка вполне могла участвовать в каком-либо торжестве.