Сто и одна ночь (СИ) - Славина Анастасия

Глеб встал — то есть ему хотелось так думать — со стороны, наверняка, показалось бы, что он вскочил. Развернулся, заложил руки за голову, щелкнул шейными позвонками.

«Опускаемся ниже. Ты же знаешь, где находится самая чувствительная точка у женщины? Так вот, представь, что у тебя под пальцами — очень спелая ягода, и если ты сильно на нее надавишь — то все испортишь. Кружи вокруг, слегка задевай — но не прилагай силы…»

Возле одного из ближайших домов лежала гора бревен и пней, ожидающих распила. Глеб рванул туда. Выбрал бревно, что потоньше и подлинней. Взвалил на плечо — откуда столько силы взялось?! — и бегом назад. Бревно приставил к забору. Подтянулся, перекинул ногу, спрыгнул на землю — и вот он уже во дворе.

— Тихо, тихо, Пират… — воровски оглядываясь, Глеб потрепал пса за ухом.

По стремянке, потом — по водосточной трубе, замирая от гула жести под ногами. Затем — одной нагой на карниз. Постучал по стеклу, вглядываясь в окно. Никого. Еще раз — громче. И вдруг уловил движение в глубине комнаты. Зажегся ночник — и в оранжевом свете возникла Лана, — заспанная, немного встревоженная. В светлой ночной сорочке, с волосами, собранными в косу.

Нахмурила брови — но это не скрыло ее радости.

— Открой, принцесса…

Она все еще стояла, приподняв подбородок, медлила. Но карниз скрипнул под ногой Глеба, просел — и Лана, ахнув, бросилась отворять окно. От волнения не сразу правильно повернула ручку. Суматошно исправилась — и уже сама за майку втянула Глеба в спальню.

— Чего пришел? — строго спросила она.

Толку-то было от такого тона, если вся она светилась от счастья.

— Сегодня у одного твоего близкого человека день рождения… — Глеб закрыл дверь и теперь оттеснял Лану к кровати. — Я пришел поздравить тебя с этим праздником, — он протянул букет.

Они одновременно посмотрели на цветы — и разулыбались. От букета остались ошметки. Бутоны — оторваны, смятые лепестки, поломанные стебли. Но Лана приняла цветы и, поднеся их к лицу, глубоко вдохнула, как это делают с шикарными букетами.

Глеб коснулся губами ее шеи.

— Прости меня…

Лана прикрыла глаза.

— Ну, прости… — его рука, стянув с косы резинку, медленно, но настойчиво расплетала косу.

— Ты совсем сумасшедший… — прошептала Лана ему в губы.

— Совсем… — согласился Глеб, жадно изучая ладонями ее тело под тонкой сорочкой. — Из-за тебя…

Потянул за подол вверх — и Лана покорно подняла руки. От этого движения — от ее безоговорочного согласия — на Глеба нахлынуло желание. Он легонько подтолкнул Лану к кровати. Принцесса все также покорно опустилась на простыню в мелкие розочки.

— Не бойся…

— Я не боюсь, — она робко улыбнулась.

Короткий нежный поцелуй в губы — затягивать не стоит. Глеб прервал его — и с тем же трепетом отметил: Лана приподнялась, жаждая продолжения, — а потом снова откинулась на подушку. Принцесса смотрела на него так доверчиво, что Глебу стало не по себе — а если он причинит ей боль? От этой мысли возбуждение отошло на задний план — уже не разрывало виски, не торопило.

Глеб навис над Ланой, рассматривая в мягком свете ночника темные бугорки ее сосков. Какое же это невероятное зрелище… Он не был новичком в интимной жизни, но и опытным назвать себя не мог — никаких прелюдий, все случайно, быстро, нахрапом. Он просто не успевал изучить, насладиться… А сейчас у него было время.

Глеб взял губами сосок. Совсем легонько втянул его и коснулся кончиком языка самого верха. От этого простого движения Лана выгнулась всем телом. Тогда Глеб положил руку на второй сосок и начал дразнить Лану, легонько проводя по нему ногтем, сжимая и оттягивая его, при этом не прекращая дублировать движения пальцев языком и зубами.

Он так увлекся ласками груди, что потерял счет времени. Глебу казалось, он может продолжать это часами. К действительности его вернули движения Ланы — застонав, она стала неосознанно приподнимать бедра. Тогда Глеб медленно провел пальцев по животу и бедрам Ланы, коснулся темного облачка ее мягких волос — и нырнул ладонью между ее ног. Как же там было жарко и влажно!.. Скользнул пальцами в горячую расселину, не переставая губами прокладывать на шее дорожку из поцелуев. И в тот миг, когда он нашел ту самую чувствительную точку, о которой говорила Ксения, его зубы сомкнулись на мочке уха Ланы. Не больно, без усилия. По ее телу словно ток прошел. Она вздрогнула, выгнулась, упираясь затылком в кровать.

— Я хочу тебя… — смешивая стон с шепотом, произнесла Лана.

Глеб на мгновение замер. Он и так едва сдерживал себя, готовый взорваться — так пульсировало его напряженное тело. А теперь еще и это признание…

— Потерпи… — попросил он, продолжал кружить пальцем вокруг клитора Ланы, срывая стоны с ее припухших губ.

— Нет… Хочу тебя… сейчас…

Это стало последней каплей — Глеб одним движением стянул с себя джинсы. Затем воспоминания смешались, сплавились, словно куски металла в печи, — и Глебу казалось, что внутри его полыхало такое же пламя.

Он почувствовал легкое сопротивление, прежде чем полностью проникнул в Лану, и боль в плечах, когда принцесса впивалась в него пальцами. Слышал ее вскрик. Видел прикушенную в кровь губу и блеск слез в уголках ее глаз. Потом все затмилось его собственными эмоциями — ощущениями настолько сильными, что размывались границы реальности. И когда его тело взорвалось, опустошилось, у него промелькнула мысль — далекой тенью, заметкой на полях — что еще никогда в жизни он не испытывал такого всепоглощающего удовольствия, такого острого, концентрированного счастья.

Лежа на боку, подпирая голову рукой, он все смотрел на Лану — и не мог насмотреться. Пульсирующая точка на ее шее замедляла ритм. Волосы разметались по подушке, пара прядей прилипла к губам — но Глеб не убирал их, чтобы не нарушить идеальную красоту момента. Ее глаза были закрыты, но веки еще трепетали от полученного удовольствия — которое доставил он! Глебу хотелось залезть на крышу, чтобы прокричать об этом на весь мир…

— Вы хотите избежать наказания, пленив меня рассказом о сексе с девственницей? Ваша затея обречена на провал.

Его холодный, насмешливый тон так не совпадает с моим состоянием, Граф настолько не представляет и не утруждается даже просто заметить, что в этот момент чувствую я, что мое терпение не лопается — оно взрывается.

У меня нет ксерокопии документов, и сейчас я не могу преподнести информацию так эффектно, как в начале этой ночи сделал он. Поэтому просто говорю — ровно и жестко:

— Тогда Глеб не знал, что его уже ждал еще один подарок. В тот самый момент, когда он дотронулся до спутанных волос Ланы, в дверь его дома постучалась судьба в виде мужчины с разорванной мочкой уха и шрамом над верхним веком.

Я не смогла заставить себя поднять взгляд на Графа. Но каждой клеточкой чувствовала, как сгущается воздух в комнате, как начинают потрескивать искры. Конечно, Граф понял, о ком я говорю.

— Продолжение истории вы услышите завтра, если откроете мне дверь.

Я забираю сумочку, вожусь с рукавами, прежде, чем надеть плащ, неторопливо выхожу из дома. Закрываю за собой дверь — и, чувствуя дрожь в коленках, прислоняюсь к ней спиной.

Началось.

В прихожей горит свет. Если сюрпризы и ждут меня, то не здесь.

Поднимаюсь на второй этаж. Дверь кабинета распахнута. Вхожу, настраиваясь на неожиданный прием, — и оказываюсь совершенно не готовой к тому, что Граф в расслабленной позе сидит на диване напротив моего кресла. В руках вертит простой карандаш. Рядом лежит блокнот альбомного формата на спирали. Никогда не была на приеме у психотерапевта, но, думаю, выглядит это примерно так же.

На всякий случай, бегло оглядываю кабинет — но не замечаю ничего более странного, чем адекватный Граф. Моя интуиция тоже молчит. Как не вовремя.

Граф бросает взгляд на старинные настенные часы.

— Вы опоздали, — говорит нетерпеливо, но без злости.