Мария Воронова - Клиника любви

— Вы будто специально приехали распекать меня за неправильную форму одежды, — сказала Наташа, лязгая зубами и подпрыгивая.

— Стоило бы! Иди в мою машину, грейся, а я посмотрю, в чем дело.

Через секунду Наташа сидела в теплом салоне «девятки». Не слушая возражений, Анатолий Васильевич сам снял с нее сапоги, высказался по поводу тонких колготок и надел на закоченевшие Наташины ступни невесть откуда взявшиеся шерстяные носки и кроссовки. Потом каким-то непостижимым образом она оказалась укутана пледом, а в руках у нее появился пластиковый стаканчик с горячим кофе. Пить она не спешила, грела о стаканчик пальцы и радовалась, что теперь ей можно ни о чем не волноваться.

— Ну что, согрелась немного? Это ж надо так машину раздолбать! Не каждому дано.

Дядя Толя сел на водительское сиденье и закурил.

— Сцепление сгорело к хренам, теперь и диск, и корзину менять придется, передние колеса держатся на честном слове, и бензин вытекает из насоса, — подытожил он. — Как ты до сих пор ездила, уму непостижимо!

— Я же не знала…

— Что сцепление не отрегулировано, это ты по неопытности могла и не понять. Но неужели ты не чувствовала, что в салоне бензином пахнет?

— А чем же должно пахнуть в машине? Вот если бы вдруг запахло розами, я бы удивилась.

Анатолий Васильевич засмеялся:

— Одна небось на рынок ездила? Там, знамо дело, поставили тачку года вроде бы нормального, а все запчасти хорошие свинтили. Ничего, у меня с другом сервис, сейчас отвезем тебя туда и сделаем из твоей рухляди конфетку. Ты как, ожила? На тросе сможешь ехать?

Наташа посмотрела на него с ужасом. Неужели придется сейчас вылезать из теплых «Жигулей» и возвращаться в свою машину? Анатолий Васильевич правильно понял ее молчание.

— Ладно, поедешь на моей, а я уж в джипе померзну. Только давай аккуратненько. Помни, ты свою собственную тачку буксируешь.

— Мне так неловко…

— Неловко на потолке спать, одеяло сваливается. Знаешь, я как-то раз «мерс» из Финляндии перегонял, и в нем посреди дороги печка накрылась! Вот это было да! Мороз — градусов тридцать! Что делать? Денег у нас нет, в сервис не обратиться, в мотеле не заночевать. И стекло, как ты понимаешь, моментально замерзает. Мужики мне говорят: «Давай потихоньку, мы рядом поедем». Я дал. Одной рукой рулю, другой лед с лобового стекла соскребаю. Километров двадцать проеду, и к мужикам греться. Посижу у них в тачке, кофейку глотну, руки-ноги спиртом разотру и обратно. До сих пор от одного воспоминания дрожь пробирает…

Анатолий Васильевич толково объяснил, как ехать до автомастерской, и Наташа тронула «девятку» с места. Она первый раз в жизни буксировала машину и очень боялась, что сделает какую-нибудь ошибку. Ведь дядя Толя в джипе находится в полной зависимости от нее, и если, например, она выедет на перекресток не вовремя, то он ничего не сможет сделать.

Но все, слава Богу, обошлось. Они благополучно доползли до сервиса, и она даже выслушала от Анатолия Васильевича комплимент своему водительскому мастерству. Потом он предложил Наташе отвезти ее, куда ей надо, но она решила, что это будет уже наглостью, и побежала к остановке троллейбуса.

Наверное, оттого что Анатолий Васильевич остался таким же, каким она его помнила, Наташа, сидя в троллейбусе, вдруг почувствовала себя школьницей.

Она подружилась с Саней в первом классе, и до выпускных экзаменов девочки были не разлей-вода. Санина мама, Антонина Ивановна, не делала разницы между дочкой и ее подружкой, одинаково одаряя обеих и конфетами, и шутливыми подзатыльниками. Тетя Тоня работала медсестрой по скользящему графику, и когда девочки приходили из школы, часто кормила обеих наваристым борщом и гигантскими котлетами. А если в походах по скудным магазинам Североморска ей встречалась дефицитная детская одежда, то она обязательно брала и для Наташи.

Тетя Тоня могла мимоходом заштопать Наташе колготки, подшить подол, но и добродушно обозвать ее «сучкой в ботах» — в общем, оказывала девочке все знаки материнского внимания. Это очень раздражало Наташиных родителей. Ее отец, высокий чин в штабе Северного флота, и мама, директор педагогического училища, считали Елошевичей «людьми не нашего круга» и, если бы могли, запретили бы дочери бывать в их доме. По счастью, оба проводили много времени на своей ответственной работе, и Наташа была предоставлена самой себе.

Если день или два она не виделась с тетей Тоней, то начинала скучать по ней. О, потом родители припомнили Наташе эту преступную привязанность!.. По их теории, именно Антонина Ивановна была виновата в Наташиной ранней беременности, хотя к тому времени уже два года лежала в могиле…

А может, и правда тетя Тоня была виновата, подумала нынешняя Наташа. Глядя на то, как счастливы они с Анатолием Васильевичем, Наташа тогдашняя просто не думала, что бывает иначе.

Анатолий Васильевич постоянно пребывал в состоянии легкой эйфории от вида своей жены, хотя вряд ли кто-нибудь решился бы назвать ее красавицей. Большего подкаблучника Наташе видеть не приходилось. Решительная Антонина Ивановна легко могла сказать: «Будет так, как я говорю!» и «Ты пойдешь за картошкой, можешь в этом даже не сомневаться!»

Но дядю Толю было так просто не запугать. На все эти ужасные вещи, способные наполнить отвращением любое мужское сердце, он отвечал: «Я понял, лапочка!» и «Так точно, мой генерал!» А иногда, вспомнила Наташа, он совершенно серьезно спрашивал у жены: «Тоня, что я хочу, чай или кофе?»

В общем, это была абсолютно счастливая пара, чье предназначение — жить долго и счастливо и умереть в один день.

Когда Саня с Наташей пошли в восьмой класс, Елошевичи решили завести второго ребенка. Как выяснилось позже, дитя было зачато, потому что Анатолий Васильевич думал, что его жена мечтает о малыше, а она, в свою очередь, считала, что у мужа не так давно по-настоящему проснулся отцовский инстинкт и младенец доставит ему много радости. Возможно, оба они были правы, но сбыться этим мечтам не пришлось.

На пятом месяце беременности у Антонины Ивановны произошел выкидыш, кровотечение не успели остановить, и она умерла.

«А было-то ей тридцать три года, — подсчитала Наташа. — Всего на пять лет старше меня нынешней».

В те дни Анатолий Васильевич находился в автономном плавании, и о смерти Антонины Ивановны ему даже не сообщили. Потом он долго не мог простить командованию своего ожидания встречи с женой, уже месяц лежащей в земле.

После похорон Наташа, несмотря на бурные протесты родителей, переселилась к Сане. Ее собственные родители даже на время — до возвращения Анатолия Васильевича из плавания — не захотели взять несчастную подругу дочери к себе. В осиротевшем доме Елошевичей Наташа поддерживала хозяйство и всеми силами пыталась вернуть к жизни окаменевшую от горя Саню.