Андрей Матвеев - Летучий голландец

Тот отпил и вернул бутылку обратно Марко.

В раю стало припекать. Тень от пальмы поползла змеей и скрылась в зарослях.

Ни бабочек, ни птиц, ни жуков.

Мертвый рай с потрясающе синим морем!

Банан все пытался вспомнить, когда он мог слышать странные строки, внезапно возникшие в голове.

Но они исчезли так же, как появились.

Осьминог полз по дну возле берега и подмигивал Банану.

Банан попытался его поймать, но тот ускользнул и, вслед за тенью, растворился в мангровых кустах.

В открытой консервной банке лежало несколько кусочков осьминожьего мяса. Банан посмотрел на них и брезгливо поморщился.

— Ешь, дурачок! — очень знакомым голосом сказала Надя, кто-то и когда-то говорил с ним таким же голосом, но еще там, в другой жизни.

Черный подцепил последний кусочек и отправил в рот.

— Вот он — хороший мальчик, — тем же голосом сказала Надя, — посмотри, все съел!

Банан посмотрел.

Вилли действительно съел все.

«Как его зовут?» — подумал Банан.

Черный улыбнулся и не ответил.

— Тебе надо поесть, — сказала Надя, — обязательно!

Банан стал брать из банки кусочки и класть в рот.

Марко и Вилли радостно хлопали в ладоши.

«Чикса…, — внезапно подумал Банан, — скоро должно появиться слово «чикса!»»

Он протянул банку Марко и посмотрел на Вилли.

Тот послушно выпалил в ответ:

— Сумасшедшее место, — сказала Надя, — мы здесь все уже тронулись!

Банан пытался понять, что протарабанил сейчас черный: Да, я круче всех на свете, только в царство теней Я ушел, а на планете не оставил детей! Как вернешься ты домой, найди стеклянный предмет И шикарную чиксу с крутым набором гамет….

По отдельности каждое слово было знакомым, но смысла он не разбирал.

— Надо искать еду, — сказал Марко, — еду и воду, кто пойдет со мной?

Кто ушел в царство теней? Что за стеклянный предмет?

Вилли улыбнулся и вслед за Марко потащился в сторону зарослей.

— А мы по берегу, — сказала Надя, — там должны быть съедобные ракушки!

Она шла впереди, Банан смотрел на ее спину.

Спина женщины в раю.

В мертвом раю, утраченном раю, так и не обретенном раю.

Надя была в шортах и майке, уже высохших и прилипших к телу.

Банан чувствовал, что начинает понимать смысл утраченных слов.

Можно ничего не вспомнить, но открыть для себя заново.

Чикса с крутым набором гамет…

Банана лихорадило, он убыстрил шаги, догнал Надю и сильно схватил за руку.

— Ты с ума сошел! — сказала та, посмотрев в его обезумевшие глаза.

Банан ничего не ответил, притянул ее к себе и сунул правую руку под майку.

— Эй, — сказала Надя, — совсем рехнулся! Мы все тут скоро погибнем!

Банан вновь ничего не ответил. Смущенно, будто впервые в жизни, чуть прикасаясь кончиками пальцев, он гладил ее грудь — чикса наконец-то нашлась, вот она, рядом, только ничего, совсем ничегошеньки не понимает!

— Хорошо, — тихо сказала Надя, — может, в последний раз… — И добавила: —Я сама!

Сняла майку, бросила на песок, потом стянула шорты и кинула рядом.

Банан смотрел на ее худенькое, загорелое тело и вдруг почувствовал, как по щекам потекли слезы: он любил эту женщину всю жизнь, а нашел лишь перед смертью, — слово «смерть» пульсировало в голове и заставляло плакать.

Они улеглись на белый коралловый песок, рядом с лениво плещущими волнами Андаманского моря.

Надя оплела его ногами. Банану было уютно в ее лоне, том самом, которого он ждал всю жизнь.

Он смотрел на ее лицо с закрытыми глазами и думал, сколько раз еще сможет так же нежно и на всю глубину входить в нее, — наверное, столько же, сколько они пробудут здесь, в этом Богом заброшенном раю, с двумя спутниками, пробирающимися сейчас по джунглям к самой вершине острова, только сейчас ему не до спутников. Надя еще сильнее обхватила его ногами и задрожала, Банан не смог сдержаться и начал изливаться в нее, а она принимала его семя с какой-то странной, благодарной улыбкой на успевших припухнуть от поцелуев губах.

Банан замер. Она попыталась столкнуть его с себя, а потом сказала:

— Слезь, мне тяжело!

И засмеялась.

Банан встал.

— Чикса! — сказал он. — Ты — моя чикса!

— Если пробудем здесь долго, то я тебе рожу! — засмеялась Надя.

— Мы не протянем долго, — сказал Банан, — если нас никто не спасет…

— Здесь нас никто не спасет, ты не представляешь, где мы…

— Где? — спросил Банан.

— Судя по всему, где-то у побережья Бирмы, — ответила Надя, — а если это так, то мы можем быть лишь на одном из островов архипелага Мергуи…

— Ну и что? — недоуменно проговорил Банан.

— В этом архипелаге около восьмисот островов, — сказала Надя, — и лишь маленькая часть из них обитаема, а туристические катера не заходят дальше границы с Таиландом…

— Значит, будем ждать! — сказал Банан.

— Не хочу, — ответила Надя, — не хочу больше ждать!

И она опять потянулась к Банану.

Тот не противился, лег рядом и позволил ей ласкать себя, чем, как не любовью, заниматься в этом странном и таком одиноком раю?

Он принимал ее ласки и смотрел в безмятежно синее небо, и ему казалось, что белесые облака, изредка проплывающие в вышине, складываются в бессмысленный набор слов, которые и так постоянно мельтешат у него в голове, а смысл так и неясен, хотя смысл всегда бывает неясен, наверное, для этого Бог и создал мир — чтобы попытаться понять, зачем он это сделал и почему…

— Я — красивая? — спросила Надя, приподняв голову.

— Очень! — сказал Банан, подумав, что он давно уже никому не говорил правды, а значит, пора. Только странно, что происходит это именно здесь и сейчас, в последние то ли минуты, то ли часы, то ли дни его жизни…

— Если мы спасемся… — сказала Надя и замолчала.

— Спасемся! — произнес Банан и добавил: — Иначе и быть не может!

— А где мы тогда будем жить? — тихо спросила Надя.

— Где захочешь! — ответил Банан.

— Ты не хочешь обратно?

Банан попытался понять, о чем она говорит, и не смог.

Слово «обратно» ничего не значило, он опять не мог вспомнить, в голове снова появилась неприятная тяжесть.

— Нет, — на всякий случай ответил он, — обратно я не хочу.

Надя провела рукой по его животу, потрепала волосы на лобке и сказала:

— Кажется, я люблю тебя!