Фиона Нилл - Тайная жизнь непутевой мамочки

Однако я должна подготовиться к пристрастным расспросам Тома.

«Но разве ты не говорила, что ушла оттуда первой? — представляю я его, задающим этот вопрос. — И каким образом случилось, что ты проходила мимо этого отеля, если он достаточно далеко от того места, где вы проводили вечер, и совсем не по дороге домой?» Надеюсь, драма чужой человеческой жизни насытит его любопытство и отвлечет от этой логики.

— А как же я? — спрашивает меня Гай, когда все собираются уходить. Его тон немного обиженный, как будто я несу ответственность за утрясание проблем со всеми и каждым.

— Думаю, вам следует провести ночь здесь или поехать в вашу квартиру в Клеркенвелле, — говорю ему я, озадаченная тем, что он обращается ко мне, ожидая, чтобы я решила его проблему с пристанищем, неспособный осознать последствия того, что произошло за последний час. — Во всяком случае, этот номер забронирован, а если он не свободен на всю ночь, то, я уверена, здесь смогут найти другой.

— Пожалуйста, можно мне пойти домой вместе с тобой? — просит он, обращаясь к Изобэль.

— Не могу поверить, что ты просил у нее прощения за связь с другой женщиной, не выказывая ни малейших угрызений совести по поводу того, что ты причинил мне и детям, и потом ты спрашиваешь, можно ли вернуться и провести ночь со мной! Ты должен понять, что прелюбодеяние ухудшает существующие отношения. Оно всегда что-то уничтожает, и это потом нельзя вернуть на старое место, — сердито говорит она, указывая на Эмму и затем снова поворачиваясь к мужу. — Ты полагаешь, что имеешь право делать все, что тебе заблагорассудится, без каких-либо последствий. Твоя самонадеянность — твой самый большой недостаток.

— Но где же мне жить? — жалобно спрашивает он и только тут замечает, что его брюки расстегнуты. Он подтягивает их — и застегивает.

— Это не моя проблема, — сурово отвечает ему жена, насмешливым взглядом проследив за его манипуляциями со спущенными штанами. — Ты потерял право называть наш дом своим домом. Ты можешь переехать в квартиру в Клеркенвелле! — припечатывает она. — Приходи завтра днем после полудня, мы все объясним нашим детям.

— Но что я должен сказать им? — так же жалобно восклицает неверный муж.

— Что ты полюбил кого-то другого! — Она снова начинает рыдать. — Я не смогу жить с ним! — провывает она свою боль, адресуя ее нам всем. — Есть разные степени измены, но Гай превзошел их все! Я никогда не смогу больше верить ему, особенно после того, как узнала, что эта женщина не первая и, я уверена, не последняя. Наш брак пал около первой же преграды.

Все соглашаются и мудро кивают, даже Марк, который редко прекращал один роман, не успев начать другого. Возможно, со временем она пересмотрит свое решение, после трезвого размышления, когда потускнеет эмоциональный накал от этого вечера. Гай должен измениться. Этот опыт должен заставить его смириться. И оба они должны понять, что бросили свой брак на произвол судьбы на слишком долгое время и что брак — это больше, чем риск с надеждой выиграть; что он требует тщательного ухода и удаления лишнего. Мне кажется, будто я вижу логическое развитие ухудшения моих отношений с Томом, так, будто мне дали шанс увидеть, что случится, если начнется гниль. Я принимаю решение пойти домой и все ему рассказать, от начала до конца.

И именно в тот момент, когда мне начинает казаться, что вечер приближается к завершению, на сцене появляется Роберт Басс — в белом полотенце, обернутом вокруг бедер. Он легко и непринужденно входит в номер.

— Я жду! — показывает он мне на номер напротив. И тут соображает, что здесь, кроме его и меня, еще пятеро. И все уставились на него.

Повисает гробовое молчание, которое длится, кажется, целую вечность. Он приглаживает рукой волосы.

— Что они здесь делают, все эти люди? — наконец спрашивает он. — Это милая ловушка? Мне следовало понять лучше, прежде чем связываться с тобой, что ты — катализатор несчастий! Вероятно, в шкафу прячется моя жена.

Мы все нервно смотрим на платяной шкаф. И даже я задаюсь вопросом, не ожидает ли она терпеливо своей мизансцены.

— О, мой Бог, Люси! — Это Кэти. Сокрушенно. — Что он здесь делает?

Изобэль стоит столбом. Слезы на ее подбитой физиономии мгновенно высохли, в глазах засквозил интерес к жизни.

— Вы все одним миром мазаны! — всхлипывает она остаточным всхлипом. — Не могу поверить, что у тебя интрижка с одним из родителей. Сплошной разврат!

— Я думал, он действительно твой старый друг из «Вечерних новостей»! — восклицает Марк, закрывая дверь.

— Абсурд. Это — Прирученный Неотразимец, — информирует всех Изобэль. — Они уже целый год флиртуют. Я думала, что это просто добродушное поддразнивание. И никогда не думала, что это превратится в настоящую оперившуюся любовную связь.

— Не могу поверить, что ты сделала это! — шепчет Эмма, прикрыв рот рукой.

— Она ничем не лучше меня! Это худший вид лицемерия! — оживляется Гай. Впервые за весь вечер.

Совпадения заставляют тебя думать, будто есть какая-то странная логика в жизни, однако когда за один вечер их происходит так много, это лишь подчеркивает присущий ей хаос, как будто в любой момент может случиться все, что угодно.

— Ничего не произошло, — сообщаю я всем.

Они смотрят на меня с недоверием.

— Он же фактически голый, Люси! — снова бормочет Кэти. — Это выглядит нехорошо.

— Потому что он принимал ванну, — бодро вношу я ясность, словно это объяснение может показаться им заслуживающим доверия.

— Люси, никто не приходит в подобный отель только для того, чтобы принять ванну! — огрызается Марк. — Ты еще скажи, что пришла сюда, чтобы послушать «Всемирную службу» Би-би-си.

— Я действительно слушала «Всемирную службу»… — подтверждаю я. — Не могу поверить, насколько вы все лицемерны! За исключением Изобэль вы все погрязли в неверности того или иного рода. Я провела прошлый год в самоистязаниях, что я должна делать по поводу этого мужчины, а мы даже ни разу по-настоящему не целовались.

— Она права, — включается Роберт Басс. — Я знаю, что это выглядит не очень-то правдиво, но действительно ничего не было. Фактически Люси пыталась противостоять моим попыткам завязать отношения.

Раздается стук в дверь. Мы все нервно оглядываемся. Этот стук не похож на тихое предупредительное ритмичное постукивание Диего. Сейчас звук решительный и требовательный.

— Кто там? — спрашивает Роберт Басс, глядя на меня.

И все тоже смотрят на меня.

— Кто это еще, Люси? — резко спрашивает Марк.

— Откуда я могу знать? — раздраженно вскрикиваю я.

— Ты здесь для всех связующая нить! — поясняет Марк.

— Я открою, — решительно заявляет Изобэль. — Это может быть кто-то с моего курса сыщиков.

— Лучше я открою, — возражаю я. — Это может быть Том.

Я думаю о том, что мне предстоит. Месяцы взаимных обвинений, сомнений в правдивости моей истории, скрытая подозрительность всех, кто был в этом номере, и их неверие в то, что я и Роберт Басс говорим правду. Ничуть не лучше, когда тебя считают овцой, а не ягненком. Совсем нет. Потом я раздумываю над тем, как каждый из присутствующих будет использовать мою историю, чтобы уменьшить драматичность и эмоциональность своей собственной, до тех пор, пока остаток этого вечера не растворится в незначительности, будучи противопоставлен моей неверности. Даже если Том захочет поверить мне, он столкнется с оскорблением со стороны всех этих людей, высокомерно полагающих, что он слеп. Я тяжело вздыхаю; первое из того, что я представляю себе, будет, вероятно, целая жизнь вздохов. Может быть, Том бросит меня. Он может решить, что я не заслуживаю доверия и что для детей будет лучше жить в доме, где меньше подозрительности и напряженности. Он может также принять ответные меры, включающие полноценную собственную неверность, а не ту полусырую неубедительную фантазию, в которой барахталась я. Я поворачиваю ручку.

— Суини! — произносит какой-то мужчина, толкая дверь, когда чувствует мое сопротивление. — Впустите меня! Я здесь, чтобы спасти вас. — Последнее предложение произнесено с акцентом, характерным для Глубокого Юга. Когда в номер входит Знаменитый Папа, все стоят как громом пораженные. Я беспокоюсь, как бы он, наконец, не стал жертвой частичного нервного срыва; может быть, он вновь переживает роль, которую играл в одном из голливудских боевиков. Возможно, что-то, происходившее в тропиках по сценарию Грэма Грина, потому что на нем неряшливый костюм, который, вероятно, начал неделю, будучи кремовым, а закончил ее почти серым.

— Только не он! — стонет Роберт Басс. — Моё bete noire[113].

— О, мой Бог! — Это Эмма, оживляясь. — Можно мне только сказать, что я видела все ваши фильмы и думаю, что вы фантастически талантливы? К тому же я недавно стала свободной.