Сайрита Л. Дженнингс - Страх падения (ЛП)

Это была моя вина. Я подвел Ками, хотя поклялся ее защищать. Пообещал никогда не причинять ей боли. Никогда не покидать ее. Я подвел еще одну женщину, о которой заботился.

Я не спас свою мать от болезни, пожирающей ее рассудок. Я не спас Аманду от ее слабости. И я не спас Ками — женщину, которую люблю больше, чем самого себя.

Я подвел.

Я не заслужил ее. Теперь я это понял. Если бы наши отношения получили дальнейшее развитие, я бы просто продолжал причинять ей боль. Лажал бы дальше. Ками заслужила быть рядом с тем, кто сможет ее защитить. Кто будет любить ее достаточно сильно, чтобы исцелить ее душу. И своими поступками я доказал, что не способен выполнить ни одного из этих требований.

Я поднялся и, не проронив ни слова и не глядя в сторону Анжелы и Дома, пошел на выход из больницы. Прочь от женщины, которую любил. Прочь от женщины, которую подвел. Без оглядки.

— Юная леди, что это, черт возьми, такое?

Я прошла через переднюю дверь, пытаясь заставить свои ноги нести меня прямо. Вот же ж, блядь, меня штормило. Дерьмо! Но я, по крайней мере, не нарушила комендантский час.

Передо мной, с мрачным выражением лица, стояла мама, уперев одну руку в бедро, а второй держа маленькую белую самокрутку.

— Ну? Не хочешь мне объяснить, что в твоей комнате делает марихуана?

Я прошла в комнату, сначала убедившись, что скинула туфли. Это было обязательным. Мама не беспокоилась о кошмарах, мучающих меня каждую ночь, зато если бы я прошлась по дому в обуви, то, похоже, преисподняя бы замерзла.

Я пожала плечами и бросила свою сумочку на диван.

— Вообще-то, нет.

— Прости, что?

— Я сказала: не очень. Я не чувствую, что мне нужно тебе что-то объяснять. Все равно тебя это не волнует.

— Лэнгга, ты же знаешь, что это не правда, — невозмутимо произнесла она ровным голосом.

Но я знала, что она называла меня этим ласковым прозвищем просто по привычке, не более. За этим не стояло никаких эмоций, не было искренности.

— Мама, брось этот цирк. Ты не обязана делать вид, что тебе не все равно. Ты же на самом деле не беспокоишься.

Она закатила глаза и раздраженно вздохнула.

— О чем ты говоришь? Конечно же, я беспокоюсь.

— В самом деле, мама? Волновало ли тебя, что мой средний балл вот уже на протяжении последних шести семестров составляет четыре? Или письма из половины университетов, куда я обращалась, о предварительном зачислении? А как на счет того факта, что я пропустила поездку в аквапарк со своим классом из-за того, что я до ужаса боюсь того, что там может случиться. Беспокоило ли тебя из этого хоть что-нибудь?

— Не пытайся перевести беседу на меня. Ты по-прежнему не объяснила, почему я нашла косяк в твоем ящике для носков.

— Он не мой, — солгала я.

Я была очень рада, что она не обнаружила остальную часть моего тайника. В последнее время только это помогало мне проспать всю ночь, не вскакивая от очередного кошмара.

— А что ты искала в моем ящике с носками? — Я пристально на нее уставилась.

— Не важно, — сказала она. Ее акцент прозвучал сильнее, чем обычно. — Ты не можешь уходить от этого разговора, Лэнгга. Ты не имеешь права манипулировать мною так, как остальными.

— Манипулировать тобой? — Я сердито на нее посмотрела. — Как остальными? О чем, ты черт подери, толкуешь?

— М-м-м, хм-м-м. Ты принуждаешь каждого поверить в твою ложь. Хочешь, чтобы они думали, будто я плохая мать. А теперь ты подсела на наркотики? Думаешь, я не чувствую запах алкоголя, исходящий от тебя каждые выходные?

Я закатила глаза. Вот, опять. Ей снова мерещились всякие параноидальные вещи. Иногда мне казалось, что она бредила наяву.

— О какой лжи ты говоришь? В твоих словах нет никакого смысла.

— Я же вижу, как они на меня смотрят. Замечаю, как обо мне шепчутся матери твоих друзей. Ты рассказала им. Ты говорила им обо мне, не так ли? Ты не можешь выбалтывать такие вещи. Мы снова вынуждены переезжать. Ты этого добиваешься?

Я шагнула к ней, намереваясь успокоить. Она действительно запуталась.

— Мама, клянусь. Я ничего никому не говорила.

Она отвернулась от меня и пошла обратно к своей спальне. Она возвращалась в свою часть квартиры, в которой могла барахтаться в своем горе и забыть о бремени моего существования. Прежде чем добраться до дверного проема своей комнаты, она оглянулась и покачала головой, глядя на меня с отвращением и жалостью, застывших в ее раскосых карих глазах.

— Ты совсем как он, Лэнгга. Такая же, как твой отец.

По моему телу медленно распространялась концентрированная боль, обступая меня со всех сторон. Я не могла ее отключить. Она держала меня в плену и отказывалась отпускать, постепенно заполняя собой каждый сантиметр моего тела. Эта фигня прочно укоренилась внутри и не желала уходить. Продолжая углубляться в мой мозг, она делала такую простую задачу как открыть глаза совершенно невыполнимой.

— Она очнулась! — услышала я изумленный возглас Анжелы. — Дом, иди приведи медсестру. Быстро!

Мои глаза резанул свет, словно острыми кинжалами пройдясь по моей сетчатке. Мне захотелось заплакать или хотя бы съежиться, но даже это причиняло боль.

— Свет, — прошептала я хрипло. Боже, мое горло было ужасно воспаленным. — Выключите свет, пожалуйста.

После того, как свет притушили до комфортного уровня, я медленно открыла глаза. Комната, в которой я находилась, была простой. Стерильной. Холодной. Я была в больнице.

Анжела смотрела на меня с обнадеживающей улыбкой на губах. Выглядела она ужасно, словно не спала сутками и все это время не приводила себя в порядок. Если так выглядела она, то я, должно быть, напоминала смерть с ПМС в понедельник.

— Что случилось? — удалось мне прохрипеть. Что, черт подери, было не так с моим горлом? Оно не просто першило, а болело, и я не могла управлять голосовыми связками.

— Ты не помнишь? — спросила Анжела, шокированно на меня посмотрев.

Я слегка качнула головой, почувствовав при этом дискомфорт, словно я только что травмировала себе шею.

— Я помню... что случилось. Но... что он со мной сделал? Что он...

— Вот она, — сказал вошедший Дом, радостно улыбаясь. За ним следовал мужчина в медицинской одежде. Замыкала шествие молодая женщина, тоже одетая в медицинский костюм, но с нарисованными на ней пингвинами.

— Мисс Дюваль, как вы себя чувствуете? — спросил мужчина, по моим предположениям — врач, подхватывая у подножия кровати таблицы с моими данными.

— Думаю, хорошо.