Екатерина Спирина - Стереть прошлое

– Я вся внимание, – улыбнулась она, не понимая, чем вызвано его молчание.

– Храм в честь бога Сатурна был построен впервые в 489 году до н.э., – медленно сказал Фьоренцо каким-то отрешенным голосом.

– Впервые?

– Да, он множество раз сгорал и возводился вновь и вновь. Во времена Республики здесь находилась римская казна и хранились государственные документы. Внутри стояла статуя бога Сатурна. 17 декабря возле храма устраивались Сатурналии. Полагаю, ты знаешь, что это?

– Всеобщий праздник в честь бога Сатурна.

– Именно. В этот день никто не работал и не учился, в том числе рабы. Они даже ели вместе с господами. Это был своего рода день всеобщего равенства. Улицы были запружены народными толпами, все обменивались подарками. Естественно, совершались обряды жертвоприношения. Праздник был приурочен к окончанию земледельческих работ и началу отдыха.

Они прошли мимо храма Сатурна и через некоторое время увидели здание Капитолия.

– Так что за звери вмешались в историю Рима на Капитолийском холме?

– Гуси обыкновенные, – произнес Фьоренцо занудным голосом лектора по биологии, глядя в удивленные ярко-синие глаза. Он снова едва сдерживал смех. И легкую дрожь. – Однажды ночью Капитолийскую крепость хотели захватить галлы, пока жители спали. Гуси, жившие в храме Юноны, с диким гоготом поднялись ввысь, разбудив тем самым римлян, и те сумели отразить атаку. Так гуси спасли Рим.

– Интересно… Ну а Капитолий? Он не выглядит таким уж древним…

– Еще бы, – усмехнулся Фьоренцо. – Древняя постройка давно разрушена. Раньше здесь стояло античное здание Табулярия, врезанное в юго-восточный склон Капитолийского холма. Между прочим, это первое дошедшее до нас здание, в котором применена система римской архитектурной ячейки…

– Что это? – изумленно спросила Фьямметта.

– Это композиционный элемент архитектуры, состоящий из арки на массивных пилонах и полуколонн на пьедесталах, несущих антаблемент, – увлеченно сказал Фьоренцо, ни на секунду не задумавшись.

– Извините, professore… – нерешительно прервала его Фьямметта. – А архитектором в прошлой жизни Вы, случаем, не были?

Фьоренцо вздрогнул так сильно, что Фьямметта это даже заметила и, подумав, что такая реакция вызвана тем, что она прервала полет его мысли, поспешно добавила:

– Извини, я просто совершенно не сильна в архитектурных терминах. Не мог бы ты пояснить мне некоторые слова, что были тобой произнесены в последней фразе?

– Не стоит, – сухо сказал Фьоренцо, пытаясь унять учащенное сердцебиение, и продолжил: – В Табулярии хранились государственные акты. С рождением общественных организаций с 1147 года здание стало Дворцом Сената. Позже была пристроена эта плавная лестница – проект кого?

– Не знаю, professore! – ответила Фьямметта, все еще удивленная его реакцией.

– Великого Микеланджело. Именно ему папа Паоло III поручил привести в гармонию Пьяцца Кампидолио. Вообще Микеланджело, несмотря на то, что его имя связывают, прежде всего, со Святейшей Флоренцией, в немалой степени преобразил Рим, и самым знаковым местом его творчества является Ватикан – вот где можно увидеть шедевры великого мастера эпохи Ренессанса… Кстати, какие?

– Сикстинская капелла, – как-то неуверенно произнесла Фьямметта. Она никак не предполагала, что Фьоренцо может оказаться таким знатоком искусства Рима, словно он всю жизнь работал искусствоведом. Но что ее поражало еще больше, так это его реакция на все ее вопросы относительно источника и причин этих познаний. Она понимала, что за этой реакцией скрывается что-то важное и странное. Но Фьоренцо упорно закрывал эту прекрасную дверь и не давал ей заглянуть внутрь. – Его росписью украшен потолок Сикстинской капеллы.

– Да, – сказал Фьоренцо, явно намереваясь с увлечением рассказать про этот шедевр итальянского Возрождения, но вовремя осекся и, вздохнув, добавил: – Купол базилики Сан-Пьетро – это тоже его проект. А есть еще статуя «Пьета» в этой базилике… Здесь же он спроектировал Палаццо дей Консерватори и Палаццо Нуово. В этих двух музеях собраны 65 скульптур всех императоров Рима, в том числе Марка Аврелия.

– И видимо, не единственные?

– Еще «Дискобол», «Мальчик, вынимающий занозу», «Капитолийская волчица»… Там много шедевров, всего не перечислить.

– Пожалуй, мне стоит посетить этот музей. Но после Собора и Сикстинской капеллы. Как жаль, что Ватикан не входит в нашу программу. Какое-то шестое чувство подсказывает мне, что professore мог бы устроить своей studentessa незабываемую экскурсию…

– Я могу устроить тебе ее за рамками программы, – улыбнулся польщенный Фьоренцо.

– Было бы здорово! – воскликнула Фьямметта.

Но тут проснулся язвительный голос: «По-моему, ты не по делу увлекаешься».

Фьоренцо резко посмотрел на часы.

– Мадонна мия! Почти семь! – не смог он скрыть своего удивления. – Однако, мы выполнили программу на сегодня. Представление об античном Риме ты теперь имеешь.

– Спасибо, хотя я даже предположить не могла, что ты дашь мне настолько глубокое представление!

– А я никак не предполагал, что мне придется так много говорить, – усмехнулся Фьоренцо.

– Но разве не ты сказал, что я должна задавать все интересующие меня вопросы?

– Послушай, – немного резковато произнес Фьоренцо, – это не было упреком. Это всего лишь констатация факта. Готов и завтра отвечать на такое количество вопросов, – смягчил он свой тон и улыбнулся.

– Спасибо, – ответила Фьямметта и выжидающе посмотрела на Фьоренцо. Рим уже не был залит ярким солнечным светом, а он так и оставался в своих солнцезащитных очках, словно боялся, что она увидит его глаза.

– Идем, – сказал он и повернул в направлении станции метро «Colosseo». В глубине души он хотел бы идти сейчас в сторону какой-нибудь уютной остерии28, но язвительный голос словно кнутом подгонял его к метро.

– Куда мы идем сейчас? – нарушила молчание Фьямметта, когда показался вход в метро.

– К метро, – пожал он плечами. – Я подумал, что стоит проводить тебя до него, чтобы ты не блуждала в долгих поисках.

– Послушай… – нерешительно возразила Фьямметта. – Может, зайдем куда-нибудь поужинать?

Сердце Фьоренцо подпрыгнуло, и он пронзительно посмотрел на нее.

– Ты… – запинаясь, произнес он, – тебя разве не ждет дома ребенок?

– Я не знала, насколько может затянуться изучение Рима, потому попросила няню ничего не планировать на вечер, – улыбнулась она.

«Даже не думай!» – крикнул язвительный голос.

«Но ведь если бы сейчас на ее месте была, например, Ванесса, мы бы точно пошли ужинать вместе!» – возразил разум.

«Нет! С этой ты не должен! – безапелляционно отрезал язвительный голос. – Оставь ее ужинать одну. И поверь, она найдет, с кем провести вечер», – ехидно добавил голос.

– Я могу порекомендовать какую-нибудь хорошую остерию поблизости, – ответил Фьоренцо, и в голосе его послышалась некоторая сухость. От того Фьоренцо, который гулял по Форуму и рассказывал Фьямметте античные легенды, не осталось и следа. Теперь это был сдержанный и закрытый Фьоренцо, старательно воздвигающий глухую стену между ними.

– Спасибо, очень любезно с твоей стороны, – с иронией произнесла Фьямметта, пронзая его даже сквозь черные стекла очков взглядом своих ярко-синих глаз. – На самом деле я думала, что ты пойдешь ужинать, тогда я бы присоединилась к тебе и послушала лекцию на тему римской кухни. Раз ты занят, я лучше поужинаю дома.

Фьоренцо упрямо смотрел на нее, изнемогая от внутренней борьбы. Губы его плотно сжались в тонкую линию, и даже часто играющая на них улыбка, не выдержав этого напряжения, исчезла без следа.

– Станция метро уже видна, я уже не заблужусь, – сказала Фьямметта. – Спасибо за этот день. Где и во сколько встретимся завтра?

– На Piazza Spagna, в 9, – медленно произнес Фьоренцо.

– Хорошо, чао! – попрощалась Фьямметта, махнула рукой и направилась в сторону метро. Не оглядываясь.

Он же смотрел ей вслед, пока она не скрылась за стеклянными дверями станции. Потом он снял очки и медленно побрел в сторону Колизея. Невдалеке от арены он сел на пустую лавочку и погрузился в созерцание одной из своих самых любимых римских построек. Но впервые он смотрел на нее и не видел, думая совсем о другом…

Венеция

Утром Энрикетта проснулась от того, что ее глаз коснулся скользнувший по комнате луч солнца. Комната была просторной, с высокими потолками, обставленная в старинном венецианском стиле. С потолка свешивалась антикварная люстра, а на стенах висели картины с пейзажами Венеции. Она несколько минут рассматривала их, а потом нерешительно поднялась. Из-за закрытой двери доносился восхитительный аромат кофе. Она поспешно натянула на себя свою высушенную за ночь одежду и вышла в гостиную.