Джуди Эстли - Размер имеет значение

Одноэтажный домик с верандой, в котором жила Одри, примыкал к дому ее сестры Уин. Обе сестры потеряли мужей, но все равно решили жить порознь: у них были слишком разные взгляды на ведение домашнего хозяйства. Поразмыслив, они поселились по соседству, что, при достаточной самостоятельности, оставляло приятную возможность вдоволь ворчать и ссориться друг с другом. Живя в одиночестве, Одри не считала нужным сосредоточить шитье в одной комнате. Она прекрасно чувствовала себя среди кочующих по всему дому обрезков ткани, прозрачных выкроек и мотков ниток. Рулоны шифона, шелка, лайкры и тюля валялись повсюду. Одри не выбрасывала ни единого лоскутка — вдруг для отделки костюма или для украшения прически срочно понадобится какая-нибудь розовая ленточка. На каждой двери висели сметанные комбинезоны, трико, костюмы зверей, сшитые из обрезков меха, и пышные бальные наряды. Обрывки ниток тянулись за Одри по всему дому. Они забивались во все щели, так что даже пылесос Генри не мог с ними справиться. Когда Уин приходила в гости, она неизменно ворчала: «Каждая вещь должна иметь свое место» — и с недовольным видом вытаскивала из сахарницы блестки. Вернувшись домой, Уин подолгу чистилась в прихожей, чтобы ни одна пылинка не проникла в ее безупречную квартиру.

Все свои хозяйственные таланты Одри направила на оформление сада, в то время как Уин без долгих размышлений засыпала половину участка мелким гравием — чтобы сразу услышать подкрадывающихся жуликов. («Чем жить в постоянном ожидании грабителей, лучше сразу повеситься», — заявила Одри.) Кое-где сад Уин оживляли кособокие гипсовые статуи пуделей и уродливо подстриженные декоративные кусты. Одри же разводила пышные вечнозеленые растения, а при виде тюльпанов и гладиолусов, которыми пестрели клумбы, сам Алан Титчмарш[5] разрыдался бы от умиления.

— Осторожно, булавки, — предупредила Одри, открывая дверь. — С утра вожусь с четырьмя балетными пачками. Этот кошмарный тюль!.. Такой скользкий, такой непослушный! Чаю хотите? Пойдемте на кухню. А то в гостиной у меня недоделанный лев.

И Одри повела их на кухню.

— О нет, — тихонько простонала Имоджин, — только не чай. — И громко добавила: — Бабуля, мне не наливай, я только что пила.

Одри на ходу слегка повернулась — взглянуть на внучку:

— Это почему еще? Что за новости? Опять какая-нибудь диета?

Имоджин замялась.

— Да нет, вовсе не диета. — Она расчистила стулья от выкроек и вязанья и уселась к старому круглому столу из соснового дерева.

— Сейчас все девочки помешались на диетах. То одна, то другая. В моей юности мы ели что дают и говорили «спасибо». — Одри достала из буфета печенье и вафли. — Правда, тогда еды было гораздо меньше. Нам и в голову не приходило привередничать и жевать чипсы вместо нормальной еды.

Одри с грохотом водрузила на стол пузатый коричневый чайник и расставила чашки. На одной из них был выпуклый профиль королевы и золоченые буковки «Серебряный юбилей 1977». Как и следовало ожидать, Одри проигнорировала возражения Имоджин. И вот уже Моджи вертит в руках чашку с назидательной надписью «Защита для выживания» и логотипом кампании по ядерному разоружению.

Как только сохранилась вся эта нелепая посудная разносортица? Прошлым летом Джей сделала очередную попытку навести хоть какой-то порядок на кухне матери, где обычно царил хаос. Она подарила Одри дюжину больших красивых чашек ручной работы, расписанных изысканными колокольчиками. Между прочим, из девонского фарфора! И что же? Меньше чем за год эти чашки исчезли одна за другой. Их роняли на пол, разбивали в посудомоечной машине. Рори швырял их в раковину так, что, казалось, треснут не только чашки, но и сама раковина. Говорят, нержавейка очень прочный материал, но неуклюжему Рори ничего не стоило оставить вмятину и в ней.

Не успела Одри налить чай в чашку, призывавшую разоружиться, как дверь распахнулась и в комнату вкатилась тетушка Уин, отдуваясь и тряся подбородками. Одним заученным движением она выхватила чашку из буфета, смахнула со стула журналы и плюхнулась к столу.

— Я увидела твою машину, — заявила она Джей, — и решила поздороваться.

— Ты просто унюхала, что мы тут чай пьем, — пробормотала Одри.

Но Уин не обратила на нее внимания. Она просто подпрыгивала на месте от нетерпения, торопясь вывалить свои новости. Тетушка лучезарно улыбнулась Джей:

— Ты ведь приехала обсудить наши события? Чудесно, не правда ли? Ты наверняка в восторге. Я так и знала, что ты будешь вне себя от радости.

Имоджин уставилась на нее:

— Откуда ты знаешь? Кто тебе сказал?

— Дельфина, конечно, а кто еще? Она мне звонила.

Уин сунула руку в необъятную черную сумку, с которой никогда не расставалась.

— У меня с собой ее письмо. Дельфина обожает писать письма. У нее такой изящный почерк и такие изумительные описания. Пейзажи…

— Вы говорите о разном. — Джей предостерегающе взглянула на Имоджин.

Уин между тем рылась в сумке в поисках очков. Наконец сдалась и протянула Джей конверт. (Нежно-розовый листок с блестками, на подкладке из светло-зеленой папиросной бумаги. Совершенно в духе Дельфины.)

— Ну, читай же!

Но не успела Джей и рот открыть, как Уин сама начала пересказывать содержание письма:

— Она пишет, что будет жить рядом с Кингстоном, прямо на набережной, в одном из этих чудесных новых домов. Грег, кажется, что-то там строил. Ага, пентхаус. — Уин выговорила это слово с восторженным придыханием, будто молитву читала. — Она поселится неподалеку, рядом со своей бедной старенькой мамочкой.

Одри скорчила физиономию, и Джей с трудом подавила смешок.

— А ее новый жених! — Уин отхлебнула чаю, поморщилась и, не глядя, протянула руку за сахарницей. — Он пилот!

Она сделала многозначительную паузу, чтобы слушатели могли в должной мере оценить очередной неслыханный успех Дельфины. Слово «пилот» явно было из той же молитвы, что и «пентхаус».

Уин похлопала Джей по руке:

— Джей, дорогуша. Жених Дельфины постоянно в разъездах. Она пишет, что было бы неплохо, если бы к ее приезду ты навела чистоту в их квартире. Ты ведь как раз этим занимаешься? Уборкой, да?

Джей потеряла дар речи, но все-таки смогла выдавить:

— В общем, да, мы убираемся… То есть мои служащие, девушки, которых я нанимаю…

Одри оборвала ее:

— Джей, немедленно перестань мямлить. Нечего тут стесняться. Уборка — прекрасное занятие, ничем не хуже других.

Имоджин, разглядывая забитую всякой всячиной кухню, захрустела шоколадным рулетом. Крошки так и посыпались.

— Кто сказал, что это плохое занятие? — Уин энергично замотала головой, ее подбородки заколыхались. — Просто забавно, что так вышло. Ты — такая умная, образованная и все такое…