Джуди Эстли - Размер имеет значение

Барбара расплылась в улыбке.

— Ага, вот ты и попалась, — поддразнила она Джей. — Я же тебе говорила, когда ты забирала Нарцисса, чтобы взяла ему подружку. Бирманские кошки не любят одиночества. Пойдем посмотрим. Их, кстати, пора выпускать. Им нужно общество, а мои мальчишки как раз скоро вернутся из школы.

Барбара открыла дверь, и Джей прошла за ней в старый гараж, где Барбара устроила роскошное жилье для своих чемпионов и их потомства.

— У них шерстка уже настоящего цвета. Два — лиловых, два — голубых, а один — темный, как шоколадка.

Барбара взяла котенка, который карабкался по бархатной обивке старого кресла. Орехового цвета кошка, дремавшая на диванной подушке, вопросительно взглянула на Барбару и вновь прикрыла глаза. Ее детеныш был в безопасности.

— Ой, а этот почти розовый! — умилилась Джей, поглаживая кожаный носик крошечного существа.

— Будущая чемпионка. Лиловый окрас. Эту я себе оставлю — дам Незабудке отдохнуть от котят. А назову ее… Люпин!

Джей взяла другого котенка, перевернула его на спинку и пощекотала круглый животик. Раздалось громкое урчание. Даже странно, что такой маленький зверек так оглушительно мурлыкал.

— Потрясающие котятки. Как только у тебя хватает духу с ними расставаться?

— Я пытаюсь думать о деньгах. Ну, о той толике, которая остается после регистрации, спаривания, кормления и прививок. На самом деле я работаю не корысти ради. Это любовь с первого взгляда, — улыбнулась Барбара.

Она сгребла котят в охапку и понесла на кухню. Мама-кошка трусила вслед за ней, мяукая что-то успокоительное своим несмышленышам.

— Ну, давайте, пушистики, разбегайтесь, пора в большой мир. Подумай только, Джей, в следующем году ты точно так же будешь выгуливать ребеночка Имоджин.

— Мм-да. Как говорится, снова здорово. Опять стирка-уборка-готовка. Чудненько, — пробормотала Джей.

Элли ходила с Ташей по магазину, едва за ней поспевая. Таша шныряла между вешалок, как дикий зверь в лесу. Она вертела головой направо-налево, длинные светлые волосы, затянутые в хвост, мотались из стороны в сторону. Быстрым и цепким взглядом она пробегала по товарам, мысленно сортируя их по принципу «надо — не надо». Элли шла за Ташей по пятам, уставясь в пол, изо всех сил стараясь не смотреть в левый угол, где, она знала, находилась камера наблюдения. Она запросто могла, проходя мимо, взять и вежливо улыбнуться прямо в камеру (с нее бы сталось). И скорее всего это закончилось бы ее портретом в криминальной хронике или в рубрике «Знакомые лица», с помощью которой местная газета пыталась бороться с детским воровством.

А Таше было наплевать на камеры наблюдения. «Воплощенное бесстыдство» — так назвала Ташу их классная руководительница, миссис Биллингтон. Подразумевалось, что это станет жутким нагоняем и уроком для всех, но каким-то образом только добавило Таше блеску. Таше все было до чертиков. Она неслась по жизни, не обращая ни малейшего внимания на ежедневные выговоры за невыученные уроки и за сигареты, за розовые босоножки на высоченной платформе и за вечно отсутствующую спортивную форму. Так хотелось на нее походить. Быть такой же хладнокровной, с такими же пухлыми, сексуальными губами. И улыбаться, как она — на все тридцать два зуба. Перед Ташиной улыбкой никто не мог устоять. Даже мистер Редмонд, учитель математики. Каждый раз, выгоняя Ташу из класса за невыполненное домашнее задание, он покрывался багровым румянцем. А Таша ухмылялась и выплывала из класса, оттопырив задницу, как кошка Барбары во время течки.

А с другой стороны, быть такой, как Таша, не хотелось. Она врала, лазала по чужим карманам. Меняла друзей как перчатки. И еще она воровала. Если бы за воровство ставили оценки, уж не сомневайтесь, Таша получила бы высший балл. Собственно говоря, этим они сейчас и занимались. Сразу после уроков, даже не сняв школьной формы. Тырили вещи из магазина. Таше хотелось топик и еще красные браслеты к новому платью, которое она на прошлой неделе стащила из дорогого магазина. (Или врала, что стащила. Кто знает, может, это мама купила ей то платье.) Итак, Таша вышла на охоту и прихватила с собой Элли, которая случайно подвернулась ей под руку — перед уходом из школы она одолжила Таше свой блеск для губ.

Честно говоря, Элли ничего не нравилось на этой пестрой свалке. Все эти цепочки, колечки, помада, лак для ногтей, грубое кусачее белье — все было дешевым и безвкусным. Из-за них не стоило так рисковать. Это все подошло бы разве что девятилетним девчонкам — они бы вырядились и считали, что похожи на Барби. Даже водись у Элли деньги, она не потратила бы их на подобную ерунду. Если бы ее спросили, чего ей хочется, ну, скажем, на Рождество или на день рождения, она попросила бы одну вещицу, о которой давно мечтала, — мягкую, уютную пижамку. В такой пижаме хочется забраться в постель с хорошей книжкой (например, «В краю лесов»[4]) и забыть про все: про школу, Ташу, про других девчонок и драчливых мальчишек и про то, как трудно не выглядеть белой вороной. Элли казалось, что в школе она каждый день притворяется, пытается выдать себя за кого-то другого. Ведь если ты хоть капельку отличаешься от остальных, приходится как-то изворачиваться. Обычно ты не понимаешь, что в тебе такого особенного, пока кто-нибудь не начнет тыкать в тебя пальцем. После двух с лишним лет в школе Элли очень четко поняла, что хорошо и что плохо для нормального подростка.

Первое — плохо быть маленького роста, слишком маленькой для своих тринадцати лет. Ростом Элли пошла в маму. Она в классе самая маленькая, и фигура у нее еще детская. Но (слава тебе господи) она довольно симпатичная — у нее длинные блестящие каштановые волосы и красивый рот с приподнятыми уголками. Из-за этого кажется, будто Элли всегда улыбается, даже когда ей не до смеха.

Чтобы быть правильным тринадцатилетним подростком, нужно выглядеть достаточно взрослой, чтобы тебя пускали в бары, опытной, как будто у тебя было столько секса, что он тебе уже надоел (хотя дальше слов дело ни у кого еще не заходило), и нужно, чтобы месячные у тебя были чуть ли не с начальной школы. У Элли они еще даже не начались. Поэтому она всегда носила в рюкзачке парочку «тампаксов» и время от времени роняла их на пол в классе.

Второе — у тебя должна быть неблагополучная семья, чтобы можно было громко жаловаться. Лучше всего жить с одинокой, выбивающейся из сил матерью, которую мерзавцы мужчины обманывают и, может быть, даже иногда поколачивают. Отчим-извращенец тоже вполне подойдет. У Элли же были любящие папа и мама. Хорошо хоть ее мама разъезжала в фургончике с надписью «Генеральная уборка», так что Элли всегда могла сказать, что ее мама — простая уборщица, а вовсе не владелец компании. Их семейные доходы вполне могли сойти за средние, хотя огромный дом, почти особняк, в котором они жили, вызывал некоторые подозрения у одноклассников. На первом этаже у них мало комнат. Только уютная гостиная-кухня — необъятная, с диваном, огромными стеклянными дверями. Она такой получилась потому, что папа снес практически все перегородки. Кухня выглядела стильной и немножко сумасшедшей из-за непонятных стеклянных вставок, которые придумал папа и понатыкал в самых неожиданных местах.