Мелани Кертис - Вернись до заката

— Я получила твою записку. К сожалению, у меня мало времени — я помогаю тете проводить инвентаризацию. Что случилось, Густав? Неужели это так срочно, что ты не мог поговорить со мной по телефону?

— Я понял, что мне не нужен развод, — наконец проговорил Густав.

— Что?

Огромные зеленые глаза Патриции недоверчиво смотрели на него, не мигая.

— Но чего ты тогда хочешь?

— Я хочу… Патриция, я хочу, чтобы ты вернулась ко мне. Я хочу, чтобы мы попробовали все, начать сначала…

Патриция не могла поверить своим ушам. Пока она шла к гостинице, она с трудом пыталась унять разыгравшиеся нервы. Она призналась себе, что была очень рада снова увидеть Густава. Их неожиданная встреча в музее всколыхнула в ней так много воспоминаний и надежд, которые, честно говоря, нужно было похоронить уже давно. И сейчас она смотрела в его синие глаза, гипнотизирующие ее словно кролика, и пыталась напомнить себе, что после всего того, что было между ними, она должна испытывать только одно чувство к нему — враждебность.

— Это что, неудачная шутка? Если это так, то я не большая любительница такого рода юмора. Всего несколько дней назад ты говорил мне, что собираешься жениться и хочешь развестись со мной, а сегодня… Я что-то никак не пойму, что происходит, Густав?

Густав про себя подумал, что не стоит торопиться. Если он станет слишком давить на Патрицию, он наверняка отпугнет ее. Когда он увидел ее, сидящую в холле, он с облегчением понял, что поступает правильно. Как вообще он мог так долго прожить без нее? Скорее не прожить, а просуществовать. Как он осмелился думать о женитьбе на Эстер? Видимо, у него было какое-то временное помутнение сознания. И что в этой француженке было такого особенного, что привлекло его? Конечно, Эстер красива, но даже в постели она не теряла осторожности. Во время любовных игр она никогда не забывала о состоянии своей прически и макияжа. К тому же она не отличалась особым темпераментом. Так почему же он был с ней так долго?

Один только взгляд на Патрицию напоминал ему о том, какой неудержимой была его жена в любовных играх, загадочным образом сочетая в себе удивительную нежность и огонь страсти.

— Это вовсе не шутка, Патриция, поверь мне. Я расстался с Эстер.

Укол ревности пронзил сердце Патриции. До того как Густав назвал имя своей бывшей подружки, она для Патриции не существовала. Обретя же имя, эта женщина приобрела плоть и кровь, стала живой и реальной, и от этого Патриции было еще больнее.

— И сразу же прибежал ко мне? Что, во время бури любая гавань хороша?

— Вовсе нет. — Густав явно был обижен ее замечанием. — Мы ведь раньше неплохо ладили между собой, почему бы нам не попробовать снова?

— Ты это серьезно?

Сердце Патриции в грудной клетке все громче отбивало ритм марша — пока еще непонятно, то ли победного, то ли похоронного. Когда она перебирала в голове возможные причины, по которым Густав хочет встретиться с ней, она не могла представить себе эту. Что стоит за этим предложением? За что он так мучает ее, одним своим взглядом доводя почти до истерики?

— Настолько серьезно, что я даже взял отпуск на месяц.

— Это, должно быть, твой первый отпуск за всю жизнь, — уколола его Патриция. — Ты уверен, что твоя контора справится без тебя? Всегда считалось, что ты незаменим.

К ее удивлению, он не обиделся, на его лице появилась легкая улыбка.

— И я так думал. Но, видимо, незаменимых людей нет. К счастью, на меня работает немало хороших людей, которым я могу доверять.

— И чем ты будешь заниматься все это свободное время? Может, обратишься к психотерапевту?

— Психотерапевту?

— Чтобы тебе помогли избавиться от трудоголизма.

Густав услышал обиду в ее голосе, гнев, скрывающийся за горькими обвинениями, и в его сердце шевельнулось слабое еще чувство сожаления, что он так часто оставлял свою молодую жену, ставя свои обязанности директора агентства выше их отношений. Оглянувшись, Густав заметил, что их разговор вызывает оживленный интерес у миловидной брюнетки, сидящей за регистраторским столиком.

— Может, пойдем куда-нибудь? — предложил он.

— Интересно, куда? В магазин тети Марион? Или, может, в твой номер?

Патриция развернула сложенный пиджак и набросила его себе на плечи. Освободив волосы из-под воротника, она посмотрела на Густава и сказала ему решительно:

— Я уверена, что ты легко переживешь разрыв с твоей подружкой. А может, ты ее уговоришь опять к тебе вернуться, кто знает. Ты ведь всегда умел обращаться с женщинами, так ведь?

— Что-то я тебя не пойму…

— Может быть, пять лет назад ты вовсе не пропадал на работе до полуночи, как говорил мне? Какова вероятность того, что уже тогда у тебя не было кого-то на стороне?

Тут уж Густаву было трудно сдержаться. Он никогда не изменял Патриции. Конечно, женщины всегда были к нему неравнодушны, он прекрасно это видел, но у него не было времени и желания на внебрачные романы.

— Сначала ты обвиняла меня в трудоголизме, в чем я готов признаться, но теперь заходишь слишком далеко, обвиняя в супружеской неверности. Зачем бы я стал бегать на сторону? Мне вполне было достаточно тебя, Патриция. Не притворяйся, что не помнишь, как мы…

Воспоминания, навеянные словами Густава, и синий огонь его глаз неожиданно вызвали у Патриции настолько сильный прилив желания, что у нее даже колени задрожали.

— Могу тебя успокоить, я с тех пор изменилась! — поторопилась заявить она, покраснев. — Меня все это больше не интересует!

Ей захотелось, чтобы пол в этом вычурном зале разверзся и поглотил ее, чтобы ей не пришлось видеть, как понимающе улыбается Густав.

— Мне пора, у меня на сегодня еще много дел, и я…

— Почему ты бросила танцевать?

Патриция сложила руки на груди и бросила на Густава сердитый взгляд.

— Это тебя не касается! Я свободный человек, ты не забыл об этом? Я вовсе не должна объяснять тебе что-либо.

— Но ты ведь все еще моя жена… — сказал он с удивительно серьезным видом.

— Ну это легко поправить. У тебя теперь много свободного времени. Почему бы нам не найти хорошего адвоката по бракоразводным делам и не составить договор? А может, ты уже успел сделать это?

— Я говорил тебе уже, Патриция, что мне больше не нужен развод. Я надеюсь, что мы с тобой помиримся. Разумеется, тебе нужно какое-то время, чтобы обдумать мое предложение, но, как ты совершенно справедливо заметила, мне теперь некуда торопиться, так что у меня впервые появилась возможность уделять внимание только тебе. Может, поужинаем сегодня где-нибудь?