Девушка-катастрофа или двенадцать баллов по шкале Рихтера (СИ) - Бергер Евгения Александровна

Не пес, а светопреставление какое-то... Я уже вообще не уверена, что хочу взваливать на свои плечи заботу об этом животном, но делать нечего: Шмидты по очереди тискают своего пса за пушистую морду, усаживаются в автомобиль и трогаются с места, оставляя нас с Лэсси на тротуаре у их дома.

- И никаких сырных палочек! - доносится до меня сквозь приоткрытое окно удаляющегося автомобиля.

Я взмахиваю рукой и треплю нового друга по загривку.

- Ну что ж, Лэсси, пора ехать домой, - обращаюсь к новой питомице с тяжелым вздохом. -У тебя впереди очень ответственное и важное задание: допекать инфантильного мальчика всеми возможными способами. - Злорадно улыбаюсь: - Мы даже не расскажем ему про туалетную бумагу... Как думаешь, сколько рулончиков тебе хватит для полного счастья? -И выдыхаю в предвкушении: - Я куплю целую упаковку.

Распахиваю заднюю дверцу «Фиата», приглашая Лэсси занять место в автомобиле, но она не двигается с места.

- Ты это чего? - спрашиваю я. - Не хочешь ехать со мной? Почему?

Ретривер глядит на меня умными, карими глазами и мотает хвостом из стороны в сторону. Вот ведь незадача, вдруг я не смогу с ним управиться, что тогда? Катастрофа, да и только. Открываю дверь со стороны водителя в поисках своего телефона: надо, наверное, позвонить турбобабулям и выяснить, что делать. Однако Лэсси протискивается мимо меня и усаживается на пассажирское сидение рядом с водителем...

- Так, - улыбаюсь я с неожиданной догадкой, - Лэсси любит ездить на переднем сидении, не так ли, девочка? - спрашиваю я, и собака отвечает своим собачьим «да», гавкнув на весь салон. - Замечательно, - заключаю я, усаживаясь за руль. - Я и сама не люблю сидеть сзади: там меня неизменно укачивает. Тебя тоже?

Лэсси подается вперед и лижет меня прямо в нос.

- Фу, ну ты и подлиза! Юлиану это точно «понравится», - злорадствую я, направляя автомобиль в сторону своего временного дома.

В голове проносятся тысячи всевозможных разрозненных фактов, скручивающихся спиралью и в вальсе проносящихся из нейрона в нейрон моего головного мозга: да, я нервничаю, очень нервничаю. Такого сюрприза Юлиан точно не ждал - надеюсь, он вынесет его стоически. Чего я и себе желаю!

Уже около дома подхватываю из багажника сумку с собачьими принадлежностями для Лэсси, пристегиваю ей поводок и веду вверх по лестнице с замирающим сердцем.

Только бы с Ангеликой все было хорошо...

Только бы он не пришиб нас вместе с этой собакой!

В квартире на удивление тихо, хотя дочери уже пора было бы проголодаться, и я тихонько стучу в дверь.

Секунда...

^Дру^гая...

Третья.

- Ну наконец-то, - слышу я недовольный голос Юлиана, - явилась, в конце концов.

Волосы у него вздыбленные, глаза дикие - никак Ангелика все-таки задала ему жара. Странно, что теперь она молчит... Надеюсь, он она там живая?! Кидаюсь к дивану и подхватываю улыбающуюся дочь на руки.

- Кто у нас тут проснулся? - сюсюкаюсь полным облегчения голосом. - Кто смотрит на мамочку своими красивыми глазками? Да это же моя девочка, мамина красавица. Умница моя ненаглядная!

Теперь же меня тревожит полнейшая тишина за спиной: ни Юлиан, ни собака не подают признаков жизни. Оборачиваюсь и вижу, как те глядят друг на друга настороженными глазами: Юлиан - «животным не место в этом доме»-взглядом, Лэсси - «я хорошая девочка. Давай будем дружить?» И я, прикрывшись Ангеликой, словно щитом, произношу:

- Я устроилась работать выгульщицей собак. Лэсси - моя первая клиентка. Можно она поживет у нас какое-то время?

Последующее трехэтажное ругательство, самое витиеватое из всех, слышанных мной ранее, я предпочитаю не озвучивать на страницах этой истории.

Нет, ну младенец еще куда ни шло - я почти смирился с его присутствием в своем доме -но собака. Теперь она притащила собаку! Огромного, слюнявого пса с отвисшей шерстью и ощеренной мордой. Я в принципе не люблю животных, а уж огромных зверюг, подобных этой, и подавно - я не выдерживаю и высказываю все, что думаю о новой подопечной своей ненормальной оккупантши.

А она - в ответ:

- Мужчины, у которых есть коты, считаются более счастливыми в любви.

Вот тут я взвыл по-настоящему, прибавив к уже озвученному количеству недобрых эпитетов в адрес малышки Эмили парочку не менее любопытных.

- Ты не кота притащила, - ору я на всю квартиру, - ты притащила чертову собаку! Видишь разницу?

И она заявляет:

- На котов у тебя аллергия, я помню, а про собак ты ничего не говорил. - И, верно, заметив, как я набираю воздух для очередного зычного ора, поспешно добавляет: -Хозяйка обещала заплатить хорошие деньги. Они с семьей улетели в Египет, а Лэсси некуда было пристроить. Тысяча евро. Подумай сам, тысяча евро за неделю! Это очень хорошие деньги.

- Да хоть десять тысяч. Мне собака в доме не нужна!

- Но не могу же я выкинуть ее на улицу? - спрашивает она. И снова за свое: - В одиннадцатом веке королем Норвегии три года был пес.

Как же я устал от этой свихнувшейся девицы с ее младенцем, собаками и бредовыми фактами, которые вылетают из нее всегда невпопад, подобно беспорядочному тотализатору. Такое чувство, словно вся информационная картотека в ее голове перемешалась во время взорвавшейся бомбы, и теперь она выдает первое, что приходит в ее дурашливую головку. А мне-то всегда казалось, что большего фрика, чем Алекс, и найти было бы сложно... Ан-нет, есть экземпляры похуже заучки-лепидоптеролога. Поздравляю, Эмили Веллер, у вас круглая десятка по шкале идиотизма от нуля до десяти!

- Раз не можешь выставить за дверь пса, - говорю ей, сложив руки на груди, - тогда выметайся вместе с ним.

- Ты нас выгоняешь? - спрашивает она.

- Я выгоняю пса. Решать тебе!

- Отлично. - Лицо у нее делается решительным, даже каким-то пугающим, что ли. Вижу, как она целует дочь в щеку, кладет ее обратно на диван, в эту импровизированную колыбельку из моего банного халата, между прочим, а потом подхватывает пса за поводок и идет к двери.

- Эй, куда ты? - кричу я ей вслед. - Ребенка забери с собой, раз уж надумала оставить меня в покое.

- Ребенка, - произносит она с расстановкой, - ты, насколько я слышала, не выставлял за дверь, только меня и пса. Вот мы и пойдем... Будь здоров.

- Ты, полоумная, - кричу я в крайнем раздражении, - о таком мы не договаривались. Это твой ребенок, вот и забирай его с собой.

Она между тем усаживается на верхнюю ступеньку лестницы, и мохнатый монстр присаживается рядом, глядя на меня осуждающими глазами. Вот же черт, пес да с осуждающими глазами - вот это я явно загнул от усталости... Из-за стресса, связанного с этой девицей, я целую неделю хожу сам не свой, да и долгое воздержание, верно, сказывается.

- Чего ты тут расселась? - спрашиваю я. - Хочешь до белого каления меня довести? Продолжай в том же духе, у тебя это неплохо получается.

В этот момент из соседней квартиры выходит фрау Трёстер, моя давняя, горячая «поклонница», старая су... кашолка, вечно жалующаяся на шум по ночам.

- Держать животных в доме воспрещается правилами, герр Рупперт, - заявляет она без слова приветствия. - Я сообщу в управление при необходимости, так и знайте.

- А не пошла бы ты в... - кидаю я в сторону мерзкой старушонки, и та исчезает за дверь так стремительно, словно ее и не бывало. - Как же вы все меня достали, - шиплю на последнем издыхании, а потом захлопываю дверь, иду на кухню и залпом допиваю початую бутылку водки. Алкоголь расплавленным потоком горячей лавы проходит по пищеводу и оседает в желудке... Что-то похожее на эйфорию заполняет меня ровно на секунду, а потом ребенок на диване начинает недовольно попискивать, и я рычу в голос, словно раненое животное.

За что мне все это?

Чем я так прогневил небеса?

Никогда не делал ничего плохого, разве что жил в свое удовольствие, стараясь не особо обременять себя мыслями о других людях... Но разве же за такое наказывают? Особенно столь изощренным способом.