Софи Кинселла - Шопоголик и брачные узы

Я в ужасе замираю, забыв одну ногу на дороге. Что стряслось? Кто все разнюхал? Кто что узнал?

— Я не допущу этого!

Том Вебстер, в будничной одежде, мчится к нам от соседнего дома. Он соображает, что делает? Он должен быть в церкви, у ворот.

— Бекки, я не могу просто стоять и смотреть. — Пытаясь отдышаться, Том опирается на «роллс-ройс». — Это может стать величайшей ошибкой твоей жизни. Ты не подумала как следует.

Только этого не хватало.

— Нет, подумала.

Я пытаюсь отпихнуть его с дороги, но Том хватает меня за плечо.

— Прошлой ночью до меня дошло. Мы принадлежим друг другу. Ты и я. Подумай об этом, Бекки. Мы знаем друг друга всю жизнь. Мы выросли вместе. Может, понадобилось время, чтобы мы открыли наши подлинные чувства… но разве мы не заслужили свой шанс?

— Том, у меня нет к тебе никаких чувств, — говорю я. — И через две минуты я выхожу замуж. Ты не мог бы подвинуться?

— Ты понятия не имеешь, во что ввязываешься! Ты ничего не знаешь о реалиях брака! Бекки, скажи мне честно. Ты действительно представляешь свою оставшуюся жизнь в обществе Люка? День за днем, ночь за ночью?

— Да! — Я выхожу из себя. — Представляю! Я очень люблю Люка и хочу провести с ним остаток своих дней! Том, понадобилось много времени, сил и тревог, чтобы я дожила до этого момента. Пожалуй, больше, чем ты можешь себе представить. И если ты сейчас же не уберешься с моей дороги и не пустишь меня на мою собственную свадьбу… я тебя пришибу.

— Том, — вставляет папа. — По-моему, это означает «нет».

— О. — Том сконфуженно умолкает. — Что же… Ладно. Извини.

— Подхода у тебя нету, Том Вебстер, — горестно замечает Клайв. — Помню, как ты в первый раз в канаву заехал. Чуть не угробил нас обоих!

— Все в порядке. Ничего страшного. Можем мы теперь ехать? — Я сажусь в машину, расправляю платье, и папа устраивается рядом.

— Тогда увидимся там, ладно? — скорбно спрашивает Том, и я возвожу глаза к небу.

— Том, тебя к церкви не подбросить?

— О, спасибо. Это было бы замечательно. Привет, Грэхем, — неловко говорит Том моему отцу, забираясь внутрь. — Вы меня извините.

— Все нормально, Том. — Папа похлопывает его по спине. — У всех бывает. — Он украдкой корчит рожу, и я давлюсь смешком.

— Ну, все улажено? — спрашивает Клайв, разворачиваясь к нам. — Никаких внезапных перемен в сердце? Протестов любви в последнее мгновение? Любовных треугольников?

— Нет, — говорю я. — Больше ничего. Поехали!

Когда мы подъезжаем к церкви, звонят колокола и сияет солнце. Том распахивает дверцу машины и, не оглядываясь, устремляется по дорожке, а я распушаю свой шлейф под восхищенными взглядами прохожих.

Как же классно быть невестой. Мне этого будет не хватать.

— Все готово? — спрашивает папа, протягивая мне букет.

— Думаю, да. — Я улыбаюсь и беру цветы.

— Удачи, — говорит Клайв и кивком головы указывает на дорогу: — Вон парочка опоздавших.

К церкви на бешеной скорости подлетает черный кеб, обе пассажирские дверцы разом распахиваются. Спрашивая себя, не сон ли это, я во все глаза смотрю на вылезающего из машины Майкла, все еще облаченного в вечерний костюм. Он наклоняется к такси, и в следующий миг появляется Лорел в платье от Сен-Лорана с засученными рукавами.

— Только не отвлекайтесь на нас! — кричит она. — Мы просто куда-нибудь проберемся…

— Но… какого черта вы здесь делаете?

— Язык, — с укором произносит Клайв.

— Какой смысл заправлять сотней частных самолетов, если не можешь полететь куда вздумается? — Лорел обнимает меня. — Мы внезапно решили, что хотим посмотреть, как вы поженитесь.

— По-настоящему, — добавляет Майкл мне на ухо. — Снимаю перед тобою шляпу, Бекки!

Они исчезают в церкви, и мы с папой не спеша идем по дорожке к портику, где нас в нетерпении дожидается Сьюзи. На ней серебристо-голубое платье, и она держит Эрни, облаченного в костюмчик такого же цвета. Я заглядываю в церковь и вижу лица всех моих родных, всех моих друзей, всех друзей и родственников Люка. Они сидят рядом друг с другом, сияющие, счастливые, полные нетерпения.

Орган смолкает, и меня пробирает нервная дрожь.

Это в конце концов происходит. Я наконец выхожу замуж. По-настоящему.

Потом раздаются звуки марша, папа сжимает мою руку — и мы двигаемся вперед по проходу.

Мы женаты.

Мы по-настоящему женаты.

Я смотрю на сверкающее обручальное кольцо, которое Люк надел мне на палец в церкви. Потом озираюсь по сторонам. Шатер сияет в летних сумерках, ансамбль наигрывает лирическую мелодию, все танцуют. Пусть музыка не столь безупречна, как в «Плазе», пусть гости не столь шикарно разодеты. Но они наши. Все они наши.

У нас был замечательный обед: суп из кресс-салата, ягненок и летний пудинг, а сколько мы выпили шампанского и вина, привезенного родителями из Франции! Потом папа постучал вилкой по бокалу и произнес речь про нас с Люком. Он сказал, что они с мамой частенько спорили, за какого человека я выйду замуж, и сходились они только в одном: «придется бедняге ходить на цыпочках». Тут он посмотрел на Люка, и Люку пришлось встать и под дружный смех исполнить пируэт. Папа сказал, что очень полюбил Люка и его родителей, что для него это больше, чем просто свадьба, — это союз двух семей. И еще сказал, что знает — я буду верной и надежной супругой, и припомнил, как в возрасте восьми лет я написала на Даунинг-стрит письмо, предложив своего отца на пост премьер-министра, а еще через неделю написала снова — спросить, почему они не ответили; тут все снова расхохотались.

Затем Люк произнес речь о том, как впервые повстречал меня в Лондоне, когда я работала журналисткой в финансовом издании; я тогда спросила директора банка «Беркли», почему они не выпускают чековые книжки с модными картинками на обложках — как на мобильниках. Люк признался, что начал присылать мне приглашения на все подобные мероприятия, даже если они не имели отношения к нашему журналу, — просто потому, что я оживляла любую процедуру.

(Он мне никогда об этом не говорил. Но это все объясняет! Вот почему мне приходилось таскаться на непонятные пресс-конференции по оценке финансовых ресурсов сталелитейной промышленности.)

Последним поднялся Майкл. Он представился своим звучным, раскатистым голосом и заговорил о Люке. О том, каких фантастических успехов он добивается, но как нуждается в ком-то, кто был бы рядом, кто любил бы его просто за то, что он — это он, и не давал бы воспринимать жизнь слишком серьезно. Потом объявил, какая для него честь познакомиться с моими родителями, столь радушно принявшими двоих совершенно незнакомых людей, — теперь он понимает, от кого я переняла это «чисто блумвудовское» добросердечие. И еще добавил, что в последнее время я по-настоящему выросла. Что мне пришлось разобраться с весьма заковыристыми ситуациями — он не будет вдаваться в детали, — но я смело бросила им вызов и со всем справилась.