Кара Колтер - Сейчас и навсегда

Вот таким был ответ. Пока Трикси увязала все глубже и глубже, Дэниел искал выход.

Что же, действительно было ужасно глупо хотеть снова насладиться его поцелуем.

Тем не менее Трикси, подойдя совсем близко, подняла глаза на Дэниела. Она потянулась за пушинкой в его волосах, как бы имея повод коснуться этого мужчины. И рука ее задержалась. Мгновенно Трикси почувствовала себя пассажиром быстро несущегося поезда, потерявшего управление. Где-то же должен быть стоп-кран? А поезд все набирал скорость. Это устрашало и волновало в то же время.

Она поднялась на цыпочки и припала к губам Дэниела. То легкое касание губ над печеньями было лишь прелюдией к этому поцелую. Только намеком. Этот же поцелуй казался возвращением домой, живительным дождем после сильной засухи.

Неуправляемый поезд несся к остановке, к моменту полного единения, радости и блаженства.

Дэниел теснее прижал Трикси к себе, исследуя языком ее рот, кончиками пальцев теребя мочки ушей, поглаживая веки, скулы, впадинку у горла, затылок. И наконец, оторвавшись, посмотрел на нее. Потрясенный, ошеломленный!

Затем, не говоря ни слова, развернулся и вышел из комнаты, защелкнув дверь.

Когда Трикси услышала щелчок, она поняла, что вряд ли увидит Дэниела вновь. Посмотрела на работу, которую они сделали вместе. Вот три «Кота» над которыми трудился Дэниел.

Трикси взяла одно из изделий, на ткани которого плюшевые медвежата устроили пикник, и прижала к себе. Она не продаст его даже за миллион долларов, а сохранит как напоминание о Дэниеле.

На следующий день у Трикси было такое ощущение, что она затаила дыхание в ожидании того, что же будет дальше.

Очевидно, Дэниел понял, что она сможет выдержать оскорбительный удар, сумеет справиться с обидой. Как видно, он рассудил, что Трикси уже больше не нуждается в его помощи. Тогда какой смысл ему возвращаться?

А он и не вернулся. Обычно Дэниел приходил сразу утром, и когда Трикси не услышала знакомого стука в дверь, почувствовала себя подобно шару, из которого медленно выпускают воздух.

Он даже не позвонил.

Но в полдень приехал и снова удивил ее. Как раз наступило время игры в парке. Они гонялись в парке за подаренным Дэниелом розовым фрисби и друг за другом до тех пор, пока не получилась куча-мала на зеленой-зеленой траве. Было много солнечного света вокруг, аромата сирени и смеха до упаду.

Диск фрисби застрял на дереве, и Дэниел без колебаний вскарабкался за ним. Девочки стояли внизу и, перекрикивая друг друга, давали ему «ценные указания». А Трикси отошла к машине за бутылками с водой. С ней рядом остановилась женщина, гулявшая с собакой. Она улыбнулась Трикси и сказала:

– Ваш муж прекрасно занимается с детьми. Я наблюдаю за ними уже несколько дней. Знаете, некоторые мужчины – прирожденные отцы. Вы счастливая женщина.

Трикси не стала ничего объяснять женщине, а просто улыбнулась, наслаждаясь ощущением счастья и радости, которые уже нашли себе место в ее жизни.

Это ощущение оставалось с Трикси до самого вечера, когда они все уселись на единственную кровать. Девочки, только что вымытые, с влажными, но так до сих пор не расчесанными волосами, поборолись за право устроиться на коленях Дэниела. Трикси примостилась у его плеча и с удовольствием слушала, как Дэниел своим глубоким, выразительным голосом читал какую-то историю для детей.

Некоторые мужчины рождаются, чтобы быть отцами.

Эти слова незнакомки засели в голове Трикси и постоянно выныривали оттуда со странным упорством.

В квартире стало необычно тихо. Девочки уснули. Трикси села в большое, удобное кресло, а Дэниел свалился на диван.

Более реального и настоящего ощущения общности с кем-либо Трикси никогда прежде не испытывала.

– Может быть, посмотрим фильм? – спросила Трикси, слегка нервничая оттого, что они с Дэниелом остались наедине. В большинстве ситуаций она могла рассчитывать на племянниц как на своеобразный буфер между ними, когда Дэниела и Трикси внезапно бросало друг к другу, стоило им соприкоснуться руками или встретиться глазами.

Разве такое возможно, чтобы Дэниел Ривертон хотел провести время с ней, Трикси? Он же не один из тех распутных молодых людей, которые, оказавшись в незнакомой обстановке, максимально используют все возможное в своих интересах. Он вернулся, так ведь? Даже несмотря на то, что прошлый вечер подвел их к чему-то совершенно новому, еще неизведанному, вызвав в Трикси не испытанную ранее дрожь и ощущение опасности.

Двери на террасу были открыты, и с улицы доносился запах сирени, которая все еще цвела во внутреннем дворе. Летний воздух, наполненный этим ароматом и еще сохранивший дневное тепло, ласково касался кожи. Молча они наблюдали восхитительный закат, которым так славился Калгари. Говорили об обычных, непритязательных вещах, в том числе о том, что близнецы на днях должны пойти в плавательный бассейн, после того как Трикси снимут повязку, фиксирующую руку.

Ей было очень комфортно сейчас с Дэниелом, и она осторожно, неуверенно коснулась его руки. И он не отнял ее.

– Я даже не знаю, какими словами могу выразить тебе свою благодарность за эти дни, – сказала она.

– Да глупости все это. Не требуется никакой благодарности.

Понимая, что она рискует сейчас, Трикси, однако, была намерена сказать Дэниелу, каким она видит его на самом деле. Она должна была сказать ему это. И таким своим поступком проявит себя такой, какая есть она сама.

– Дэниел, – начала говорить Трикси. – Ты знаешь, что мне сказала сегодня незнакомая женщина в парке? Что ты из тех мужчин, которым на роду написано быть хорошим отцом. И я согласна с ней.

Это заявление Трикси просто потрясло Дэниела.

«Тебе на роду написано быть отцом».

Какой ужас! Кошмарный сон какой-то!

Или так оно и есть? Возможно, это то, чего хотелось ему самому и приходило в голову не раз? В те давние времена, когда его любимая девушка призналась в своей беременности, он явно почувствовал радость. И надежду. Некоторую слабую надежду, что и он сможет иметь то, что для других считается само собой разумеющимся. Семью.

Дэниел закрылся эмоционально в тот момент, когда его ребенок покинул этот мир. И с тех пор никогда и никому не хотел открыться снова.

Нет, пора вывести Трикси из заблуждения и расставить точки над «i». Дэниел понимал, что она хочет реализации своих иллюзий. Тогда зачем он делает это? Тянет время, отдаляя неизбежное, зная, что в конце концов обидит ее, нанеся очередную душевную рану.

– Я не собираюсь быть отцом, – спокойно произнес Дэниел.

– Но ты так хорошо умеешь обращаться с детьми.

Неужели ему послышалось, что в голосе Трикси прозвучала тоска? И почему у него такое ощущение, что это – отзвук его собственной тоски по тому, что Дэниел решил не иметь никогда?

– У меня никогда не возникало желания быть отцом, – резко произнес он. – И я никогда не стремился стать членом какого-либо семейства.

– Это неправда, – уверенно сказала Трикси, и на какой-то миг постоянный мрак в душе Дэниела озарился светом.

– Это ни в коем случае не касается тебя, Трикси, – тихо и медленно проговорил Дэниел. – Речь идет только обо мне лично.

– Скажи мне тогда, почему? – Трикси смахнула слезы, и что-то похожее на мужество отразилось в ее глазах.

Дэниел был поражен. Как это может быть, чтобы маленькая, хрупкая женщина оказалась храбрее его? Он вздохнул. Подсознательно Дэниел чувствовал, что он не должен ничего скрывать от Трикси. Может быть, это даже и к лучшему. Когда она узнает о нем всю правду, сама поймет, что Дэниел Ривертон совсем не тот человек, с которым она хотела бы связать свое будущее, и будет устраивать собственную жизнь в соответствии со своими мечтами о домишке за белым штакетником. А его она бросит быстрее, чем тлеющий уголек с ладони.

– Мой отец умер, когда я был совсем маленький. Ничего героического. Просто обыкновенный несчастный случай. Он катался на лыжах и потерялся в снежной буре. Домой не вернулся.

Мои родители были очень молодыми и женаты всего два года. У них ничего не было, даже страховки.

Мы с мамой остались одни и были очень бедны. Мама пыталась найти хоть какие-то средства к существованию. Она ведь не была высокообразованным человеком. Да практически ничего и не умела делать. Устраивалась на работу то официанткой, то уборщицей в частных домах, а то и продавщицей в магазине. Но была крайне несобранной. На работу вечно опаздывала. Короче, сохранить за собой рабочее место она нигде не смогла. И мои самые ранние воспоминания из детства – это каждодневное отчаяние и безысходность. Куда нам деваться, если мама не сможет найти чем заплатить за аренду жилья? На что купить еду сегодня, завтра? А вот и одно из ярчайших детских воспоминаний – у меня жутко мерзнут ноги, потому что мы не были в состоянии позволить себе обувь. У меня не было ботинок.

Когда мне было столько лет, сколько сейчас Молли и Полин, моя мать нашла выход из положения. Его звали Джеймс. Когда она сказала мне, что этот человек готов стать моим отцом, я почувствовал себя на седьмом небе. Находясь на вершине блаженства, я думал, что наконец и у меня будет все так, как у других детей. Я смогу играть в хоккей, ходить с этим Джеймсом на рыбалку. Он сделает так, что я буду выглядеть вполне обычным ребенком в красивой одежде и обуви.