Джанис Мейнард - Поддаться искушению

Миа не позвонила Эмме. Возможно, она тоже винила ее в том, что Эйдан вернулся в Нью-Йорк.

Приведя в магазине все в порядок, Эмма взяла пальто и положила в сумочку дневную выручку, торопясь отнести деньги в банк до его закрытия. На улице было не так холодно, как неделю назад. Она даже не стала надевать перчатки и шапку.

Выполнив задуманное, Эмма бесцельно брела по улице, наслаждаясь уходящим за горизонт солнцем и запахом хвои. Хотя она и чувствовала себя одиноко, но все же радовалась в преддверии праздника.

Теперь, спустя несколько месяцев после переезда, она узнавала очень многих людей. В Силвер-Глен все жили довольно тесным сообществом, и это было отличное место, где можно пустить корни. Даже мать Эммы поговаривала о том, что надо бы навестить дочь в наступающем году.

А что касается Эйдана… ну, это не проблема. Он не так часто приезжает домой, а она постарается не попадаться ему на глаза.

Сама того не осознавая, Эмма оказалась рядом с часовней, где совсем недавно обменялись клятвами Дилан и Миа. Давным-давно городской совет постановил оставлять двери часовни незапертыми, не столько ради удобства туристов, сколько для того, чтобы каждый житель Силвер-Глен мог в любое время зайти туда и помолиться или зажечь свечку.

Эмма зашла и закрыла за собой двери. Внутри было холодно. Заходящее солнце нарисовало длинные тени на деревянных скамейках.

В углу стояла скромно украшенная елка, готовая к ночной службе. На алтаре уже горели свечи.

Она села во втором ряду и провела рукой по сиденью. Несколько поколений жителей городка приходили сюда помолиться. Эмма ощутила какую-то невидимую связь с маленьким аббатством в ее родном Котсуолде.

Она почувствовала, как разочарование и горе охватывают ее. Эмма была уверена, что сможет убедить Эйдана попробовать начать все сначала. Но в конце концов ей пришлось признать тщетность своих надежд и мечтаний. Что бы Эйдан ни испытывал к ней когда-то, сейчас это не имело никакого значения. Значит, надо двигаться дальше.

Но, все понимая, она имела право несколько минут пожалеть себя. Положив руки на спинку стоящей впереди скамьи, Эмма дала волю слезам.

Однако ее катарсис был недолгим.

– Эмма…

Когда знакомый голос прозвучал за ее спиной, она резко выпрямилась, трясущимися руками вытерла щеки и только потом обернулась. Тени стали глубже, но это не помешало ей узнать человека, стоящего в центральном проходе.

– Эйдан? Что ты здесь делаешь?

– Здесь – это где? В Силвер-Глен? Или в часовне?

– И там и тут. – У Эммы кружилась голова, ее кидало то в жар, то в холод.

– Вообще-то сегодня рождественский сочельник.

Эйдан сказал это так спокойно, словно ему ничего не стоило оказаться в местах, которые связаны с тяжелыми воспоминаниями.

Он сделал пару шагов к ней, но она вытянула перед собой обе руки:

– Стой. Не подходи ближе.

Он подчинился, но склонил голову набок:

– Ты боишься меня, Эмма?

Эйдан стоял достаточно близко к алтарю, и пламя свечей освещало его лицо. В любимых, таких знакомых ей чертах Эмма видела усталость… но кроме этого что-то еще. Свет. Решимость. Удовлетворенность. Словно кто-то стер его привычный цинизм.

– Пожалуйста, только не надо говорить ничего из того, что ты собирался сказать! – закричала она. – Я не вынесу этого. Я только-только смогла прийти в себя. Я хочу, чтобы ты ушел!

Эмма безжалостно задавила надежду, которая моментально начала подавать признаки жизни.

– Я не могу, Эмма. Я должен извиниться перед тобой и все объяснить.

– Не надо. Слишком поздно. Твоя семья ждет тебя в отеле, в горах. Иди к ним.

Эйдан сделал еще два шага. Он, казалось, излучал уверенность в себе.

– Я сделал тебя несчастной, прости.

Она, вынужденная отступать, была в буквальном смысле загнана в угол. От запаха и тепла его тела ее пульс резко участился.

– Я люблю тебя, Эмма.

Она зажала уши ладонями:

– Нет! Не говори то, что, по твоему мнению, я мечтаю услышать. Ты в святом месте. Тебя сейчас поразит молния!

Он погладил ее руки, а потом потянул за запястья, и Эмма уткнулась ему в грудь. Его серый свитер был мягким. Она могла слышать, как бьется его сердце.

– Никто не смеет искажать факты под этой крышей, верно? Так что мы должны говорить правду и только правду. – Эйдан погладил ее волосы. – Присядь со мной, Эмма.

Он прижал ее к себе. Но она не могла это вынести. Вырвавшись, Эмма вскочила и отбежала в сторону:

– Дай мне уйти.

– Нет.

Ее начало трясти.

– Мы зашли в тупик, Эйдан. Все и так плохо. Не надо делать еще хуже.

– Я был свободен, когда приехал в Англию, – сказал он. – Даньелл и я встречались довольно долго, но мы не были уверены, существует ли между нами что-то серьезное. Так что наше решение было обоюдным. Мы договорились, что будем встречаться с другими людьми, пока я буду в Оксфорде.

– А на Рождество ты приехал домой и понял, что все это время любил ее.

Казалось глупым ревновать к умершей женщине, но Эмма ничего не могла с собой поделать.

Их напряженный разговор неожиданно прервали. В часовне появился священник и зажег свет. Он замер, увидев их.

– Извините, что помешал. Я готовлюсь к сегодняшней службе. Счастливого Рождества! – И он быстро ушел.

Поскольку проводка в часовне была старой, она выдерживала только неяркие лампы, так что пространство было освещено тускло. Тем не менее Эмма отчетливо видела решимость на лице Эйдана.

– Уезжая из Англии, – продолжал он, – я был просто раздавлен. Но я был мужчиной, поэтому не собирался никому рассказывать, что я чувствовал.

– Я звонила тебе и посылала сообщения, но ты так и не ответил.

– Если ты еще не заметила, я очень упрямый человек. Хуже того, тогда я был слишком молод и не понимал, что в жизни, кроме белого и черного, существует множество полутонов. Ты предала меня. Это было все, что я знал. Я вернулся в Штаты и увидел Даньелл. Она была сама простота и легкость. Не думая о последствиях, я сделал ей предложение.

– И она приняла его.

– Да. Мы поехали в Силвер-Глен, чтобы провести Рождество с моей семьей. Но когда мы добрались до Северной Каролины, я понял, что наш брак будет ошибкой, и решил после праздников сказать Даньелл правду и извиниться.

– Но она умерла.

На его лице отразилась боль.

– Я подвел ее…

– Ты сделал ее счастливой.

– Боже, я надеюсь на это. – Эйдан запустил пальцы в волосы, наклонившись вперед и упершись локтями в колени. – После объяснения с Даньелл я планировал вернуться в Англию и встретиться с тобой… чтобы бороться за то, что было между нами.

– Но ты так и не сделал это.

– Я не смог. – Он откинулся на спинку скамьи, глаза его ничего не выражали, когда он посмотрел на Эмму. – Я счел, что нечестно стать счастливым, когда ее жизнь оборвалась.

Услышав, что Эйдан хотел вернуться в Англию, Эмма почувствовала, как затягиваются некоторые из ее душевных ран.

– Мне так жаль.

Он пожал плечами:

– Это случилось так давно…

– Теперь моя очередь? – спросила она тихо. – Ты позволишь мне рассказать мою историю?

Эйдан встал и снова обнял Эмму, убирая волосы с ее лица.

– Это не имеет никакого значения. Какие бы ошибки ты ни совершила тогда, вряд ли они были хуже, чем мои. Все осталось в прошлом.

Она видела любовь в его глазах, но ей не хотелось, чтобы Эйдан верил в то, что она предала его.

Эмма усадила его и взяла за руки:

– Ричард солгал тебе.

Эйдан нахмурился:

– Но он представился твоим женихом. А когда я повернулся к тебе и спросил, правда ли это, ты промолчала. По твоему лицу было видно, что ты не удивлена.

– Я не удивилась, потому что мой отец пообещал Ричарду, что если тот подождет два года, пока я закончу колледж, то я дам согласие на помолвку.

– И ты бы согласилась? Если бы не я?

– Нет, – помотала головой Эмма. – Я прямо сказала об этом отцу, но поместье Ричарда примыкало к нашему, и папа мечтал о соединении двух состоятельных семей. И не важно, что Ричард был на десять лет старше меня. Бедняга, он вовсе не был плохим человеком, но позволил моему отцу манипулировать им. Как только папа узнал о нашем с тобой романе, он тут же послал Ричарда в Оксфорд, чтобы тот объявил о своих правах на меня.

Эйдан закрыл глаза. Его лицо исказила боль.

– Так, значит, это не было правдой…

– Но я повела себя неправильно. Ты спросил меня, является ли он моим женихом, а я не хотела обидеть Ричарда. Меня воспитали в убеждении, что в любой ситуации надо постараться сохранить добрые отношения. Я боялась задеть чувства Ричарда и, по наивности, причинила боль человеку, которого любила больше всего на свете.

– Ты из-за этого рассорилась с отцом?

– Да. Я была в ярости, и в смятении, и в полной растерянности. Я не знала, что мне делать. Он разрушил мою жизнь.

– Или мы с тобой сообща разрушили наши жизни.

Эмма кивнула:

– Десять потерянных лет.

Эйдан обхватил ладонями ее лицо.