Барбара Картленд - Капризный ангел

Ах, эти невыразимо сладостные минуты, когда он держал ее в объятиях и целовал! Разве могла она раньше подозревать о таком блаженстве? Разве могла догадываться о счастье, которое дарят всего лишь его прикосновения к ней? Нет, строить планы на будущее, в котором нет места для Рудольфа, – это все равно что погружаться в пучину кромешной тьмы. И как могло случиться, что любовь овладела ею так внезапно, недоумевала Тильда. Внезапно – и сокрушая все препоны на своем пути. Отныне и навсегда весь мир для нее сосредоточился в одном человеке. Только Рудольф и их любовь друг к другу имеют значение и смысл. А все остальное: титулы, богатство, знатность, – все это сущие пустяки, которые она с радостью отбросит в сторону, как ненужный хлам и пустую мишуру. Да, она готова пожертвовать всем ради Рудольфа. Ей казалось, что она и живет-то только потому, что он рядом. Отними его у нее сейчас, отними его любовь к ней, и она не сможет даже дышать, не то что жить.

План Рудольфа в той части, которая касалась его возвращения в Обернию, осуществился столь гладко, что у Тильды окрепла уверенность, что и все остальное из задуманного им воплотится в жизнь. А потому ей нечего бояться будущего.

Прощаясь в маленькой кухоньке, Рудольф одарил ее горячим поцелуем.

– Береги себя, мой ангел!

– Я буду считать минуты… до нашей встречи! – прошептала она, боясь расплакаться в самый неподходящий момент.

– Если бы ты знала, какая мука для меня покидать тебя!

– Тогда почему бы нам не остаться у фрау Штрудель еще на пару денечков? – робко предложила Тильда. – Ведь нам здесь так хорошо, особенно сейчас, когда мы знаем, что любим друг друга.

Рудольф улыбнулся.

– Ты думаешь, мой свет, я долго смогу выносить подобную пытку? Спать с тобой в одной постели, отгораживаясь какой-то нелепой дамбой?

– Так давай уберем ее! – моментально нашлась Тильда.

– Ах, Тильда, Тильда! Ты сама еще не догадываешься, о чем ты просишь взрослого мужчину!

– Я сказала что-то не так?

– Нет, все так! Откуда небесным созданиям знать о греховных терзаниях земных людей?

– Я не… вполне понимаю тебя!

– Потом объясню! Я все объясню тебе потом, моя радость, когда мы поженимся!

– Так давай же поженимся, и как можно скорее! – умоляющим тоном проговорила Тильда.

Рудольф нежно поцеловал девушку в лоб.

– Именно так, моя ненаглядная! Как можно скорее! Обещаю тебе, так мы и сделаем!

– И обещай мне беречь себя! Вдруг тебе снова встретятся полицейские? Или военные. И они схватят тебя!

– Обещаю, ради нас с тобой я буду предельно осторожен!

Он снова впился в нее долгим, ненасытным поцелуем, так что у нее отнялось дыхание, а потом пошел по тропинке вниз, в сторону большой дороги, где его уже поджидал извозчик. И он был так красив в эту минуту, так красив, что показался Тильде сказочным принцем, одним из тех, что являлись ей раньше разве что в грезах. Впрочем, легкая хромота свидетельствовала о том, что она видит перед собой живого человека. Рудольф шел медленно, с усилием подволакивая больную ногу. Шерстяной чулок скрывал марлевую повязку, а потому со стороны он производил впечатление слегка прихрамывающего человека, и только. Во всяком случае, подумала Тильда, глядя в окно, трудно заподозрить в нем студента, которого разыскивает полиция, или солдата, сбежавшего с места службы.

Но страх, что на границе с Обернией Рудольфа, быть может, уже поджидает тот самый лейтенант, который наведывался к ним утром, или другие военные, и все для того, чтобы арестовать его, продолжал преследовать Тильду.

И вот они уже на подъезде к Мюнхену, а к прежним страхам добавились еще и новые.

Что, если они с Рудольфом никогда больше не увидят друг друга? Вдруг его уже бросили в тюрьму или держат под арестом в казармах и у него нет возможности связаться с нею? Нет, рассердилась она на себя, воображение ее разыгралось не на шутку, надо взять себя в руки и успокоиться.

Ведь Рудольф так восхищался ее хладнокровием, говорил, что только англичанки могут сохранять присутствие духа в самых критических ситуациях.

В пять часов вечера в дверь домика снова постучали. Это была фрау Штрудель. Она вернулась домой даже раньше, чем обещала. Роженица уже вполне оправилась, и в ее присутствии больше нет необходимости.

– Утром загляну к ней снова. Но до утра я свободна! – сказала хозяйка, снимая с себя рабочую одежду и доставая из шкафа выходное платье.

Весь вечер они чаевничали на кухне. Потом в дверь постучали, и они увидели на пороге высокого мужчину в ливрее.

– Карета готова, моя госпожа! – почтительно поклонился он фрау Штрудель.

– Уже идем! – ответила женщина.

Она набросила на плечи Тильде шерстяную шаль. Солнце уже почти скрылось за горизонтом, и на улице снова стало свежо.

– А что, если кто-нибудь увидит, как мы спускаемся по холму? – испуганно спросила Тильда.

– Если даже и увидят, то все свои вопросы любопытные смогут задать мне только завтра, после того как я вернусь домой, – улыбнулась хозяйка.

Тильда постаралась скрыть свое волнение и торопливо зашагала вслед за фрау Штрудель по петляющей вниз тропинке. В конце концов она вывела их на проселочную дорогу, которая шла вдоль всей деревни.

У подножия холма их поджидала закрытая карета. Пожалуй, даже герцог Фортгемптон не стал бы протестовать против того, чтобы его дочь воспользовалась столь элегантным экипажем, которым управляли два кучера. Еще один лакей в нарядной ливрее красовался на запятках. Не то чтобы карета бросалась в глаза вызывающей роскошью или чрезмерной помпезностью, нет. И четверка запряженных в нее лошадей останавливала на себе внимание разве что потому, что все они были настоящими чистокровными рысаками. Владелец таких породистых лошадей, безусловно, очень состоятельный человек, и Тильда это сразу поняла.

Но какое ей дело до богатств Рудольфа, подумала она. Она ведь любит его не из-за денег. Будь он бедняком, она бы все равно любила его! Конечно, если он человек состоятельный, ему будет проще смягчить гнев ее отца, когда герцог узнает, что дочь отказалась стать ее высочеством княгиней ради любви к обычному гражданину Обернии.

Лошади бежали резво, и путешествие до Мюнхена не заняло у них слишком много времени.

– Честно признаюсь вам, фрау Вебер, – расчувствовалась фрау Штрудель, – нечасто мне доводилось путешествовать в таких шикарных каретах. А потому эта поездка в город для меня – одно сплошное удовольствие.

– Очень рада, – улыбнулась ей Тильда. – Вы были так добры к нам все это время. Да и сейчас любезно согласились сопровождать меня, пожертвовав своим свободным временем.

– Ваш муж очень беспокоится за вас. Он вас очень, очень любит! Впрочем, вы это знаете не хуже меня. Вы – счастливая пара, фрау Вебер! Вокруг столько горя и нужды, и, право же, так приятно видеть молодых людей, буквально созданных друг для друга.

– Вы и вправду так думаете?

– Конечно! Никогда в жизни я не встречала более красивой пары! Конечно, на такого красавца, как ваш муж, многие женщины с радостью положили бы глаз. Но вам нет нужды сомневаться в его верности или ревновать его. Вы так прелестны, что никого, кроме вас, он и не видит.

– Очень на это надеюсь! – тихо пробормотала Тильда.

И сразу почувствовала укол ревности, вспомнив о Митси. Наверняка были и другие женщины, которых Рудольф любил до того, как встретился с нею. Конечно же, в его жизни были женщины. Много женщин! При его-то внешности!

Но сейчас Рудольф любит ее, и только ее! Он ведь сам говорил, что не мыслит жизни без нее, и трудно было усомниться в искренности его слов.

Тильда вздохнула.

Сколько же дней придется ждать весточки от него? А как вспомнишь, что впереди еще разговор с леди Крукерн… Страшно даже представить, какова будет реакция почтенной дамы, когда ее подопечная объявит, что не собирается выходить замуж за князя Обернии.

Тильда не стала посвящать Рудольфа во все сложности, с которыми ей наверняка придется столкнуться по прибытии в Мюнхен. Главное, думала она, чтобы там ее не поджидало известие, что к свадьбе все готово и его королевское высочество ждет их. Но и тут можно что-нибудь придумать! Например, она скажется больной и для пущей убедительности даже уляжется в постель.

Но еще больше Тильду волновало другое. Как же он ее найдет, беспокоилась она. Ведь она назвала ему совершенно другую фамилию. «Гайд», с «д» на конце, вспомнила она их разговор. Вот что значит обманывать, корила она себя. Остается лишь единственный выход. Предупредить администратора в отеле, чтобы все письма, адресованные Тильде Гайд, немедленно передавали ей в руки.

Разумеется, там сочтут подобную просьбу весьма странной, но ничего более стоящего ей пока в голову не приходило. Впрочем, с какой стати ей переживать из-за повышенного любопытства обслуги к своей персоне? Разве это сейчас главное? Главное, что она умудрилась скрыть свою тайну от Рудольфа, не вызвав ненужных подозрений.