Эдуард Фукс - Секреты женщин Ренессанса

Чем более торжествовал абсолютизм, чем более светский характер принимал театр, становясь все более главным средством публичных увеселений, тем больше проникался он порнографией. И не борьба против порнографии, а ее прославление становилось главным мотивом и целью театра. Это одинаково справедливо по отношению к Италии, Франции и Англии. Везде театр был как ареной самого разнузданного сладострастия, так и официальным случаем дать восторжествовать бесстыдству и провозгласить это торжество как наиболее достойную цель.

В очень широких кругах распространено мнение, будто Ренессанс был веком беспрерывной праздничной радости, будто один праздничный день сменялся другим.

Нет спора, в некоторых городах жизнь носила в самом деле такой праздничный характер, народные празднества сменялись длинной вереницей рыцарских турниров, шествий, княжеских посещений, выездов и т. д. Но это имело место только в некоторых городах. Это справедливо разве только по отношению к Италии, а здесь – относительно Венеции, Флоренции, Рима и некоторых других городов, о них можно было в самом деле сказать, что они никогда не скидывали с себя праздничного облачения.

Однако было бы глубоко неверно обобщить это явление. Вечное праздничное настроение ограничивалось теми немногими городами, где огромные богатства соединялись с продиктованной классовым господством необходимостью пышного представительства и где, кроме того, ввиду их географического положения проезды князей были явлением неизбежным.

В таких городах, как Нюрнберг, Аугсбург, Ульм, Базель, Страсбург – ограничимся только немецкими, – также игравших немалую роль в эпоху Ренессанса, праздничные дни были, напротив, положительно исключениями.

Еще в большей степени это нужно сказать о городах, лежавших в стороне от больших дорог всемирной торговли, и о деревнях. Во всех этих местах уже одно появление странствующих показывателей слонов, медведей или львов или фокусников составляло событие огромной важности.

Вот почему вошло в моду превращать семейные торжества, в особенности крестины и свадьбы в домах богатых бюргеров, в общие праздники, в которых участвовали все знакомые, друзья и все родичи до седьмого колена. Вот почему далее такие семейные торжества длились часто несколько дней, даже недель. Если тогда главная суть всех праздников состояла в еде и выпивке – в деревне свадьба была часто не более как продолжавшимся целый день обжорством и пьянством, – то значительное место было отведено также и утехам Венеры, так как в празднике, как мы знаем, всегда участвовали и проститутки.

Если, с другой стороны, главное удовольствие состояло именно в чрезмерной еде и выпивке, то тот же принцип прилагался и к культу Венеры. В интеллектуальных развлечениях и в беседе царила бесконтрольно скабрезность. Чем скабрезнее была острота или выходка, тем в больший восторг приводила она и знать и чернь. На свадьбах эротические остроты были, естественно, особенно в ходу. Самая цель праздника представляла постоянный повод для них, а царившая на почетном троне молодая пара служила естественной мишенью. Поэтому не только вся беседа во время свадебного пира, не только остроты, раздававшиеся со всех сторон, но и официальные духовные развлечения, праздничные игры, представления и зрелища, устраивавшиеся в честь молодых, – все было насыщено самой грубой эротикой.

Так называемые «свадебные супы», как назывались свадебные афоризмы и песни, которые сочинялись и произносились в честь молодой четы, все без исключения отличались скабрезностью.

В них в очень ясных выражениях говорилось о том, что более всего интересовало жениха в невесте, описывались подробнейшим образом физические достоинства как его, так и ее. О драматических сценах, которые обыкновенно ставились в дни свадеб, К. Вейнгольд говорит в своей книге о немецкой женщине: «Все те, которые я видел, дышат тем же настроением, как и свадебные песни, и говорят самые дерзкие вещи невесте прямо в лицо. Однако подобная скабрезность была тогда обычным явлением».

На каждой свадьбе непременно бывал присяжный остряк, увеселявший гостей своими скабрезными шутками. Один хронист говорит: «Редко бывает пир, на котором не было бы дерзкого скомороха или остряка». Слово «дерзкий» употреблено здесь не в смысле порицания, а просто для характеристики. Господствовавший на свадьбах обычай бросать орехи в толпу – пир часто происходил на виду у всех – имел, по-видимому, единственной своей целью отвлечь ее внимание от гостей, чтобы дать им возможность не стесняться в своих циничных словах и действиях.

Один хронист говорит по этому поводу: «Почему во время свадебного пира в толпу бросались по старому обычаю орехи? Для того чтобы люди не стояли около столов, когда кто-либо из расходившихся гостей произнесет невзначай бесстыдное слово».

Во многих странах со свадьбой связывался целый ряд обычаев чисто эротического характера. Таков был, например, обычай похищения подвязки. Во время пира один из дружков подлезал под стол и пытался снять одну из подвязок невесты так, чтобы жених этого не заметил. Невеста не противилась его попытке, а, наоборот, была в заговоре с похитчиком. Если попытка удавалась, то жених должен был откупиться вином. Хотя невеста обыкновенно и облегчала похитчику его работу, помещая подвязку как можно ниже, а порой неплотно и застегивая, однако этот обычай давал более смелым возможность позволить себе по отношению к невесте какую-нибудь галантную вольность, которую та охотно прощала. Позор для жениха заключался в том, что он еще «в последнюю минуту позволил перебить у себя права на девственность» невесты. Другим аналогичным обычаем было так называемое похищение невесты. Во время танца кто-либо из гостей пытался тайком уйти с невестой, и если ему это удавалось, то он отправлялся с некоторыми посвященными в заговор друзьями в трактир, где они угощались за счет жениха. Последний должен был выкупить невесту, платя за угощение, а иногда и разрешая всем заговорщикам поцеловать невесту.

Подобные же эротические шутки, игры и обычаи были приурочены к мальчишнику и девичнику, которые также в большинстве случаев были просто удобным поводом для грубого флирта. Такими обычаями можно было бы наполнить целый том.

Вышеописанный весьма популярный прием скидывания во время танца куртки, расстегивания корсажа и опрокидывания на землю женщин в особенности пускался в ход на свадьбах. Один современник говорит: «Часто на торжественных свадьбах сбрасываются многие части костюма и уже после этого приступают к танцам, а также преднамеренно бросают на пол женщин самым бесстыдным образом».

Кульминационной точкой празднества служило вышеописанное свадебное купание. Как видно, этот последний обычай был не чем-то не гармонировавшим с общей картиной свадьбы, а ее логическим завершением.

Исторические причины веры в ведьм. – Эротическая подкладка преследования ведьм. – Оргии одержимых

Если свадьба всегда была удобнейшим поводом для цинических слов и действий, то вообще эпоха не упускала ни одного такого случая. Так, в XV веке в моду вошло катание на санках. Кто хотел оказать женщине или девушке особую честь, тот приглашал ее на такое катание. Подобная «честь» значила, однако, в большинстве случаев не что иное, как подвергать честь женщины или девушки всевозможным опасностям, так как катание на санках очень скоро сделалось средством для грубого флирта. Наиболее удобный случай для этого представляло так называемое «санное право». Предприимчивый кавалер всегда старался злоупотреблять этим правом. У первого же сугроба санки непременно опрокидывались. Этот момент вскоре сделался центральным пунктом увеселения, Грубые эксцессы, особенно во время вечернего катания, множились до такой степени, что во многих городах оно было запрещено. В статутах города Герлица, относящихся к 1476 году, говорится: «Item, после двадцать четвертого часа (то есть с наступлением ночи) мужчинам, девушкам и женщинам запрещается кататься на санях».

Как мало обращалось внимания на подобные запрещения, видно хотя бы из того, что еще полстолетием позже поговорка гласила, что во время катания на санках женщины особенно усердно подвергаются ухаживаниям мужчин. Позволить женщине прокатиться на санях с мужчиной так же опасно, как позволить ей пойти на маскарад. Никогда женщина не возвращается «неощипанной», что, впрочем, вполне соответствовало ее собственному желанию.

И потому народ был до известной степени прав, сложив следующую рифмованную поговорку: «Кто позволяет жене посещать все праздники, а своей лошади пить из каждой лужи, скоро будет иметь в конюшне клячу, а в своем доме – девку».

Подобно юному божеству, вступил Ренессанс в жизнь европейского культурного человечества. Шаги его оставили в истории огромный след, продолжающий сверкать еще поныне как великолепный победный знак прогресса.