Елена Майорова - Женщины в эпоху Крестовых походов

К концу XI в. Восток уже в течение пяти столетий был разделен между христианской Византийской империей и арабскими мусульманскими государствами.

Византийской империя, несмотря на постоянное влияние восточной культуры, еще сохраняла могущество, некогда присущее единой Римской империи античных времен. Правители Византии сумели сохранить систему платной гражданской службы и дисциплинированную профессиональную армию.

Глубокая пропасть, образовавшаяся между западной и восточной ветвями христианства в результате спора о первенстве патриарших престолов, отделила Византию от западного мира. Империя высилась как неприступная горная вершина в мусульманском море.

Сами мусульмане тоже были разделены. Между собой враждовали Багдадский и Каирский халифаты, появилась и третья сила — турки-сельджуки — мусульмане, пришедшие из Туркестана. Их предводитель Сельджук утвердился в Бухаре и соединил турок в один народ, названный по его имени. Долгое время кочевое племя сельджуков промышляло грабежом и разбоями, затем турки поступили на службу к багдадским халифам, провозгласив себя вождями мусульман-суннитов. Тем самым халиф стремился сохранить религиозное равновесие в своей армии, где все ключевые посты были заняты шиитами.

Багдадский халиф возвысил одного из преемников Сельджука и даровал ему титул султана — царя Востока и Запада, повелителя верующих. С тех пор турецкие султаны стали истинными властителями Багдадского халифата. Один из них, Алп-Арслан (Храбрый Лев), направил свои взоры на восточные окраины Византийской империи.

В 1071 г. его войско столкнулось близ армянского города Манцикерта около озера Ван с огромной византийской армией под командованием императора Романа IV Диогена. Несмотря на численное превосходство, греки были разбиты, а император взят в плен. После этого уже ничто не могло остановить вторжение сельджуков в Малую Азию.

После смерти Алп-Арслана его наследники не смогли прийти к соглашению относительно выбора преемника, и султанат распался на несколько государств. Глава одного из них, иконийский султан Солиман, в 1081 г. захватил греческую Никею, находившуюся всего в 150 км от Константинополя, и сделал ее столицей новой провинции, которую глумливо назвал Римским султанатом. Христиане, проживающие на захваченных территориях, остались в своих домах, но уже как подданные сельджуков, обязанные платить подушную подать; церкви у них были отняты.

Другие турецкие вожди завоевали Сирию, которой в течение целого столетия владели египетские халифы. Сельджукские князья появились в Антиохии, Дамаске, Алеппо и Триполи.

Силы Византии были ослаблены, поскольку ей приходилось воевать сразу на два фронта. Греческим владениям в Южной Италии угрожали норманны, незадолго до этого отвоевавшие у мусульман Сицилию. В роковой год битвы при Манцикерте город Бари, последний оплот Византии в Италии, пал под ударами норманнов. После победы норманнский предводитель Роберт Гвискар переправился с войском на другой берег Адриатического моря, взял византийский порт Дураццо и направил свои отряды в Северную Грецию. У василевса не осталось сил, чтобы его остановить.

Некогда огромная и могучая Восточная Римская империя сжалась до размеров маленькой Греции и оказалась под угрозой полного уничтожения.

В результате дворцового переворота к власти в Византии пришел Алексей Комнин. Он происходил из знатной византийской семьи, которая гордилась своими древними воинскими традициями. когда Алексей в 33 года с помощью блистательной комбинации взошел на престол, за его плечами уже были десятилетия военных кампаний в Эпире, во Фракии, в Малой Азии. Его усилия по защите страны не имели больших успехов, но грекам помогло провидение: почти одновременно умерли султан Алп-Арслан и Роберт Гвискар. Византия получила передышку. Однако опасность не миновала. Такой трезвый политик, каким был Алексей, это понимал. Тогда-то он и обратился за помощью к христианам Запада.

Папский престол в то время занимал Урбан II, в миру — Эд де Шатильон, бывший епископ Остии. Этот высокомерный ученый аристократ из Шампани был непреклонным сторонником главенства папы над всем христианским миром. Но в отличие от своего предшественника Григория он обладал врожденным лоском и дипломатической тонкостью, которых так не хватало человеку, ставшему его идейным вдохновителем. В 1089 г. на Соборе в Мельфи он провозгласил запрет на отлучение византийского императора от Церкви, что и подвигло Алексея обратиться к Латипской церкви за прямой помощью. Весной 1095 г. на церковный Собор в Пьяченце прибыла представительная делегация из Византии.

Урбан осознавал необходимость оказания помощи Византийской империи в ее борьбе с турками. Одновременно он заботился об обеспечении свободного доступа богомольцев к Святому Гробу.

Святой Гроб, то есть гробница Христа, воздвигнутая в Иерусалиме христианскими императорами, была вожделенной целью, высшей мечтой тысяч христиан. Покаянное паломничество к Святому Гробу стало искупительным подвигом — ради него люди сознательно обрекали себя на лишения и смерть. Уже много лет паломничество было неотъемлемой частью праведной жизни. Стремление достигнуть святости или замолить грехи путешествием в Иерусалим «сделалось до того всеобщим, что толпы пилигримов ужасали своим числом те страны, по которым они проходили; хотя они еще не искали битв, но уже называли себя «войском Господним»», — писал Г. Мишо.

Самый доступный путь в Святую землю пролегал по морю. Туда отправлялись на купеческих кораблях из южно-итальянских портов.

Паломникам угрожали ужасные кораблекрушения и не менее ужасные пираты. Сухопутный маршрут был намного легче, особенно после того, как Венгрия приняла христианство. Длинный путь по территории Византийской империи был сравнительно безопасен — но только до завоевания греческих земель турками-сельджуками. Еще свежа была в памяти христиан судьба семи тысяч паломников из прирейнских областей Германии, которые близ палестинского города Рамла попали в засаду и были перебиты мусульманами.

На церковном Соборе в Клермонс (Франция) папа Урбан II говорил о тех бедах и превратностях, которые терпит на Востоке христианская Византия, о страданиях ее граждан, оказавшихся под гнетом сельджуков. Он рассказывал о жестоких притеснениях христианских паломников, направляющихся в Святую землю Иерусалимскую.

«Предпримите путь ко гробу Святому; исторгните ту землю у нечестивого народа и подчините ее себе», — взывал папа. И сердца слушателей откликнулись.

По словам Ордерика Виталия, «Иерусалимский поход был предпринят по наущению свыше; огромное число народов Запада чудесным образом соединилось в одно тело, и, образуя из себя единое воинство, с жаром и радостью отправилось в восточные страны, чтобы воевать с язычниками». Не менее 300 000 крестоносцев отправились на «освобождение страны, где стояли ноги Господа».

Многие продавали свое имущество и отправлялись в Иерусалим или помогали тем, которые туда отправлялись. Все вещи, до того времени считавшиеся дорогими, продавались за ничтожную цену, и на эти деньги покупалось оружие, предназначенное для божественной мести сарацинам. Воодушевление одинаково охватило и богатых, и бедных, мужчин и женщин, монахов и мирян, горожан и поселян.

Когда дружины крестоносцев стали одна за другой прибывать в Константинополь, Алексей Комнин понял, что выпустил джинна из бутылки. Крестоносцы требовали продовольствия и лошадей, денег и оружия, ни во что ни ставили греческую церковь и не желали подчиняться распоряжениям византийской администрации. Император попытался обеспечить за собой сюзеренитет над отвоеванными у мусульман землями, ранее бывшими византийскими территориями. Западные рыцари после некоторого сопротивления принесли ему вассальную присягу. Однако когда объединенное христианское войско отбило Никею, а Алексей оставил ее за собой, все предводители крестоносцев стали считать себя свободными от оммажа.

Крестоносное войско состояло из четырех больших армий, сформированных по национальному признаку.

Готфрид Бульонский, герцог Нижней Лотарингии, командовал пилигримами из Лотарингии, Валлони, Брабанта. Старший сын графа Евстафия Бульонского и Иды Лотарингской, по женской линии он происходил от Карла Великого.

Еще очень юный, Готфрид успел уже отличиться в войне между папой и Генрихом IV на стороне императора. Эту службу признали святотатственной, и он должен был искупить свои преступные подвиги путешествием в Иерусалим.