Кирилл Гаврилин - Искусство раннего Рима и Южной Этрурии эпохи расцвета (VI–V вв. до н. э.) по материалам коропластики

Новый этап в этрускологии, и в истории изучения этрусского искусства в частности, непосредственно связан с комплексом археологических открытий 1950-1990-х гг. В этот период западноевропейская этрускология меняет свои ориентиры. Наиболее последовательно новые тенденции изложены в программной статье М. Паллоттино в сборнике «Rasenna» (1986), где автор, чьи взгляды также претерпели эволюцию, отмежевывается от «структурной концепции» Г. Кашниц-Вейнберга, ограничивавшей связь этрусков с окружающим миром. Перечисляя открытия второй половины ХХ в., Паллоттино, напротив, подчеркивает глубокую и органичную взаимосвязь, взаимозависимость италийских и других средиземноморских культур, «среди которых этрусская цивилизация появилась, с которыми бок о бок существовала, которым передала свое наследие…»[90]

Феномен этрусской и латинской монументальной коропластики был отмечен еще античной литературной традицией. Многие древние авторы видели в терракотовых скульптурных акротериях, венчавших «тусканские храмы», нечто своеобразное, полностью соответствующее необычному строю всей архитектурной системы этрусков.

Для римлян позднереспубликанской эпохи, переживавших крушение традиций и идеалов, бывших свидетелями становления нового искусства с его роскошью и забвением старой римской virtus, терракотовые статуи древних храмов символизировали героическое величие прошлого, они были осознаны как знак древней национальной культуры, в отдаленные века тесно связанной с этрусками. Эти образы богов воскрешали память о тех людях, которые созидали основы грядущего великолепия и мощи Вечного города. Тит Ливий (XXXIV, 4, 4–5) передает нам восклицание Катона Старшего: «Вот привезли мы статуи из Сиракуз, а ведь это беда для Города, поверьте мне. Как это ни удручает, но все чаще слышу я о людях, которые восхищаются разными художествами из Коринфа и из Афин, превозносят их и так, и эдак, а над глиняными богами, что стоят на крышах римских храмов, смеются» (перевод Г.С. Кнабе).

Авторы эпохи Августа прямо указывают на этрусское происхождение подобных произведений. Витрувий (III, 3, 5), описывая «приземистый и широкий» «тусканский храм», отмечает его грузные перекрытия, фронтоны, увенчанные «по этрусскому обычаю глиняными и позолоченными медными статуями». Традиция особенно выделяет этрусского коропласта Вулку из Вей, работавшего в Риме по приглашению царей из рода Тарквиниев в V. в. до н. э. Плиний Старший (N.H., XXXV, 157), Плутарх (Popl., 13) и Сервий (VII, 188) сообщают об акротериальной скульптурной группе, венчавшей фронтон колоссального Капитолийского храма – огромной терракотовой квадриге Юпитера, созданной самим Вулкой. Многоцветную роспись этой скульптуры поновляли по праздничным дням (Pl., N.H., XXXIII, 7, 36). Тот же Вулка являлся автором другой известной терракотовой статуи Рима, которую жители города нарекли «Hercules fictiles». Ее же упоминал Марциал (Epigrammata, XIV, 178).

Обработка и обжиг больших глиняных статуй производились в этрусских Вейях. Этот технический процесс изобиловал многочисленными трудностями, которые, однако, интерпретировались древними авторами как знак будущего величия Рима (Plin., N.H., XXXVIII, 16; Plut., Popl., 13; Serv., p. 340–342 L).

Святой Августин, ссылаясь на Варрона, сообщает, что первые статуи богов появились в Риме только благодаря этрускам, через 170 лет после основания города (Civ. Dei, IV, 31), то есть около 58. г. до н. э., в период правления царя Тарквиния Древнего.

По всей вероятности, речь здесь идет о произведениях коропластов, которыми в изобилии украшались здания обновлявшегося при Таквиниях Рима.

Упоминая терракотовую статую Юпитера Капитолийского, приписывавшуюся Вулке, авторы эпохи ранней Империи (Ovid., Fast., I, 201) рисуют романтический образ agreste Latium, когда «… неизменно был полон забот о благе латинском древний Юпитер из глины, еще не запятнанный златом» (Juvenal, XI, 116. Перевод Ф.А. Петровского).

Плиний (XXXV, 154), ссылаясь на Варрона, пишет о том, что до постройки храма Цереры у Большого цирка в Риме в 49. г. до н. э., который, как известно, украсили мастера греческого происхождения, «все в храмах столицы было тускское». Однако, как подчеркивает Витрувий, и упомянутый храм Цереры был все-таки увенчан терракотовыми акротериальными скульптурами «по этрусскому обычаю» (Vitr., III, 3, 7).

Глиняные статуи божеств на протяжении нескольких веков украшали Рим. Еще в . в. н. э. они царили на крышах италийских храмов. Плиний Старший (N.H. XXXV, 157) свидетельствовал о том, что их можно было увидеть в муниципиях. Среди роскоши и блеска мраморного императорского Рима Сенека (Epist., 31, 1) с горечью напоминает своим современникам: «Когда боги еще взирали на нас с благосклонностью, они были из глины» – в те отдаленные времена этрусское и римское было тесно взаимосвязано.

Данные древних авторов, выверенные археологическими исследованиями, до сих пор являются весьма важным источником. Они актуальны, в частности, в связи с попытками новых интерпретаций и осмысления археологического материала на современном этапе.

Искусство этрусков, развивающееся в Италии с конца VIII до . в. до н. э.. – важное звено в культуре Древнего мира. Сыграв исключительную роль в сложении римской цивилизации, этрусское наследие не кануло в Лету, оставив заметный след во всей европейской культуре. «Золотым веком этрусского искусства» исследователи называют позднеархаическую эпоху (VI – нач. . в. до н. э.), своеобразным символом и вершиной которой является не только статуя Капитолийской волчицы, но и статуя Аполлона из Вей, также воплотившая лучшие достижения италийской и греческой пластики.

Статуя Аполлона, как и другие акротериальные скульптуры из Вей, связана с храмом святилища Портоначчо. Сам этот храм и комплекс святилища в целом явились результатом сложного развития всей этрусской цивилизации, тесно связанной с крупнейшими культурами всего Восточного Средиземноморья.

Давний спор о происхождении этрусков также связан с Восточным Средиземноморьем. Истоки этой затянувшейся дискуссии уходят своими корнями еще в античную эпоху, когда оформились две основные концепции этрусского этногенеза. Знаменитый греческий историк . в. до н. э. Геродот (1, 94) утверждал, как известно, что не кто иной, как лидийцы, основали этрусские города после переселения из Малой Азии под руководством сына царя Атиса, некоего Тирсена.

Эта теория была широко распространена в древности и многими поддерживалась (Strab., V. 219; Veil. I. 1, 4; Tac. IV, 550).

В . в. до н. э. Вергилий (Aen., X, 155), в частности, просто называл этрусков «лидийцами», и все соглашались с ним. Правый берег Тибра, издавна принадлежавший Вейям, традиция также нарекла «лидийским». Многотомный труд императора Клавдия об истории Этрурии так и назывался – «Tyrrhenika», поскольку тиррены (этруски) всегда отождествлялись с потомками Тирсена – сына лидийского царя. Дионисий Галикарнасский, греческий историк, писавший в эпоху Августа, однако, оспаривал повсеместно принятую точку зрения и предполагал совсем иное. Он считал этрусков италийским народом (Dion. Hal, I, 30, 20). Древние греки называли этрусков тирренами или тирсенами и дали это имя морю у северо-западного побережья Италии. Среди римлян они были известны как туски или этруски. Согласно древним источникам, сами этруски называли себя иначе – «расна» или «расенна».

В Новое и Новейшее время появляются и другие версии происхождения этого народа (ретийская, иллирийская, эгейско-анатолийская и др.), однако окончательно этот вопрос не может быть решен. Язык этрусков и их происхождение до сих пор представляют собой сложную проблему. Одни ученые относят этрусков к индоевропейским народам, связывая их язык с пеласгийским или хеттским. Большинство же считают их представителями неиндоевропейского языкового мира, в силу исторических обстоятельств усвоивших многие черты древнейших анатолийских, эгейских и балканских культур[91].

Современная итальянская историография, как и прежде, придерживается теории автохтонного происхождения этрусков, возвращая нас к мнению Дионисия Галикарнасского.

М. Паллоттино, подводя итоги давним спорам в итальянской науке, заключает, и в этом уже виден компромисс, что этруски сложились как этнос в Италии, вобрав в себя местные (культура Вилланова, нурагические культуры Сардинии IX–VII. вв. до н. э.), балканские и эгейско-анатолийские элементы[92].

Отечественный этрусколог А.И. Немировский видит в этрусской культуре, сложившейся около 70. г. до н. э. на территории Италии, продукт смешения пеласго-италийской (виллановской) и тирренской (нурагической) культур. В данном случае предполагается малоазийское происхождение тирренов и палеобалканское происхождение пеласгов[93]. Таким образом, эта гипотеза в некоторой степени примиряет взгляды как сторонников автохтонной, так и миграционной теории, подчеркивая роль древнейших связей этрусков с балканским и эгейско-анатолийским миром.