Джон Армстронг - Советские партизаны. Легенда и действительность. 1941–1944

248

Цанава Л. Указ. соч. Т. 2. С. 52.

Большевистское знамя. 1941. 21 декабря. № 9.

Шевардалкин П. Указ. соч. С. 203–206.

Данная цитата представляла собой искаженный и немного расширенный вариант высказывания, содержавшегося в книге Гитлера «Моя борьба» (Main Kampf), подвергшийся изменениям ради повышения эффективности партизанской пропаганды.

См.: Шварц С. М. Советские партизаны и евреи: Современное обозрение. Нью-Йорк, 1949. С. 387–400.

В немецких донесениях часто упоминались испытываемый населением информационный голод и восприимчивость к слухам. Советскими мемуарами также признается важность их распространения.

Медведев Д. Указ. соч. С. 32.

На взаимодополняющий характер печатной пропаганды и пропаганды на основе слухов указывает, например, одновременное появление слухов, рассчитанных на то, чтобы удержать крестьян от сбора урожая из страха подвергнуться репрессиям партизан, и советских листовок, приказывающих партизанам уничтожать урожай. В других случаях распространяемые слухи и печатные материалы затрагивали один и тот же вопрос; иногда одно предшествовало другому.

Например, подпольная группа, раскрытая немцами в Киеве в ноябре 1941 года, помимо прочего, занималась распространением слухов, настраивающих население против оккупантов.

Иногда упоминались подробности, призванные повысить достоверность таких «новостей», например, говорилось о том, что по железной дороге на участке Псков – Красногвардейск движутся только поезда, эвакуирующие раненых немецких солдат.

Например, сообщения о молниеносном советском наступлении в первой половине 1942 года были основаны на действительно имевших место вылазках отдельных советских подразделений далеко за линию фронта через существовавшие бреши, в частности на северном и центральном участках фронта.

Хотя «поддерживающие религию» слухи нельзя с полным основанием отнести к средству ведения психологической войны, ввиду действительно имевшего место ослабления антирелигиозной пропаганды во время войны в советском тылу и открытой поддержки религии партизанами, населением это воспринималось как неортодоксальный подход, что было вполне естественным, если сравнивать его с существовавшим до немецкой оккупации отношением к религии советского режима. В таких слухах подчеркивалось, что «свобода вероисповедания» полностью восстановлена в Советском Союзе. По словам православного священника, посетившего Псковскую область в марте 1943 года, «партизаны стремятся убедить крестьян в том, что советская политика в отношении церкви полностью изменилась; свобода совести при всех условиях признается законным правом; антирелигиозная пропаганда являлась досадной ошибкой, и теперь советское правительство публично выражает сожаление и признает это».

В ряде случаев партизаны призывали гражданское население посещать церковные службы, обещая, что это не будет вменено ему в вину после возвращения Красной армии; есть сведения, что иногда сами партизаны посещали церковные службы и молились за освобождение России.

Не следует, однако, забывать, что значительное количество приписываемых партизанам слухов – возможно, большинство – не имело к ним никакого отношения. Для достижения своих целей немецким донесениям было выгодно говорить о массовой поддержке партизан, чтобы списывать проявления враждебности на «бандитов».

Такой район иногда можно было четко отличить от расположенных по соседству деревень, поскольку партизанские приказы запрещали жителям покидать его; вокруг него были расставлены посты – иногда даже сжигали целые деревни, расположенные на его границах.

Города редко контролировались партизанами. Исключением являлся Дорогобуж, который находился под управлением партизан с 15 февраля по 7 июня 1942 года. Была восстановлена система городской администрации, а также органы НКВД, районный военный комиссариат, районная милиция и районный партийный комитет. Но отличие сложившейся здесь ситуации состояло в том, что местная администрация в большей степени опиралась не на обычные партизанские отряды, а на части регулярной армии под командованием генерала Белова.

См.: Линьков Г. Указ. соч. С. 373; приложение, документ 44.

Нет свидетельств того, что «тройки» использовались где-нибудь еще так же регулярно, как в Ленинградской области, где организация партизан и подполья имела ряд существенных отличий от остальных регионов. Возможно также, что где-то еще «тройки» не выполняли столь всеобъемлющих функций, как на севере. Так, один из первых приказов А. Федорова, выпущенный 30 октября 1941 года, «учреждал чрезвычайную комиссию из трех человек для судебного преследования и наказания предателей родины». В одном из районов в середине 1943 года партизаны обращались с призывом к населению избрать «по всей округе комиссию из трех человек» для контроля за вызванными войной изменениями в сельском хозяйстве. Можно предположить, что в таких случаях комиссии из трех человек являлись скорее органом слежки и контроля, а не органом администрации.

Территориальные партийные структуры не следует путать с партийными ячейками, существовавшими внутри партизанских отрядов. Помимо партийных происходило возрождение и комсомольских организаций. Члены комсомола широко использовались для ведения политической пропаганды под руководством партии.

По всей видимости, межрайонные комитеты (как правило, «тройки») создавались в тех районах, где не было возможности организовать отдельный райком в каждом из нескольких прилегающих друг к другу районов.

Путаница усиливается оттого, что этот приказ, по всей видимости в попытке продемонстрировать его «законность», был основан на указе Верховного Совета СССР и адресован «районному Совету рабочих и красноармейских депутатов», то есть органу времен Гражданской войны, давно переставшему существовать. Возможно, это было чистой импровизацией партизанского и партийного начальства или просто ошибкой в терминологии.

Цанава Л. Указ. соч. Т. 1. С. 163. В своих комментариях автор говорит о райкоме и «исполкоме районного Совета», а не о Совете в целом. Примечательно, что призыв, упоминая «советские органы», обращается к населению с просьбой оказывать помощь «военным [партизанским] и местным органам», причисляя их к различным категориям.

«Фокинский рабочий» (орган Дятьковского районного комитета партии и районного Совета) (1942. 25 апреля. № 55). По сообщению газеты, комиссия была «избрана» и, по всей видимости, судила коллаборационистов, захваченных в плен партизанами.

Помимо этого, было найдено одно упоминание об «антифашистской ячейке», которую предполагалось создать в Брянской области совместно с формированием групп из местных жителей для оказания помощи партизанам. Вероятно, имеются в виду группы местной милиции.

Цанава Л. Указ. соч. Т. 1. С. 197, 226.

Есть указания, что они также существовали в Литве и на Волыни. Свидетельств существования антифашистских комитетов в Галиции не обнаружено.

Цанава Л. Указ. соч. Т. 2. С. 954.

Изучение деятельности антифашистских комитетов в Прибалтийских государствах не проводилось.

Самые первые сообщения о таких лагерях появились в Белоруссии в январе 1943 года.

«Партизанская месть» (орган 5-й Ленинградской партизанской бригады) (1944. 3 января. № 36). Один из докладчиков рассказывал о строительстве бани, пекарни и загона для скота, угнанного из занятых немцами деревень. «Мы уже подсчитали, – сообщал он, – что с приходом Красной армии мы должны будем засеять не менее восьмидесяти гектаров».

Согласно документам Мороговского отряда, действовавшего в Смоленской области в мае 1942 года, в четырех деревнях были проведены собрания, на которых командир и комиссар отряда провели «подробное обсуждение приказа народного комиссара обороны № 130/1942, касающегося задач колхозного крестьянства, находящегося в тылу противника… Согласно принятой резолюции в деревнях будут организованы группы самообороны из местных жителей». Приказ Сталина № 130/ 1942 представлял собой его обращение по случаю Первомая и содержал лишь краткие призывы к партизанам.