М. Бойцов - Со шпагой и факелом. Дворцовые перевороты в России 1725-1825

159

Меня охватывает беспокойство, когда я думаю об этом деле, но я исполнена глубокой признательности за меры, которые вы приняли и которых, безусловно, нельзя было избежать. Провидение оказало мне очевидный знак своей милости, придав такой конец этому предприятию. Хотя зло пресечено в своем корне, я опасаюсь, однако, чтоб в таком большом городе, как Петербург, глухие толки не наделали бы много несчастных, так как эти два негодяя, которые наказаны богом за ужасную ложь, написанную ими на мой счет в их так называемом манифесте, не преминули посеять свой яд (по крайней мере, это можно предполагать), и я думаю, что это надо проверить. В день моего отъезда из Петербурга какая-то бедная женщина нашла на улице письмо с [явно] поддельным почерком - в нем говорилось о том же. Его передали князю Вяземскому, и оно сейчас у него. Следовало бы спросить у тех офицеров, не они ли написали его и распространяли. Я опасаюсь, как бы не было опасности и с другой стороны, потому что говорят, что этот Ушаков связан кое с кем из мелких придворных.

В конце-концов, следует положиться на милость господа, что удастся в полной мере (в чем я не сомневаюсь) раскрыть все это ужасное покушение. Я не останусь здесь ни одного часа более, чем сколько нужно, не показывая, однако, вида, что я тороплюсь. Я возвращусь в Петербург, где, надеюсь, мое возвращение немало будет содействовать уничтожению всех их клевет на мой счет (фр.).

Удар, попытка покушения (фр.). "Дешператный" - отчаянный, безнадежный (лат. и нем.).

Т. е. поездка Екатерины II в Ригу.

Предместье (нем.).

Т. е. арсенал или склад.

[33] В чем оный солдат Писклов (как из вторичного его, Писклова, допроса на 102-й странйце явствует) не заперся и во всем том показал в сходственность его, Мировича, ответов. С тем токмо изъяснением, что хотя он, Писклов, по приходе после того в кордегардию, как Мирович его спросил, что «сыскал ли кого согласным из солдат?» – оному Мировичу и сказал, что есть человека два согласных к тому, надежных ребят, токмо-де то объявление он, Писклов, ему, Мировичу, в единственное угождение учинил, а в самом деле никого согласных не было. А хотя солдату Козме Дитятеву он, Писклов, о том, что Мирович ему объявлял и сказывал и притом, что не будет ли он, Дитятев, к тому согласен, у него спрашивал, но на то он, Дитятев, не согласился, а сказал ему, Писклову, что это-де дело великое. В чем и солдат Дитятев не заперся и показал в сходстве ж показания оного Писклова.

[34] Что и реченный солдат Босов, как то из ответа его на 103-й странице значит, не заперся.

[35] Но оное-де число людей он, Мирович, ему сказывал для одной его приманки, а в самом деле, кроме двух – Писклова и Босова, еще [никого] не было.

[36] О чем и оные капралы Кренев, Осипов и Миронов в ответах своих на 96-й, 99-й и 101-й страницах показывали в сходственность его, Мировича, показания. Но токмо Миронов объявил, что хотя он Мировичу такие слова, что куда все, то и я не отстану, и говорил, токмо единственно наружным видом, а отнюдь не в самую истину, чтоб то учинить. А по одной той причине, чтоб скорее от него, Мировича, отойти. А что оные солдаты Писклов и Босов, капралы Кренев, Осипов и Миронов в прежних своих ответах о тех им, Мировичем, чинимых подговорах не показали и никому не донесли, то от единственной в том простоты и напрасного надежды ласкательства учинили, во уповании, что оное дело заподлинно Мировичем в действо произведено быть не может. К чему капрал Осипов еще и то прибавил, что он в самое то время, как тревога учинилась, о том хотел донести Смоленского пехотного полку полковнику, яко по близости той крепости в лагере состоящему, куда-де было в самый тот мятеж и пошел, но увидав, что у ворот определен усугубленный пред обыкновенным караул, и никого как в крепость, так и за крепость пропускать не велено, то и возвратился обратно.

[37] О чем и капрал Кренев, который к тем воротам от него, Мировича, был послан, в ответе своем (на 21-й странице), что он при тех воротах с одним, а не с двумя солдатами на карауле сверх обыкновенного при оных часового находился, а такой приказ от него, Мировича, чтоб ни в город, ни за город никого не впущать, слышал, показал в сходственность.

[38] О чем и вся команда сходственно засвидетельствует с тем, чтоб он как солдатам, так солдаты с ним ничего не говорили, что и он, комендант полковник Бередников, в ответе своем (на 217-й странице) равномерно же показал, прибавляя при том, что он, Мирович, при выговаривании тех слов примерялся ему в грудь ружьем со штыком.

[39] А как из ответов артиллерийских служителей (на 67 и 68 страницах) значится, что, кроме капрала Коркина, за пушкою из них никто не ходил, о чем и сам он, Мирович, что были ль окроме оного капрала Коркина кто из артиллерийских служителей за тою пушкою (как то из последнего его о разноречиях ответа на 261-й странице в 4-м пункте значится), показал, что того не упомнит.

Т. е. срок.

[40] Страшный удар (фр.). Sous peu je me verrai force de faire tomber des tetes qui jadis m’etaient cheres. Скоро мне придется позволить упасть головам, которые когда-то были мне дороги (фр.).

[41] Первый был тотчас по вступлении Павла на престол в течение одной недели произведен из поручиков артиллерии в генерал-лейтенанты. Император познакомился с ним, еще будучи великим князем во время своего путешествия в отдаленные окраины государства, когда Аракчеев устроил в его честь фейерверк. Второй был раньше прусским офицером и поступил на русскую службу с какими-то необыкновенными преимуществами. Затем они были сосланы вследствие какого-то каприза императора.

Когда желают сделать яичницу, следует разбить яйца (фр.).

Что вы делаете, Платон Александрович? (фр.).

Он скончался! (фр.).

Что вы мне говорите? Мне не гоже подчиняться - давайте подчиняйтесь вы сами, если хотите! (фр.).

Ваше величество, не надо ломать комедию (фр.).

Боже, помоги мне это перенести! (нем.).

Александру Павловичу.

Птичка улетела (фр.).

Я хочу править! (нем.).

[42] Этот гусар был награжден подарком каменного дома в Петербурге стоимостью в 50 000 рублей.

Назвали, очевидно, Александра Павловича.

[43] Что за человек! Вот каким надо быть, чтобы произвести революцию. Но всякий честный человек отступил бы перед подобной клятвой.

[44] Пален был совершенно прав: без смерти Павла революция была бы невозможна; сомнительно даже, удалось ли бы даже заточить его, а если удалось бы, то новая революция сделала бы его орудием ужасной мести.

[45] Какая ловкость и какое присутствие духа!

[46] Насчет Бенигсена и Валериана Зубова Пален был прав; Николай же был бык, который мог быть отважным в пьяном виде, но не иначе, а Платон Зубов был самым трусливым и низким из людей.

[47] Какая адская махинация!

[48] Палену удалось внушить императору подозрение насчет императрицы, как будет видно дальше.

[49] Пален не напрасно беспокоился: оказывается, что император имел более чем подозрения о замышляемом и что сам Пален был осужден на опалу. Павел тайно послал в Гатчину за двумя своими прежними фаворитами, в то время удаленными: Аракчеевым и Линденером; если бы приехали эти два чудовища, они заменили бы Палена и, может быть, великого князя Александра на постах генерал-губернаторов Петербурга, и столица облилась бы кровью. Аракчеев прибыл через десять часов после смерти Павла; он был остановлен на заставе и отослан обратно.