Ханна Арендт - Истоки тоталитаризма

919

Himmler Н. Ibid. Р. 572.

Дейчер говорит о замечательной "чувствительности [Сталина] ко всем тем психологическим подводным течениям… глашатаем которых он себя сделал" (Deutscher I. Op. cit. P. 292). "Само название теории Троцкого, "перманентная революция", звучало как угрожающее предупреждение усталому поколению… Сталин взывал непосредственно к ужасу перед риском и неопределенностью, который возобладал над многими большевиками" (Р. 291).

Таким образом, Гитлер мог позволить себе употреблять свое любимое клише "порядочный еврей", поскольку уже начал уничтожать евреев в декабре 1941 г. (см.: Tischgesprache. S. 346).

Поэтому Гитлер, обращаясь в ноябре 1937 г. к членам Генерального штаба (Бломбергу, Фричу, Редеру) и к высокопоставленным гражданским чиновникам (Нойрату, Герингу), мог позволить себе открыто заявлять, что ему необходимо очищенное от населения пространство, и отвергать идею завоевания и подчинения других народов. Никто из его слушателей, несомненно, не понял, что прямым следствием из подобных высказываний будет политика, направленная на уничтожение других народов.

Это началось с указа от июля 1934 г., которым организация СС возвышалась до ранга независимой организации в рамках НСДАП, и закончилось секретным указом от августа 1938 г., в котором Гитлер заявлял, что специальные формирования СС, части "Мертвой головы" и ударные отряды (Vermgungstruppen), не являются ни частью армии, ни частью полиции; части "Мертвой головы" должны "выполнять специальные полицейские задачи", а Ударные отряды — это "постоянные вооруженные подразделения, находящимся исключительно в моем распоряжении" (см.: Nazi conspiracy. Vol. 3. P. 459). Два более поздних указа, последовавших в октябре 1939 г. и в апреле 1940 г., устанавливали специальную юрисдикцию в общих вопросах для всех членов СС (Ibid. Vol. 2. P. 184). С этих пор все памфлеты, выпускавшиеся эсэсовской канцелярией по идеологии, имели грифы: "Исключительно для использования полицией", "Не для публикации", "Исключительно для лидеров и ответственных за идеологическое образование". Стоило бы составить библиографию лавинообразной секретной литературы, напечатанной в эру нацизма, которая включала огромное множество законодательных мер. Весьма интересно, что среди такого рода литературы не было ни одного буклета СА, и это является, вероятно, самым убедительным доказательством того, что после 1934 г. СА утратила черты элитной организации.

Ср. Borkenau F. Die neue Komintern // Der Monat. В., 1949. Heft 4.

Примеры слишком очевидны и слишком многочисленны, чтобы их приводить. Эту тактику, однако, не следует отождествлять с чудовищным отсутствием доверия и правдивости, о котором говорят все биографы Гитлера и Сталина как об отличительных чертах их характеров.

См. Циркулярное письмо Министерства иностранных дел ко всем немецким властям за границей (январь 1939 г.): Nazi conspiracy. Vol. 6. P. 87 ff.

В 1940 г. нацистское правительство издало декрет, согласно которому правонарушения от государственной измены рейху до "злостных агитационных выпадов против руководящих лиц государства или нацистской партии" должны караться по принципу обратной силы на всех оккупированных Германией территориях, независимо от того, были ли они совершены немцами или уроженцами этих стран (см.: Giles О. С. Op. cit.). О бедственных последствиях нацистской "Siedlungspolitik" в Польше и на Украине см.: The trial of the major war criminals. Vol. 26, 29.

Термин принадлежит Кравченко. Описывая ситуацию в России после суперчистки 1936–1938 гг., он замечает: "Завладей иностранный завоеватель машиной жизни Страны Советов… изменения едва ли были бы более основательными или более жестокими" (см. Kravchenko V. Op. cit. P. 303).

Во время войны Гитлер обдумывал введение билля о здоровье нации: "После общенационального рентгеновского обследования фюрер должен получить списки больных людей, особенно страдающих заболеваниями легких и сердца. Согласно новому закону o здоровье рейха… этим семьям более не будет позволено оставаться в обществе и рожать детей. Какая судьба ждет эти семьи — будет определяться дальнейшими приказами фюрера". Не надо много воображения, чтобы догадаться, какими будут эти приказы. Те люди, которые более не должны будут "оставаться в обществе", составили бы значительную часть населения Германии (см.: Nazi conspiracy. Vol. 6. P. 175).

Общее число русских, умерших за четыре года войны, по разным оценкам, составляет от 12 до 21 миллиона. Сталин за один только год и на одной Украине уничтожил, по некоторым оценкам, около 8 миллионов людей (см.: Communism in action. U. S. Government. Washington, 1946. House Document No. 754. P. 140–141). В отличие от нацистского режима, который аккуратно учитывал число своих жертв, надежных данных относительно числа людей, убитых системой в России, не существует. Тем не менее цифры, приводимые Сувариным (Souvarine В. Op. cit. Р. 669), заслуживают внимания, поскольку они были предоставлены Вальтером Кривицким, имевшим непосредственный доступ к информации, содержащейся в делах ГПУ. Согласно этим данным, советские статистики ожидали, что к переписи 1937 г. население Советского Союза достигнет 171 миллиона человек, тогда как действительная цифра оказалась равной 145 миллионам. Если исходить из этого, то потери населения составят 26 миллионов, не считая погибших на войне.

Deutscher I. Op. cit. P. 256.

Суварин цитирует Сталина, который сказал в 1937 г., в разгар террора: "Вы должны понять, что из всех богатств, существующих в мире, самыми ценными и решающими являются кадры" (см.: Souvarine В. Op. cit. Р. 605). Все данные показывают, что в Советской России тайная полиция должна рассматриваться как реальное элитное формирование партии. Для такой полиции характерно то, что в начала 20-х годов агенты НКВД вербовались "не на добровольной основе", а рекрутировались из рядов партии. Кроме того, "служба в рядах НКВД не может быть избрана как карьера" (см.: Beck F., Godin W. Op. cit. P. 160).

Цит. по: Heiden K. Op. cit. P. 311.

Согласно сообщениям о последнем собрании, Гитлер решил совершить самоубийство после того, как узнал, что войскам СС больше нельзя доверять (см.: Trevor-Roper Н. The last days of Hitler. 1947. P. 116 ff.).

Гитлер часто высказывался об отношении между государством и партией и всегда настаивал на первостепенной важности расы, или "единой народной общины", а не государства (ср. ранее процитированную речь Гитлера, перепечатанную как приложение к "Tischgesprache"). В речи на Нюрнбергском съезде партии в 1935 г. он изложил свою теорию в наиболее концентрированной форме: "Это не государство командует нами, а мы командуем государством". Совершенно очевидно, что подобная власть практически возможна только в том случае, если институты партии остаются независимыми от институтов государства.

Отто Гаувайлер подчеркивает, что особое положение Гитлера в качестве рейхсфюрера СС и главы полиции Германии основывалось на том факте, что политика в области управления достигла совершенно беспрецедентного "подлинного единства партии и государства" (см.: Gauweiler О. Rechtseinrichtungen und Rechtsaufgaben der Bewegung, 1939).

Во время бунтов российских крестьян в 20-е годы Ворошилов, видимо, отказался использовать для их подавления части Красной Армии; это привело к созданию специальных подразделений ГПУ, которые предпринимали карательные экспедиции (см.: Ciliga A. Op. cit. Р. 95).

В 1935 г. заграничные агенты гестапо получили 20 миллионов марок, тогда как штатные шпионские отделы рейхсвера должны были довольствоваться бюджетом в 8 миллионов (см.: Dehillotte P. Gestapo. Р., 1940. Р. 11).

См.: Nazi conspiracy. Vol. 4. P. 616 ff.

См. примечание 62.

Морис Лапорт справедливо называет провокацию "краеугольным камнем" тайной полиции (см.: Laporte М. Histoire de l'Okhrana. P., 1935. P. 19). В Советской России провокация не была тайным оружием тайной полиции, но использовалась как широко пропагандируемый и известный метод, с помощью которого режим "изучает" общественное мнение. Нежелание населения пользоваться периодически повторяющимися призывами критиковать или как-то реагировать на "либеральные" затишья в господстве террористического режима показывает, что подобные жесты понимались основной массой населения как провокации. Провокация действительно стала тоталитарным вариантом опросов общественного мнения.