Артур Конан-Дойль - Перстень Тота

- Если бы я знал... - проговорил он. - Впрочем, не все ли равно? Кто вы?

Англичанин назвал свое имя.

- Ванситтарт Смит, - повторил смотритель. - Вы что же, тот самый Ванситтарт Смит, который сделал в Лондоне сообщение о текстах Эль Каба? Я его пролистал. То, что вы написали об этом предмете, свидетельствует о вашем глубочайшем невежестве.

- Как вы смеете, сэр! - вскричал египтолог.

- Однако вы еще приличнее прочих, те и вовсе профаны с непомерным самомнением. Разгадка нашей жизни в Древнем Египте не в текстах и не в памятниках, которым вы придаете такое огромное значение, а в нашей тщательно хранимой от всех других народов философии и в наших мистических знаниях, о которых вы, по сути, ничего не пишете.

- Наша жизнь в Древнем Египте! - изумленно повторил ученый и вдруг воскликнул: - Боже мой, что с мумией? Что с ее лицом?

Таинственный смотритель быстро повернул лампу в сторону женщины, умершей четыре тысячи лет назад, и скорбно застонал. Действие воздуха погубило весь труд искусного бальзамировщика. Кожа обратилась в прах, глаза провалились, губы обесцветились и истлели, обнажив желтые зубы, только коричневое пятно на лбу осталось - единственное подтверждение, что всего несколько минут назад здесь лежала голова прекраснейшей юной женщины.

Смотритель заломил руки от ужаса и горя. Потом усилием воли овладел собой и снова устремил тяжелый взгляд на англичанина.

- Что ж, пусть, теперь мне все равно, - сказал он срывающимся голосом. - Теперь ничто не имеет значения. Я пришел сюда любой ценой выполнить то, что задумал. И выполню. Все остальное для меня просто не существует. Я искал - и нашел. Древнее проклятие разрушено. Наконец-то я могу соединиться с ней. Разве важно, как выглядит ее мертвая оболочка, важно то, что по ту сторону завесы меня ждет ее живая душа!

- Что такое вы говорите? Это же Бог весть какая несообразность, возразил Ванситтарт Смит. Он уже почти не сомневался, что перед ним сумасшедший.

- Время не ждет, мне пора, - продолжал тот. - Настал миг, которого я ждал столько нескончаемых лет. Но сначала я должен выпустить вас. Идемте.

Взяв лампу, он двинулся прочь из зала с разоренной витриной и быстро повел ученого по длинной анфиладе египетских, ассирийских и персидских залов. В конце последнего он толкнул маленькую дверь в стене, и они стали спускаться по каменной винтовой лестнице. В лицо Ванситтарту Смиту дохнул холодный ночной воздух. Против него оказалась дверь, которая, по всей видимости, выходила на улицу. Справа от него была еще одна дверь, неплотно закрытая, и сквозь щель пробивалась полоска желтого света.

- Сюда! - властно бросил смотритель.

Ванситтарт Смит стоял в нерешительности. Он-то надеялся, что ночное приключение кончилось. Но любопытство пересилило. Разве мог он уйти, не узнав, что означает эта белее чем странная история, и потому последовал за своим загадочным спутником в освещенное помещение.

Это оказалась маленькая комнатка, какие отводят консьержкам. В камине жарко пылали дрова. У стены стояла раскладная кровать, по другую сторону камина - простое деревянное кресло, в середине комнаты круглый стол, и на нем остатки еды. Гость оглядел комнату и увидел, что все предметы здесь до последней мелочи поражают необычностью формы, и все старинные. Это привело его в величайшее волнение и восторг. Подсвечники, вазы на каминной полке, каминные щипцы, украшения на стенах - все вызывало мысль о глубокой древности. Суровый его спутник с тяжелым взглядом сел на край кровати, а гостю указал на кресло.

- Может быть, это Судьба так распорядилась, - заговорил он все так же по-английски, и нужно сказать, что владел он этим языком безупречно. - Может быть, ей угодно, чтобы я открыл мою тайну и предостерег дерзостных смертных, которые восстают против мудрости Природы. Я открою эту тайну вам. Можете делать с ней все, что хотите. С вами говорит человек, готовый перешагнуть порог другого мира.

- Я, как вы догадались, - египтянин, но принадлежу не к тому презренному племени рабов, которые сейчас прозябают в Дельте Нила, - нет, в моих жилах течет древняя кровь мужественного могучего народа, изгнавшего семитов, оттеснившего эфиопов в пустыни Юга, построившего величественные пирамиды, дворцы и храмы, которым люди дивятся по сей день, не умея создавать ничего подобного. Я появился на свет во время царствования Тутмоса Первого, за шестнадцать веков до рождения Христа. Вы отпрянули от меня. Подождите, скоро вы поймете, что бояться меня не надо, ибо я достоин жалости.

Зовут меня Сосра. Отец мой был верховным жрецом в знаменитом храме Осириса в Аварисе, который стоял на берегу Бубастийского рукава Нила. Я воспитывался в храме и постигал там мистические знания, о которых рассказывается в вашей Библии. А ученик я был способный. Мне не исполнилось и шестнадцати лет, а я уже овладел всеми глубинами наук, в которые меня мог посвятить мудрейший из жрецов. После этого я стал изучать тайны Природы сам и ни с кем своими открытиями не делился.

Многое интересовало меня, но больше всего меня волновала загадка жизни, ей я отдавал все свое время, весь свой труд. Я глубоко заглянул в жизненное начало. Цель медицины состояла в том, чтобы излечить болезнь, когда она развилась. Я же считал, что можно найти средство, которое настолько укрепит организм, что он не поддастся никакой болезни, даже смерть будет бессильна против него. Не стану рассказывать вам о моих исследованиях - в том нет нужды. Да вы вряд ли и поймете. Я проводил опыты на животных, на рабах, на самом себе. И вот наконец я получил вещество, которое, если ввести его в кровь, делает организм неуязвимым для старости, болезней, яда или кинжала убийцы. Правда, человек не обретает бессмертие, но может прожить несколько тысяч лет. Я испробовал раствор на кошке и потом травил ее самыми сильными ядами. Кошка жива и по сей день, она по-прежнему в Нижнем Египте. Ничего таинственного или сверхъестественного в моем открытии не было. Просто я создал химическое соединение, его вполне можно повторить.

Как страстно мы любим в молодости жизнь! Теперь, когда в моих руках было средство оградить себя от боли и отодвинуть смерть в неразличимую даль, мне казалось, что я вознесся над всеми человеческими страданиями. И я не задумываясь влил эту проклятую жидкость себе в вену. Потом стал искать, кого бы мне еще осчастливить. В храме Тога был молодой жрец по имени Пармес, я был очень расположен к нему - он был такой серьезный и так самозабвенно проникал в глубины наук. И вот я рассказал ему о моей тайне, он попросил меня впрыснуть ему в кровь эликсир, и я выполнил его желание. Как хорошо, думал я, теперь у меня на всю жизнь есть друг, мы одного возраста.

После этого великого открытия я стал менее усердно заниматься наукой, Пармес же продолжал свои изыскания с еще большим рвением. Каждый день я видел его в храме Тота среди колб и выпаривателей, но он почти ничего не рассказывал мне о плодах своих трудов. Что касается меня, то я вместо занятий разгуливал по городу, с восхищением его разглядывал и думал, что этим домам, дворцам и храмам суждено исчезнуть с лица земли, люди умрут, один только я буду жить и жить. Все мне кланялись, ибо слава о моей учености распространилась далеко по стране.

В это время шла война с гиксосами, воины великого фараона защищали наши восточные границы. В Аварис также прибыл новый правитель с повелением во чтобы то ни стало удержать город. Я много слышал о красоте дочери правителя, и вот однажды, когда мы с Пармесом прогуливались по улицам, мы увидели ее в носилках, которые несли на плечах рабы. Любовь поразила меня, как молния. Казалось, мое сердце вырвалось из груди и устремилось к ней. Мне хотелось броситься под ноги ее рабов, и пусть бы они прошли по мне. Эта девушка для меня - единственная в мире. Жизнь без нее немыслима. И я поклялся Гором, что она будет моей. Я произнес свою клятву в присутствие жреца Тота. Лицо у него стало мрачным, как ночь, и он отвернулся от меня.

Не стану рассказывать вам, как я добивался ее внимания. Она полюбила меня так же беззаветно, как я ее. Она рассказала мне, что Пармес познакомился с ней раньше, чем я, и тоже признался в любви, но я лишь усмехнулся в ответ, ведь я знал, что ее сердце принадлежит мне. В городе вспыхнула бубонная чума, она косила людей, но я лечил больных и ухаживал за ними, ничего не боясь, да и чего мне было бояться? Она восхищалась моим бесстрашием. Тогда я открыл ей тайну эликсира и стал умолять, чтобы она позволила мне защитить ее с помощью моего искусства.

- Твоя цветущая красота никогда не увянет, - убеждал я Атму. - Все минует, все исчезнут, но мы с тобой и наша великая любовь переживем пирамиду Тефрена.

Она стала робко, застенчиво возражать.

- Но разве это справедливо? - говорила она. - Разве ты не восстал против власти богов? Если бы животворящий Осирис пожелал, чтобы мы жили так долго, разве не даровал бы он людям сам все эти нескончаемые годы?