Ленни Бреннер - Сионизм в век диктаторов

Нищенское существование евреев в габсбургской Галиции, а также дискриминация, их в России гнали их в Вену и далее в Западную Европу и Америку. Антисемитизм они привезли с собой в багаже. Новые иммигранты стали «проблемой» для правителей пригласивших их обществ и для уже проживающих там евреев, опасавшихся подъема местного антисемитизма. У Герцля был готовый ответ в связи с волной иммигрантов, который, как он полагал, доставит удовольствие как высшему классу^ местных евреев, так и правящему классу западного капитализма: он окажет им услуги, избавив их от забот о еврееях. Он писал Бадепи: «Я никоим образом не предлагаю эмиграции всех евреев… Государственный деятель-христианин, если он правильно поймет это дело, то через дверь, которую я стараюсь открыть для бедных масс евреев, он войдет в мировую историю»7.

Его первые попытки направить ветер сопротивления еврейской иммиграции в паруса сионизма потерпели полное фиаско, но не помешали ему предпринять новую попытку.

В 1902 г. английский парламент обсуждал законопроект о запрещении въезда в страну иностранцев, направленный против переселенцев, и Герцль приехал в Лондон, чтобы дать показания в связи с законопроектом. Он доказывал, что вместо принятия законопроекта английское правительство должно поддержать сионизм. Он встретился с лордом Ротшильдом, но, несмотря на все его публичные выступления об омоложении еврейства, в частной беседе он обошелся без такого ханжества, сказав Ротшильду, что он, Герцль, «между прочим, станет одним из таких дурных людей, которому английские евреи вполне могут поставить памятник, так как он спас их от притока восточноевропейских евреев и, возможно, также от антисемитизма»8.

В своей автобиографии «Путем проб и ошибок», написанной в 1949 г., Хаим Вейцман, в то время первый президент нового израильского государства, вернулся к спору о законе об иностранцах. Сам иммигрант в Англии, блестящий молодой химик, уже в 1902 г. он стал одним из ведущих интеллектуалов нового сионистского движения. Вейцман встретился с сэром Вильямом Эвансом Гордоном, автором антиеврейских законов; даже учитывая его непредусмотрительность и тот факт, что у него в памяти были живы воспоминания о «холокосте», тогдашний президент Израиля по-прежнему настаивал на том, что:

«Наш народ слишком строго судит его (Эванса Гордона). Закон об иностранцах в Англии и движение, возникшее вокруг него, были естественными явлениями… Всякий раз, когда количество евреев в какой-либо стране достигает точки насыщения, данная страна выступает против них… Тот факт, что фактическая численность евреев в Англии и даже их доля во всем населении меньше, чем в других странах, не имеет отношения к делу; определяющим фактором в этом вопросе служит не «растворимость» евреев, а рассасывающая способность страны… это нельзя считать антисемитизмом в обычном или грубом значении этого слова; это всеобщий социальный и экономический сопутствующий фактор еврейской иммиграции, и мы не можем освободиться от него… хотя мои взгляды на иммиграцию, естественно, резко противоречили его взглядам, мы обсуждали эти проблемы вполне объективно и даже в дружеском духе»9.

Несмотря на все его разговоры об остром конфликте с Эвансом Гордоном, нет никаких признаков, что Вейцман пытался восстановить против него общественное мнение. Что сказал ему Вейцман в их «дружеской» беседе? И тот, и другой решили не рассказывать нам об этом, но мы можем с достаточным основанием предполагать: учитель Герцль и его ученик Вейцман вели себя одинаково. Мы вполне можем догадываться, что общепризнанный поклонник прагматического урегулирования спора просил антисемита поддержать сионизм. Никогда, ни тогда, ни в будущем, Вейцман не пытался настроить еврейские массы против антисемитизма.

Вначале Герцль надеялся убедить турецкого султана даровать ему Палестину в качестве автономного небольшого государства в обмен на оплату Всемирной сионистской организацией (ВСО) иностранных долгов Османской империи.

Скоро стало совершенно ясно, что его надежды были нереальными. Абдул-Хамид достаточно хорошо знал, что автономия всегда вела к независимости, и он был исполнен решимости удержать остальную часть империи. У ВСО не было армии, она никогда не могла захватить страну собственными силами. Единственная надежда заключалась в том,

чтобы убедить какую-нибудь европейскую державу оказать давление на султана во имя сионизма. Сионистская колония оказалась бы тогда под защитой этой державы, а сионисты стали бы ее агентами внутри распадающегося Османского государства. В течение остальной своей жизни Герцль стремился добиться этой цели, и он сначала обратился к Германии. Конечно, кайзер был далек от идеологии нацизма; он никогда не помышлял об убийстве евреев и предоставлял им полную экономическую свободу, но тем не менее он полностью удалил их из офицерского корпуса, министерства иностранных дел, и евреи подвергались суровой дискриминации во всех сферах государственной жизни. К концу 90-х гг. кайзера Вильгельма стало серьезно заботить постоянно ширящееся социалистическое движение, и сионизм привлек его, так как он был убежден, что за его врагами стояли евреи.

Он наивно верил, что «социал-демократические элементы устремятся в Палестину»10. 19 октября 1898 г. он дал Герцлю аудиенцию в Константинополе. Во время этой встречи лидер сионистов просил кайзера лично повлиять на султана и добиться от него хартии на создание колонизационной компании под покровительством Германии*. Сфера влияния в Палестине была достаточно лакомым кусочком, но Герцль понимал, что у него есть другая наживка, которой он мог бы размахивать перед потенциальными правыми патронами:

«Я пояснил, что мы забираем евреев из революционных партий» ".

__________

* Категорический отказ турецкого султана Абдул-Хамида II удовлетворить требования сионистов, частично поддержанные Вильгельмом II, о создании в Палестине еврейской колониальной компании объясняется в первую очередь тем, что он, считавшийся халифом всех мусульман (суннитов) и делавший ставку на всемерное использование в своих внутри- и внешнеполитических целях панисламизма, не мог допустить установления еврейского контроля или даже укрепления влияния евреев в Иерусалиме, где расположены третьи по значимости (после Мекки и Медины) священные центры мусульман — мечети Омара и Аль-Акса.

Этот вопрос невозможно было даже обсуждать в 1898 г. во время визига кайзера в Иерусалим и Константинополь, ибо в том же году в Мекке созывался по инициативе Абдул-Хамида II первый панисламистский конгресс. — Прим. ред.

___________

Несмотря на глубокую заинтересованность кайзера в том, чтобы освободиться от евреев, через Берлин нельзя было ничего сделать. Его дипломатам всегда было известно, что султан никогда не согласится с этим планом. Кроме того, министр иностранных дел Германии не был так глуп, как его хозяин. Он знал, что немецкие евреи никогда не покинут свою родину.

Герцль направил свой взор на другие страны, даже обратившись к царскому режиму за поддержкой. В России сионизм вначале терпели; эмиграция была желательной. В течение некоторого времени Сергей Зубатов, начальник московского сыскного отделения, развивал концепцию внесения тайного раскола в ряды противников царя. Подвергаясь двойному гнету, еврейские рабочие создали первую массовую социалистическую организацию — Всеобщий еврейский рабочий союз — Бунд. Зубатов поручал своим еврейским агентам мобилизовывать группы нового «Поалей Циана» («Рабочие Сиона») против революционеров12. (Сионизм не является монолитным движением и почти с самого начала Всемирная сионистская организация была разделена на официально признанные фракции.) Но когда рядовые члены сионистских организаций ответили на преследования репрессивного режима и на растущее недовольство и начали заниматься вопросом о правах евреев в России, «Еврейский колониальный трест» был запрещен. Это побудило Герцл: я поехать в Петербург для встречи с графом Сергеем Витте, министром финансов, и с Вячеславом Плеве, министром внутренних дел. Именно Плеве организовал первый за 20 лет погром на пасху 1903 г. в Кишеневе (Бессарабия). 45 человек погибли и свыше тысячи были ранены; этот погром вызвал ужас и приступ ярости среди евреев.

Против переговоров Герцля с кровавым фон Плеве выступило большинство сионистов. Он поехал в Петербург, чтобы добиться открытия «Колониального треста» и просить разрешения использовать налоги с евреев на субсидирование эмиграции, а также о посредничестве при переговорах с турками. Чтобы ублаготворить критиковавших его евреев, он просил не об отмене черты оседлости, то есть закона, по которому евреям разрешалось проживать только в пределах определенных губерний, а о расширении зоны, ограниченной чертой оседлости, чтобы «недвусмысленно продемонстрировать гуманный характер этих мер»13. «Это, — настаивал он, — положит конец известной агитации» 14. Плеве принял его 8 августа и еще раз 13 августа. Эти факты известны из «Дневника» Герцля. Плеве заявил, что он обеспокоен новым направлением, в котором, как он заметил, двигается сионизм: