Символы власти и борьба за власть: к изучению политической культуры российской революции 1917 года - Борис Иванович Колоницкий

Компенсаторная функция политических символов выражается в том, что символические изменения порой являются замещением и суррогатом насущных общественных и политических преобразований, особенно это актуально для тех случаев, когда на пути последних стоят существенные социальные и психологические барьеры. Так, порой власти пытаются укрепить свое положение, подменяя назревшие политические и социальные преобразования символическими действиями: например, они проводят акции по переименованию улиц и городов, откладывая при этом проведение назревших, но непопулярных и трудных реформ.

Наконец, следует выделить коммуникативную функцию символов как средства передачи информации. Многие важные идеологические тексты проникали в массовое сознание не только через их адаптированные версии посредством политической агитации, но и с помощью соответствующих популярных символов. В этом смысле показательна история развития немецкого национализма, изученная с этой точки зрения Дж. Моссе[19]. Но для получения и понимания этой информации адресаты должны знать значения символов, должны уметь их «читать» и «переводить», должны их чувствовать и понимать. Нередки также случаи, когда символ воспринимается немалой частью аудитории совсем не так, как это планировали его создатели и распространители. Символы многозначны, поэтому они могут действовать как в интересах использующей их политической группы, так и против нее: «перевод» символов может быть совершенно неожиданным, им может быть приписано совершенно неожиданное значение.

В разные периоды в рамках политических циклов усиливается та или иная функция символов и интенсивность деятельности различных субъектов политического символотворчества. К числу последних можно отнести властные структуры, политические партии и общественные движения, частные лица и коммерческие организации. В разных ситуациях различна и роль средств массовой информации в процессах символических изменений.

Роль политических символов, апеллирующих не только к разуму, но и к эмоциям, возрастает в периоды глубоких социальных и культурных потрясений, которые провоцируют своеобразную архаизацию общественного сознания. В эти эпохи воскресают древние образцы синкретического восприятия символа, когда борьба за символы власти была важнейшим элементом борьбы за власть, когда символы власти порой и воспринимались как сама власть. Специалисты в области политической антропологии отмечают, что в периоды дезинтеграций возрождаются наиболее архаические формы проявления властных отношений, этот феномен получил название «архаического синдрома». В.П. Булдаков важнейшим элементом революции считает «бунт замаскированной архаики» в центрах урбанизации[20]. Сфера рационального в такие периоды сужается, размывается, возрастает роль чувственно-эмоционального восприятия. Актуализируются архаические пласты человеческого мышления, для которых символ власти и сама власть — тождественные реалии.

В эпохи социальных революций напряженно идут поиски новых форм социальных связей, обеспечения социального единства на иной основе. Соответственно сознание этих периодов тяготеет к повышенной семиотичности, «знакомании»[21], поэтому революцию нельзя понять без изучения политических символов эпохи. Однако речь должна идти не только об их собирании, изучении и классификации (что само по себе важно), исследователь должен выявить ту роль, которую они играли в политических процессах разного уровня. Это позволит использовать богатый материал, накопленный историками музыки и историками театра, специалистами в области геральдики, униформистики, фалеристики и других дисциплин, для изучения политической истории революции. Не только символы, но конфликты вокруг символов должны стать объектом исследования.

Отношение к символам и к конфликтам в сфере политической символики порой служит довольно важным индикатором влияния властных структур и других субъектов политического процесса. Изменения в системе господствующих символов отражают влияние сил, претендующих на власть. Иначе говоря, изучение меняющихся символов позволяет лучше проследить этапы и особенности борьбы за власть, помогает исследованию техники политической борьбы. Символы — важный инструмент борьбы за власть, а порой и автономный фактор, провоцирующий и организующий политические конфликты разного характера.

Наконец, историк должен реконструировать, «расшифровать» различные значения символов, которые порой весьма отличаются от современных их толкований. Изучение символов необходимо для исследования массового политического сознания революционных эпох, которое, как уже отмечалось, само становилось фактором власти.

Особый интерес представляет отношение к символам военнослужащих, ежедневная жизнь которых регламентируется всевозможными ритуалами. В подобных условиях даже самые аполитичные российские солдаты и матросы, в отличие от части штатских граждан, вынуждены были втягиваться в политику: они попросту не могли не выразить своего отношения к старым и новым военным символам и ритуалам, с которыми они сталкивались ежедневно. Тут не только определенные действия, но и бездействие людей в форме порой превращалось в явную политическую демонстрацию.

То же можно сказать и о службах российской Православной церкви — они неизбежно приобретали политическое значение. Чувство замешательства, возникшее в военной и религиозной среде, хорошо передает генерал А.И. Деникин: «Кого поминать на богослужении? Петь ли народный гимн и „спаси Господи люди твоя“?.. Эти кажущиеся мелочи вносили, однако, некоторое смущение в умы и нарушали сложившийся военный обиход»[22].

Неверующий и штатский человек мог, казалось бы, оставаться аполитичным, но красные флаги и звуки «Марсельезы» настигали и его повсюду, требовали от него каких-то действий, а порой и против его воли втягивали во всевозможные конфликты.

Приступая к настоящему исследованию, автор стремился описать не только символы и их значения, но и те политические процессы Российской революции 1917 г., в которых символы играли важную роль.

Вопрос о соотношении стихийного и сознательного в истории Февраля неоднократно обсуждался, обсуждается и, надо полагать, будет обсуждаться историками еще долго. Изначально революция рассматривалась некоторыми современниками как результат коварного заговора врагов России. Гардемарин элитного Морского корпуса вспоминал: «Волнения в городе мы объясняли исключительно „немецкими деньгами“, о революции даже и не мыслили». Начальник корпуса фактически подтвердил подобную оценку событий 27 февраля 1917 г.: «Нашему врагу, Германии, сегодня удалось одержать самую крупную победу». Но не только юные питомцы военно-морского учебного заведения и опекавшие их старые адмиралы, но и опытные политики полагали, что за спиной демонстрантов действовали вражеские агенты. Так, уже в 1917 г. П.Н. Милюков указывал на роль германских денег в провоцировании беспорядков на промышленных предприятиях столицы, в Ставке также полагали, что волнения в Петрограде вызваны «немецкими кознями»[23].

В то же самое время германское командование санкционировало выпуск листовок на русском языке, в которых утверждалось, что переворот в Петрограде якобы произошел в результате действий британских агентов, пытавшихся предотвратить заключение сепаратного мира между Россией и Германией. И, похоже, немецкие военные и политики сами искренне верили этой версии. Так, германская пресса именовала переворот в российской столице «английской революцией»,