Елена Прудникова - Иосиф Джугашвили

Жизнь Иосифа, а соответственно и история России могли бы сложиться по-иному, если бы Кеке приняла предложение учителя Гогличидзе, который, перейдя в 1894 году в Тифлисскую учительскую семинарию, предложил матери забрать мальчика с собой и устроить его туда на казенный счет. Однако Екатерина была непреклонна: ее сын должен посвятить себя Богу. В мае 1894 года Иосиф закончил училище и поступил в Тифлисскую духовную семинарию. Если бы мать знала, куда она отправляет сына, — кто знает, может быть, и приняла бы предложение учителя. Но она не могла этого знать. Для нее семинария была местом, где готовят священников, и только. А на самом деле там давно уже готовили не священников, а революционеров. ..

Отцы Тифлисской семинарии очень пеклись о тишине и благолепии. Порядки в учебном заведении были совершенно иезуитские — надзор строжайший, постоянные обыски, кондуит, карцер, вся жизнь на виду друг у друга и у отцов-наставников. Но на деле выходило не то, о чем мечталось: семинария была первым рассадником крамолы во всем Закавказье, впоследствии из ее учащихся революционные партии черпали свои лучшие кадры. Да и в стенах самого учебного заведения тоже было неспокойно. За несколько лет до описываемых событий семинарист Сильвестр Джибладзе (один из тех, кто впоследствии приохотил Иосифа к партийной работе) ударил ректора за то, что тот назвал грузинский язык «языком для собак». Через год один из бывших семинаристов убил ректора.

В 1893 году семинарию в очередной раз потрясли беспорядки — Coco узнал о них еще в Гори от своих друзей Ладо Кецховели и Михи Давиташвили. Учащиеся объявили забастовку, на неделю прекратив занятия и предъявив требования: прекратить обыски и слежку, а также уволить нескольких человек из числа особенно не любимых учениками наставников. В ответ 87 человек были отчислены (23 из них высланы из Тифлиса), а семинарию закрыли на год. Занятия возобновились только в 1894 году — как раз в тот год, когда там начал учиться Иосиф Джугашвили. Естественно, отношения между начальством и учениками нисколько не улучшились.

…Привыкший к вольному воздуху гор, в Тифлисе Coco попал совсем в другой мир. Целые дни юные воспитанники проводили в четырех стенах, на виду друг у друга и у наставников. В семь утра подъем, молитва, утренний чай, потом занятия до двух часов дня. В три часа — обед, в пять — перекличка, после которой выходить на улицу запрещалось. В восемь часов вечерняя молитва, затем чай, приготовление уроков и в десять — спать. И так изо дня в день.

Но если бы в этом учебном заведении царил истинно христианский дух, то едва ли такой распорядок стеснял бы Иосифа. Если бы он нашел здесь пищу для своей горячей души, этот пылкий юноша, не знавший алчности, не склонный к разгулу, страстно любивший книги и одержимый жаждой справедливости, мог бы стать одним из подвижников церкви. Но иезуитские порядки в Тифлисской семинарии могли только оттолкнуть от церкви, что в результате со многими воспитанниками и случалось — не зря же из ее стен выходило столько крамольников.

…Сначала Coco пытался вести себя по-христиански. Те, кто знал его в первый год семинарской жизни, вспоминают, что он был тихим, предупредительным, застенчивым. Однако в мальчишеском коллективе христианские качества ценятся мало, и очень скоро Иосиф вспомнил горийские привычки и стал кидаться на обидчиков с кулаками, пожалуй, и сверх меры. Знакомые того времени говорили про него: «Странный грузин — не понимает шуток. Отвечает кулаками на самые невинные замечания». От хорошей жизни на людей не кидаются…

Он по-прежнему был не силен физически и мал ростом, однако искупал эти недостатки отчаянной храбростью и отвагой в драке. И все же ему приходилось трудно: маленького роста, рябой, с больной рукой, с необычными манерами — а ведь известно, как дети «любят» тех, кто на них не похож. В Гори, где его знали с малолетства и принимали таким, какой он есть, это был нормальный, общительный и дружелюбный мальчик, но теперь, попав в чужую холодную среду, он замкнулся. Однако все преодолимо, горячая, страстная натура взяла свое, и через некоторое время Иосиф стал в семинарии не менее популярен, чем в духовном училище. Отчасти помогли драки, а отчасти и книги…

Чтение светских книг было в семинарии строжайшим образом запрещено, поэтому воспитанники проявляли к ним особый интерес. В Тифлисе существовала народная «Дешевая библиотека», где все они и паслись. Их заставали за чтением неположенных книг, изымали литературу, записывали в кондуит, сажали в карцер — все тщетно! Чтение занимало у Иосифа все свободное и значительную часть несвободного времени. Успеваемость его начала снижаться, участились записи в кондуитном журнале о том, что он читал неположенную литературу. Его записывали в кондуит, лишали права выходить в город, сажали в карцер — все тщетно, от этого запретный плод становился только слаще и слаще. Этот юноша был не из тех, кого можно сломить подобными наказаниями, — его не смогли сломить и куда более суровые испытания. Он был не то что упорным… в русском языке существует слово «упертый» — оно точнее.

В своем стремлении к знаниям Иосиф был не одинок. В то время в семинарии существовал ученический кружок, руководимый Сеидом Девдориани, в который осенью 1896 года вступил и Иосиф. Впрочем, изучали они вещи совершенно невинные — художественную литературу и книги по естественным наукам, все разрешенное цензурой, никакой нелегальщины. Но запреты и преследования отцов-наставников даже романам Гюго придавали пряный заговорщицкий привкус.

Тогда же, в семинарии, Иосиф начал писать стихи. Точнее, никто не знает, когда он впервые сложил слова в рифмованные строчки, но после первого курса он решил попытать счастья и что-нибудь опубликовать. Попытка оказалась более чем успешной: первый же визит в редакцию газеты «Иверия» закончился тем, что юного поэта принял сам Илья Чавчавадзе, крупный грузинский общественный деятель и редактор газеты. Чавчавадзе отобрал для опубликования пять стихотворений. Несколько позже еще одно появилось в газете «Квали».

Если бы не революция, грузинская литература, вполне возможно, пополнилась бы еще одним хорошим поэтом. О качестве первых поэтических опытов Иосифа говорит тот факт, что в 1901 году одно из этих стихотворений было включено в пособие по грузинской словесности, составленное М. Келенджеридзе. В 1907 году другое стихотворение из подписанных псевдонимом «Сосело» было приведено в «Грузинской хрестоматии, или Сборнике лучших образцов грузинской словесности».

А ведь их автору было всего шестнадцать лет! Но вскоре новое увлечение властно вторглось в его жизнь, и написание стихов стало занятием неинтересным. Разве будет мужчина играть в оловянных солдатиков, если ему предлагают настоящую винтовку и боевого коня?

…Первые годы Иосиф учился хорошо, да иначе и нельзя было. Обучение в семинарии отнюдь не было бесплатным. Платить надо было 140 рублей в год (40 рублей за обучение и 100 — за содержание). На казенный кошт принимались лишь сироты или юноши из самых бедных семей и преимущественно духовного звания. Иосиф происходил из самой бедной семьи — беднее некуда! — но не из духовного звания, так что надежды на казенный кошт было мало. Однако мать и в семинарии сумела найти покровителей, и для него сделали исключение. При таком статусе хорошо учиться было просто необходимо. Первый класс он закончил восьмым по успеваемости, второй — пятым.

По поводу того, какое образование получил Иосиф Джугашвили, немало в свое время насмешничали товарищи по партии — те, что были из интеллигенции и кичились тем, что прошли через университетские аудитории. А уж после начала антисталинской кампании и говорить нечего: иного эпитета, кроме «недоучившийся семинарист», никто и не применял. Чем недоучившийся семинарист хуже недоучившегося студента — да пусть бы и доучившегося — совершенно непонятно. Вот, например, Владимир Ильич, закончивший экстерном Казанский университет, — много ли с того образования толку? За семинаристами, по крайней мере, отцы-наставники следили и заставляли уроки делать, а гражданские студиозусы сплошь и рядом проводили время, как в известной песне: «От зари до зари, как зажгут фонари, вереницей студенты шатаются», и учились два месяца в году — летнюю сессию да зимнюю. Тем не менее Ленин — образованный, а Сталин — нет…

Какие предметы изучали в семинарии будущие священники? Разумеется, Священное Писание, историю Церкви. «Специальные» предметы: церковно-славянское пение, грузинско-имеретинское пение, основы богословия, гомилетику, то есть искусство церковной проповеди, литургику, дидактику.. Языки: русский, грузинский, древние (как минимум греческий и церковно-славянский). Словесность, гражданскую историю, математику, физику, логику, психологию — неплохой набор! Первые годы Иосиф учился хорошо, и даже при том, что в старших классах он стал превращаться в отстающего, но тем не менее азы преподаваемых предметов при своей феноменальной памяти усваивал. Это не говоря уже о колоссальной страсти к самообразованию, которую он сохранил на всю жизнь. По разным данным, в день он прочитывал от 300 до 500 страниц текста по самым разным отраслям знания, а в тюрьмах и ссылках, поскольку заняться больше было нечем, читал еще больше. К тому времени, когда Сталин стал главой государства, он превратился в одного из образованнейших людей своего времени. Ну, правда, бумажки под названием «диплом» так и не получил, поскольку уже в третьем классе у него появились новые интересы и увлечения, и учеба отошла на второй план.