Дети гарнизона - Седов Сергей Юрьевич

не укладывалось в привычные рамки, все больше и больше волновало его. Или раздражало? — Во

всяком случае, я изредка сам так делаю, предпочитая тихоходный теплоход быстрому самолету.

Вот вам «представлялочка», для сравнения: аэропорт «Ататюрк». Толчея и долгое ожидание в

терминале, полном измученных бизнесом и предновогодней суетой соотечественников.

Одинаково толстых в дубленках слоями, с горами ручной клади. А потом по пути к трапу в

автобусе с баулами, больно бьющими по ногам соседей. А этот надрывный вой старой

трясущейся, перегруженной багажом машины? Как самоубийца ныряет в воздушные ямы.

Страшно жутко, летишь как в последний раз!.. А прилетаешь на родину — аэропорт назначения

не принимает из-за погодных условий. Сядут, но где-нибудь на запасном, в каком-нибудь

«Внуково-5» или в «Жуковском». А потом добирайся оттуда в офис как хочешь… Но черт с ними,

с авиабилетами, ведь дела сделаны, овцы целы, волки сыты. Спешить некуда… — Он говорил

просто и откровенно. — Нет, правда, нам есть что рассказать друг другу. Ни к чему не обязывая!

Давайте устроим эдакий славный вечерок воспоминаний! Накроем столик, антураж, так сказать,

елочка, свечки, тихая медленная музыка, изысканная выпивка, классный закусон! — бросил

взгляд на пустой столик в барной кабинке.

— Не знаю даже... — немного засомневалась попутчица: этот беспардонный морячок снова

произнес ключевые слова, заставившие бежать воспоминания.

— Понятно, все с собой. — настаивал тот. — Перед отходом заскочил на местную ярмарку в

порту отоварился! Фуар называется. Кто-то отлично придумал: открыть для наших торжище в

старых пакгаузах. Все на причале, и рыскать по Стамбулу не надо, и грузить удобно,

— Как раз Фуар — очень знакомое мне место. Я помогала друзьям раскручивать этот бизнес

в Каракое, — попутчица улыбнулась, глаза ее заблестели. — У меня, знаете ли, легкая рука. Все

удается, если во благое дело.

— Хороший образ. Этакие крылышки вырастают?— осенило его.

— Да, крылышки Аргимпасы, скифской богини. Откуда вы знаете?— всполошилась

радостно попутчица,

— Да так, представил себе, вам бы пошло, — радовался Нат. — Всем нам приходится

разыгрывать разные роли в этой театральной постановке под названием Жизнь!

— Да, может, вы и правы, — она на секунду задумалась. — А вы тоже, кажется, фигура не

всамделишная. Подставной персонаж какой-то, хотя и с «харизмой».

— И никакой я не подставной, — обиженно поежился ее попаданию Нат. — Я Джокер,

одинокий странник. Романтический скиталец в поисках сюжета. Пораженный наповал красотой и

грацией загадочной попутчицы. Богини! — он взял ее руку — сухую и горячую. — Кстати, меня

зовут Анатолий… хотя для большинства я сейчас зовусь Натом. А рука у вас теплая и сильная!

Это хорошо! Кстати, в Турции целая область на юге называется моим именем — Анатолия.

— Нат, Джокер, или как вас?.. — она высвободила руку.— Вы, наверное, Весы, да? Натура

творческая, метущаяся, выпивающая, велеречивая. Хотя вдумчивая, и временами справедливая.

Так, Толик?

— Попали в точку. Откуда знаете? Что, сразу видно? — смешливо отозвался. — Да, да,

пусть, зовите меня Толик. Сначала мусульмане звали противно так, заунывно: «То-о-лия...» — как

намаз кричали. Поэтому мне легче, когда называют Нат.

— Тогда и я буду звать вас Нат. Вы позволите?

— Нат, не Нат. . Имя, данное человеку при рождении, несет мощную кармическую нагрузку

и служит верным оберегом против неприятностей и неудач, — разговорился подвыпивший

попутчик. — Все думаю, отчего я так люблю тепло? Мне нравится в южных странах. Люди здесь

какие-то более открытые и простые. Хотя бывают горячие и импульсивные до глупости… — В

задумчивости потер лоб: — Слава Богу, что вы не дали ребенку экзотического имени типа

Кремлика, Марлена, вообще английского колдуна Мерлина! Одобряю! Тьфу, откуда в совдепии

имена брали: Вилен! Стален! Революция! Акция! Трактор, Электростанция… А почему?

Страшные времена были, сажали в лагеря всех кого ни попадя. А тут Электростанция — ну кто ее

обидит? Или Трактор — ну кто ж его посадит? Эх, не отпускает прошлое,— и сам почувствовал

себя гонимым и беззащитным на борту борющегося с волнами теплохода. — Слушайте, а вы не

пробовали сами писать? Вы мощно думаете. Готов проконсультировать…

— Нет, спасибо, — мягко улыбнулась она. Наверное, ей нравилось упорное словоблудие

Ната. — Вы напоминаете мне кого-то. По разговору больше капитана Врунгеля, а по виду —

старший помощник Лом, — и засмеялась.

— Говорят, что в невзгодах и испытаниях помогают обереги. Вот вы верите в магическую

силу старых вещей, семейных оберегов и заклятий? — Нат налил из только открытой бутылки

джина и залпом осушил, продолжил умничать. — Между прочим, учеными доказано, что

различные обереги излучают разную энергию.

— Звучит интригующе, — попутчица приподняла солидарно свой бокал.

— Насчет оберегов — я крещеный, ношу крестик на веревочке. Вот, — он показал свой

нательный крестик, — крестная сила. А это — подарок, типа от друзей, — потер массивный

золотой крест в руке, как бы взвешивая. — Стоящая вещица, чистое золото. В случае

непредвиденного форс-мажора можно продать или заложить.

— Это такой у вас традиционный оберег — полпуда золота на груди? Маскируетесь под

новых русских, под крутых… Значит, верите в приметы и предзнаменования, или древние

заклятья. Да?

Верим? Да! Нет? — Ната особенно волновали оттенки, с которыми она произносила

полуутвердительно, полувопросительно: «Да?» — мягко, обещающе, поддерживающее…

«Интересно, а трансвестит в постели — это примета или предзнаменование?» — обреченно

вспомнил Нат. Но снова поймал на себе ее взгляд, хохотнул, и счел лучшим поддаться женским

«заманухам».

— А в ангела-хранителя верите? — продолжала выспрашивать Елена.

— Наверное. Как без него?

Каждый задумался о своем.

— Елена, человеку свойственно драматизировать! — рассуждал, вальяжно откинувшись в

барной кабинке, мариман. — Злой рок, старинные заклятья — сейчас стало модно привносить

элемент мистики. А мистики тут никакой нет! Я реалист. Живем в эпоху социальных потрясений,

пертурбаций, перемещений, и все такое. Развал супердержавы, высвободивший небывало

разрушительные силы. Неразбериха и «непонятка» в остальном мире. — Нат чувствовал, как

понемногу пьянеет, и уже чесал языком без удержу: — Глобальная революция, третья мировая

война! Смена социального строя, выплеск народного негативизма, страданий! Тотальный кризис!

Мучительный процесс рождения нового через жестокое крушение старого. Недаром китайцы,

мудрые ребята, предупреждали: не дай Бог родиться в эпоху перемен. Хотя в этом что-то есть.

— Возможно, — задумчиво ответила попутчица, — только это рождение нового мучительно

затянулось.

— Меня, вас, всех почти, преследуют некие злые колючие будни, — воодушевленно

продолжил Нат. — И фобии: туда нельзя, там не бери… И если не видишь решения проблем в

этом мире, стараешься разглядеть их в другом месте. Вот мой друг, близкий, бросил карьеру и

начал с Польши, ездил туда торговать мелочевкой. А тут на тебе: в Москве ЧП, ГКЧП. Братан мой

путча до смерти испугался. Думал, амба свободе! Опять пойдут репрессии, гонения, лагеря… Со

страху рванул на границу с Германией. Сдался на милость властей. Добровольная сдача

победителя побежденным. Вроде как политический. Прошел через сытные лагеря, теплое

цивильное поселение, потом получил временный, затем постоянный паспорт. В ресторане мыл

посуду, в картишки «шулерил», играл «Калинку» в переходах на аккордеоне, в массовках

снимался. И ничего, выжил. И большое спасибо, что не побоялись дать «притулок». Накормили,