Робин Локкарт - Моя Европа

Он был, в действительности, очень милым человеком, глубоко и искренне восхищавшийся Британией и её народом. Это было не просто подражание его отцу-англофилу, Томасу Масарику. Чувство привязанности к Великобритании возникло в результате многолетнего проживания в Лондоне и работы в качестве Чехословацкого Министра. Американцы могут мне возразить, но я никогда не сомневался, что в его сердце Англия всегда занимала второе место после Чехословакии, и со мной согласятся многие чехи и словаки, хорошо знавшие Яна. Приведу лишь один пример. Клима (Klima), служивший ему на протяжении двадцати четырёх лет, рассказывал мне, что в последний приезд Яна в Лондон в декабре 1947 года, он говорил о своей лондонской квартире (Хороший патриот своей страны с квартирой в Лондоне. Прим. ред.): «Вернусь в феврале. Только здесь я могу по-настоящему отдохнуть, а отдохнуть мне необходимо». Хотя обязанности заставляли его вернуться в Чехословакию, Ян до конца сохранил за собой свою квартиру в Вестминстере.

Со времени смерти Яна Масарика мужчины и женщины различных национальностей продолжают чтить его память, потому что для них он является образцом гражданина мира (То есть образцом криптоеврея-космополита. Прим. ред.) . Но лишь случай натолкнул меня на мысль, что бы могло послужить лучшей памятью о Яне. Один из его лондонских слуг, чех, который прослужил у него много лет, предложил свои услуги моей знакомой. Она спросила, какой Ян был хозяин. «Я не знаю, - просто ответил чех, - Для меня он всегда оставался другом, а не хозяином».

Коммунистический переворот в феврале 1948 года оказал одну важную услугу свободному миру. Это встряхнуло демократию Западной Европы и заставило её отвлечься от собственных проблем. К сожалению, прозрение пришло слишком поздно, чтобы оказать помощь Чехословакии, пережившей величайшую трагедию нашего времени. Там есть крепкие люди, честные и демократичные, не боящиеся тяжёлой работы и хорошо образованные, воспитанные на традициях западной цивилизации, прогрессивные и глубоко проникнутые любовью к свободе. Для достижения этой свободы эти люди боролись и страдали триста лет. Добившись свободы, они целиком воспользовались ею, чтобы снова потерять через десять лет, благодаря двум тиранам, которых Европа не знала со времён мрачного средневековья. На этих двоих, отвергнувших принципы Западной Европы, лежит огромная ответственность.

Сегодня чехи и словаки, вероятно, меньше всего мечтавшие о коммунистических порядках, снова попали в тиски иностранного влияния. Некоторые из наиболее выдающихся патриотов в третий раз оказались в эмиграции, а оставшиеся на родине подвергаются безжалостному гонению со стороны чужестранцев. Но люди не сдаются, хотя им приходится влачить жалкое существование в условиях тирании. По оценке Европейской службы БиБиСи от семидесяти до семидесяти-пяти процентов населения не поддерживают существующий режим.

Сопротивление пассивно. Чехи – народ рациональный, для них не характерно романтическое самопожертвование. Но, хотя люди открыто и не ведут уличных боёв, они лучше других знают, что вместо бензина в коммунистическую машину следует залить воду. В последние годы за саботаж судили , а рядах Коммунистической партии Чехословакии подвергли чистке больше народу, чем в любой другой стране социалистического лагеря.

В народе ходит много антикоммунистических анекдотов. Например такой:

- Какая страна имеет самую большую корову?

- Конечно, Чехословакия.

- Почему?

- Потому что её голова – в Праге, а вымя – в Москве.

Томаш Масарик говорил: «Христос, а не Цезарь». Эти слова, часто повторяемые его сыном, знает каждый чех. В Центрально Европе чехи и словаки продолжают страдать от различных кайзеров и царей, а слово «царь», как известно, происходит от имени Цезарь. Но ни одного из них ненавидят так сильно как Красного Царя, под тиранией которого они сейчас стонут, и его наместника, Готвальда, которого Бенеш, чехи и многие западные дипломаты в своё время считали сносным, а сейчас он правит в Праге.

Коммунисты – это не просто партия, это – заговор. Коммунизм – не политика, а вероучение, более опасное чем Нацизм, потому что, хотя первое лицо находится в Москве, щупальца расползаются по всему миру.