Поль Фор - Повседневная жизнь армии Александра Македонского

Спуск по Гидаспу и Инду. В начале года основана Александрия Согдийская (или Индская, около Раджанпура). Весной армия и флот находятся в Патале (около Хайдарабада), где выстроены порт и корабельные верфи. Кампания против оритов и основание еще одного «Порта Александра» около современного Карачи. Войско Кратера возвращается в Персию через север (Махорта, Кандагар, Буст и далее вдоль реки Гильменд). Войско Александра на юге за лето и осень с огромными трудностями пересекает пустыни Гедрозии (Белуджистан) и Маки (Макран). Вверенный Неарху флот из-за муссонов в конце лета выходит из устья Инда и достигает Персидского залива. Севернее Ормузского пролива основана новая Александрия. Воины Кратера и Александра в ноябре соединяются в Ширазе. Устроена грандиозная вакхическая процессия. По приказу царя казнены или смещены многие сатрапы.

Через Персеполь всё, что осталось от армии, прибывает в Сузы, где празднуется бракосочетание десяти тысяч выходцев с севера с азиатками. Александр, уже женатый на Роксане, женится в марте на двух персидских царевнах, Парисатиде, дочери Артаксеркса III, и Барсине-Статире, старшей дочери Дария III. Он пополняет войско тридцатью тысячами новобранцев с Востока, экипированными и выученными по македонскому образцу. Он обеспечивает денежным пособием десять тысяч юных преемников, «эпигонов». Он формирует пятую гиппархию (кавалерийский полк) и вверяет ее Гистаспу, знатному бактрийцу. Он выплачивает долги самых старых македонян и отпускает их со службы. Подготовленный в Сузах весной 324 года указ повелевает греческим городам вернуть на родину политических изгнанников ради восстановления согласия. Кроме того, особым циркуляром (diatagma) им приказано ввести культ в честь Александра, «непобедимого бога». Гарпал, правитель Вавилона, бежит с наемниками в Грецию, захватив царские сокровища. В августе македонские солдаты поднимают восстание в Сузах и Описе. Казнь бунтовщиков. В ноябре в Экбатане, в Мидии во время колоссальной попойки умирает Гефестион. Неутешный царь приказывает всем народам Азии надеть траур, как по поводу смерти Великого царя, и устраивает ему погребальные церемонии, как герою.

Идут операции по истреблению коссеев (касситы высокогорного района Загроса и Луристана). Несмотря на мнение прорицателей и советы Неарха, вернувшегося из Индии, весной царь обосновывается в Вавилоне и принимает там многочисленные посольства западных народов. Он тратит огромные суммы на погребальные почести Гефестиону. Обещанные десять тысяч македонских рекрутов не являются, но Александру удается набрать фалангу из персов в обрамлении македонян, и он планирует сухопутную и морскую экспедицию против Аравии, страны ладана и мирры, а на Средиземном море — против Карфагена и его колоний. Чрезмерно восславив Диониса, Александр умирает, 10 дней проболев лихорадкой, 28-го числа месяца десия (10 июня 323 года) в возрасте 32 лет и 8 месяцев. Птолемей, сын Лага, распоряжается набальзамировать его тело и с величайшими почестями перевозит его в Египет. Последний покой Александр находит в небольшом мавзолее к востоку от александрийской агоры, на так называемой Соме («Тело»). Клитарх, повествователь, стоявший у истоков «Вульгаты», около 317 года передает слухи, распространяемые Олимпией, матерью Александра, что царя отравили по приказанию регента Антипатра, стратега Македонии. Сокрушенная горем армия тут же разделяется. Солдаты следуют за своими командирами, каждый из которых урывает себе царство из добычи покойного властелина Азии.

Если мы, увлекшись историей в современном смысле этого слова, захотим оказаться во времени и пространстве приключений и событий, которые авторы связывают лишь в их последовательности и направлении (двенадцать лет походов, сражений и страстей, какое изобилие!), нам без конца придется обращаться к вышеприведенному резюме и картам. Два века ученой критики позволили установить места и даты, исправить имена и события. Но чтобы объять необъятное, я имею в виду, понять идею похода, саму его душу, нам придется обратиться к другим, неисторическим авторам: моралистам, этнологам, деловым людям, торговцам, сопровождавшим Великую армию[5], а также современным исследователям и искателям приключений, проделавшим тот же путь. Признаюсь, во времена юности я был одним из них. Как бы иначе я понял, сколько воли и выносливости понадобилось этим мужчинам (воинам) и женщинам (их супругам или наложницам), если бы лично не пересек в самый разгар лета бесконечные пустыни Анатолии, Сирии и Ирана, если бы не преодолел пешком горные цепи, гораздо более высокие, чем наш маленький Монблан, не прошел через Железные, Киликийские, Персидские, Каспийские ворота, через высокогорные перевалы, соединяющие степи Центральной Азии и высокогорные долины Пакистана, если бы не увидел медных гор под их шапкой из железа и руд, которые заставляют вас грезить. При этом на солнце столбик термометра поднимался до 80 градусов, а в какие-то ночи в горах головокружительно падал до минуса. Я не собираюсь петь гимны человеческому телу, как и величию древних персов, владевших этим миром. Я лишь пытаюсь представить, что могло воодушевить завоевателей на подобные свершения. И подобно тому, как Никос Казандзакис писал: «Чтобы понять античную Грецию, ее идеи, искусство, ее богов, существует лишь одна отправная точка: земля, камни, вода, воздух Греции», — я бы рискнул сказать, что для понимания войска Македонии и Греции существует лишь одна отправная точка: империя, которую для себя наметил их предводитель.

Официально верховный правитель (гегемон), «руководитель» (буквальное значение термина «гегемон»), избранный Союзом греческих народов в октябре 336 года для вторжения в Персидскую державу, руководствовался двумя соображениями: освобождением азиатских греков от ига Великого царя и отмщением за Македонию и Грецию, испытавших вторжение персов и ужасы 490 и 480 годов. Словом, война была представлена как разновидность национального крестового похода и как карательный акт. Что же, предлоги как предлоги! В реальности всё было несколько иначе. В 328 году историограф похода Каллисфен из Олинфа вслух признал то, что уже давно думали про себя военачальники из ближайшего окружения македонского царя: «Александр, я требую, чтобы ты вспомнил о Греции, ради которой и предпринят весь этот поход, чтобы присоединить Азию к Греции» (Арриан. Анабасис, IV, 11, 7)[6]. Мы же со своей стороны должны помнить, что Македония, государство-хищник, вот уже столетие вела территориальную экспансию и что все Балканы были заселены «кочевниками на пути к оседлости» (как называют это социологи). Двигавшаяся впереди своих стад лошадей, рогатого скота и овец, а вернее подталкиваемая ими, большая часть населения всё время искала новые пастбища. С другой стороны, пытаясь разрешить двойную проблему увеличения населения и нехватки земель, такие философы, как Платон и Аристотель, литераторы Исократ и Каллисфен, прямо призывали к колонизации, то есть к расселению греков на пока еще свободных землях Египта и Ближнего Востока, которые, как говорят, изобилуют невероятными богатствами. Греческие торговцы, люди искусства, врачи селятся рядом с азиатскими и африканскими сатрапами, сколачивая состояния и внедряя в умы европейцев мифы о роскоши и неге Востока. Мы всё еще живем этими же сказками. Просто азиатских властителей сменили эмиры, как «Тысяча и одна ночь» пришла в XVIII веке в культуре Европы на смену средневековому «Роману об Александре». В действительности, сознательно или бессознательно, но основной задачей похода 334 года, прямой целью войны, которой не желали ни Спарта, ни Афины, но которую методично, на протяжении двадцати лет, готовила македонская монархия, было завоевание Персии. Аристотель, пять лет проживший в Малой Азии, прежде чем стать советником Филиппа и наставником Александра, прямо пишет в своей «Политике» (V, 10, 7–8): «Главная цель македонской монархии — захват земель». Александр, щедрый, как и его отец, нередко говорил, что такова уж судьба царей — делать добро, а в ответ слышать хулу (Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Александр: 41, 2)[7].

Не стоит забывать также и о моральных факторах, пытаясь объяснить подобный порыв и массовый исход балканских народов от Дарданелл до самой Индии. Анализируя, как обычно, причины войны с Персией, Полибий около 150 года ссылается на осознание Филиппом Македонским (359–336) своего собственного величия и величия македонян в военном деле в противоположность лености и слабости персов; он напоминает, что в 401–399 годах десять тысяч греческих наемников с Ксенофонтом смогли совершить поход с берегов Евфрата через всю Малую Азию; он напоминает о легких успехах экспедиции спартанца Агесилая против сатрапов Тиссаферна и Фарнабаза в 396 году. Он мог бы также добавить, что тот же царь Филипп уже подготовил кампанию своего сына, отправив в 337 году своих лучших полководцев Пармениона и Аттала с десятью тысячами воинов в Малую Азию для овладения проливами. Размеры и необычайные достоинства призов, которые могли быть получены в результате такой войны, для Полибия (История, III, 6, 9–14) — всего только предлог (propbasis). Никакого сомнения, что этому маленькому народу потребовалось много храбрости и упорства, чтобы исполнить задуманное и добиться успеха.