Книга о русском еврействе. От 1860-х годов до революции 1917 г. - Сборник Статей

8) и статья Моргулиса «К истории образования русских ев­реев», т. 1, и след. В «Восходе», просуществовавшем 25 лет, при­нимали участие почти все русско-еврейские историки. С. Бер­шадский печатал там почти все свои работы; постоянными со­трудниками, были также Ю. Гессен и П. Марек. В том же жур­нале появились первые очерки С. М. Дубнова о хасидизме, а спустя некоторое время — цикл его «Писем о старом и новом еврействе». Молодой историограф вел в журнале постоянную рубрику — «Исторические сообщения», содержавшие множе­ство неизвестных до того фактов и материалов из истории ев­реев в Польше и Литве.

Заканчивая характеристику 1-го периода еврейской истори­ографии, мы должны отметить работы X. В. Гурлянда, появив­шиеся вне пределов России — в Пшемышле и Кракове (1887—1892). Пять выпусков содержат хронику («Тит гайовон», «Цойк Гоитим», «Цаар бас рабим»), плачи (кинос) и покаянные молит­вы (слихос), о еврейских бедствиях эпохи Хмельницкого, Поль­ско-Шведской войне и уманской резне (1768). Они вышли под общим названием «Лекорос га-гзерос ал исроэл», вышедших в издании «Бейс ойцор га-сафрус», Пшемышль — Краков. (1887—1892 гг.).

Поворотным пунктом в процессе развития русско-еврейской исторической науки было учреждение «Еврейской Историко-Этнографической Комиссии при Обществе распространения просвещения между евреями». Просуществовав 10 лет, эта Ко­миссия преобразовалась в «Историко-Этнографическое Обще­ство» с официального разрешения властей.

До 1892 года в русском еврействе не существовало общест­венной организации, которая вносила бы элементы координа­ции и целеустремленности в изучение еврейской истории в России. Все, что было издано до начала девяностых годов в этой области, было делом историков-одиночек. Первая попыт­ка создать общественное движение вокруг дела русско-еврей­ской историографии сделана была С. М. Дубновым. В очерке «Об изучении истории русских евреев» (Восход, 1891, апрель-сентябрь) он указывает на значение истории для национально­го самопознания. Анализируя положение еврейской историо­графии в Западной Европе, Дубнов ставит вопрос — существу­ет ли еврейская историография в России? Отвечая на этот во­прос отрицательно, Дубнов набрасывает план путей и средств организации исследовательской работы и дает обзор источни­ков, содержащих материалы по истории евреев в России и в Польше.

Свою обширную статью — 91 стр. — Дубнов закончил призы­вом к организации русско-еврейского исторического общества. Он значительно сократил ее для издания по-древнееврейски в форме брошюры, которая вышла в Одессе в 1892 г. под названи­ем[3] «Будем искать и исследовать», в которой он призывает ев­рейскую интеллигенцию заинтересоваться еврейским прошлым в России и собирать всякого рода материалы — хроники (пинкосы) общин и обществ (хэврос), воззвания, письма и т. д. с целью заложить таким образом фундамент под будущее здание русско-еврейской историографии.

Брошюра, написанная по-древнееврейски, вызвала не мень­ший, если не больший отклик, чем ее русский, прототип (статья, помещенная в «Восходе», тоже вскоре вышла в форме брошю­ры); она пробудила в широких кругах еврейской народной ин­теллигенции интерес к прошлому, к истории, запечатленной в исторических документах.

С. М. Дубнов обосновывал необходимость изучения исто­рии не столько интересами чистой науки, сколько мотивами общественно-национального порядка, вытекающими из тяж­кого положения русского еврейства, которое должно почерп­нуть в своем прошлом силу и утешение для преодоления всей трагики настоящего. Он пишет: «Прошедшее еврейского наро­да обладает чудной целительной силой для болящей еврейской души... Но помимо утешения, сколько света, ясности, созна­тельности вносит в наш ум знание нашего прошедшего. Мы чувствуем себя тогда не отрезанным ломтем, а продолжением целого ряда поколений, живших не только для того, чтобы мыслить и страдать».

Обращение С. М. Дубнова дало вскоре конкретные результа­ты. Возникшая в 1892 г. в Петербурге по инициативе группы представителей еврейской интеллигенции Историко-этногра­фическая Комиссия приступила к осуществлению крайне важ­ной задачи; она состояла в том, чтобы извлечь и сосредоточить в одном месте документальные данные, рассеянные до того в де­сятках томов исторических исследований в государственных и общественных архивах в течение последних 50 лет.

Так возникли «Регесты и надписи. Свод материалов для ис­тории евреев в России». Первый том вышел в 1897 г., обнимая период от 1760-го до 1780-го года; второй — в 1910-м году — 1671-1739, третий — в 1903 г. — 1740-799. (Последние два то­ма были изданы уже Историко-этнографическим Обществом, основанным в 1908 г.).

В состав редакции «Регестов и надписей» входили: М. М. Винавер, А. Г. Горнфельд, Л. А. Сев, М. Г. Сыркин и М. Л. Вишницер. Трехтомный труд явился ценным вкладом в молодую рус­ско-еврейскую историографию. Он содержал свыше 2.450 реге­стов и фрагментов из надписей, материалов и сообщений, кото­рые помогали исследователю ориентироваться в обширной пе­чатной документации. Редакторам «Регестов» не удалось, одна­ко, осуществить проекта издания полной документации, пред­положенной С. Бершадским, который сам частично осуществил этот проект в трех томах своего «Русско-еврейского Архива».

Призыв С. М. Дубнова способствовал созданию при истори­ко-этнографической комиссии значительного архива, посте­пенно обогащавшегося пинкосами общин и обществ, (в ориги­налах и копиях), отдельными документами, письмами и генеа­логическими списками, а также богатым собранием фольклор­ного материала — народными сказками и песнями (часть кото­рых была опубликована С. Гинзбургом и П. Мареком в 1901 г. в сборнике «Еврейские народные песни в России», издание «Вос­хода», СПБ).

Нельзя, разумеется, приписывать пробуждение интереса к прошлому влиянию одного человека, как бы значительно оно ни было. С. М. Дубнову, однако, удалось найти свой убедитель­ный подход, свои горячие, патетические слова в соответствии с господствовавшими в ту пору в еврейской среде настроениями и таким путем формулировать национальную программу изу­чения еврейской истории на базе современной исторической науки.

Опыт показал, что в жизни народов рост национальных наст­роений всегда сопровождается и развитием историографии. Мы имели возможность наблюдать это явление в Польше после про­вала восстания 1863 года, в Чехии после неудавшейся револю­ции 1848 года, среди украинцев — во второй половине 19-го ве­ка. Параллельно с ростом национальных движений наблюдается оживление научно-исторической литературы.

Аналогичный процесс обнаружился в 80-х годах и в среде русского еврейства. Погромы 1880-х годов вызвали взрыв наци­онального чувства; они не только не породили, вопреки стрем­лениям устроителей погромов, настроений дефетизма, они дали толчок к пробуждению национальной энергии, как в области мысли, так и в области действия.

В эту эпоху, взрыхленную погромами 80-х годов, уходят кор­нями такие общественные движения в русском еврействе, как палестинофильство, территориализм, социализм (националь­ный и космополитический). Звучит почти символом, что «Вос­ход», который долгое время был трибуной русско-еврейской ин­теллигенции, вышел в свет в погромный 1881 год.

Возросший интерес к прошлому часто диктовался потребно­стями тогдашнего положения евреев в России и Польше.

Под атаками официального и общественного антисемитизма, отказавшего еврейскому населению в равноправии, в граждан­ских правах, национально-пробудившаяся русско-еврейская ин­теллигенция искала в далеком историческом прошлом аргумен­тов в пользу своего «ихуса»