Амри Шихсаидов - Дагестанские святыни. Книга вторая

10) пророка».

Девятьсот девятый год хиджры соответствует 1503–1504 гг. по григорианскому календарю.

Изучение и анализ эпиграфических памятников Дагестана привел А.Р.Шихсаидова к весьма интересному выводу о том, что общее количество обнаруженных памятников эпиграфики XVI–XVII вв. значительно меньше надписей XI–XV вв. По мнению ученого, одной из главных причин этого факта является процесс образования крупных населенных пунктов. Дело в том, что крупный аул, сложившийся в основном к XV веку, в последующем разрастался, занимая новую территорию, в том числе и ту, что была занята надписями-эпитафиями XVI–XVII вв.

Еще реже встречаются датированные надписи XVI–XVII вв. Что же касается датированных надписей начала XVI в., то в Дагестане их обнаружены единицы. Выявленный нами памятник Шабана из Чихтиля – в их числе.

Считается, что на заброшенных поселениях эпиграфический материал сохранился в более удовлетворительном состоянии, чем в населенных пунктах, ныне функционирующих. Это положение в полной мере относится к памятникам Чихтиля. На территории комплекса в настоящее время не сохранилось материальных следов поселения, но, вполне возможно, оно существовало здесь в прошлом.

Что касается памятников XVIII века, то на территории чихтильского комплекса нами обнаружено лишь одно датированное надгробие. Оно расположено вблизи группы крестовидных памятников, рядом с так называемым «священным» деревом (ясень). Жители окрестных селений избегают здесь рубить и собирать дрова. Считается, что нарушившего этот запрет постигнет несчастье.

Надгробие представляет собой крупную плиту прямоугольной формы 222/70/19 см. В нижней ее части глубокое (3 см) антропоморфное поле размерами 60/18 см с врезной эпитафией в 8 строк, выполненной арабским почерком «насх». Текст эпитафии имеет огласовки.

Лицевая поверхность памятника имеет оригинальный декор – кресты в обрамлении геометрического орнамента, состоящего из выемчатых черточек. Орнамент нанесен с сохранением окружающего фона.

Эпитафия гласит:

1) «Нет помощи, кроме как от Аллаха!

2) Обладатель этой

3) могилы Мухаммадали

4) сын Мухаммада, сына Шахаба

5) да простит Аллах их грехи!

6) Он переселился из

7) здешнего мира в обитель милости

8) в 1194 году».

1194 год хиджры соответствует 1780 г. христианского летоисчисления.

Как известно, ранний ислам в противоположность христианству тяготел к идее богослужения под открытым небом. Открытые мечети получили и в некоторых районах Кавказа широкое распространение; местное население называло их летними или праздничными. По мнению А.К. Аликберова, первые мечети мусульманских переселенцев в горах, прилегающих к Дербенту, скорее всего, были открытыми.

Следы летних мечетей до сих пор сохранились в горах Дагестана на территории заброшенных поселений. Одна из таких мечетей находится в южной части чихтильского плато. Ее ансамбль довольно хорошо сохранился. Чихтильская открытая мечеть представляет собой огороженный камнями прямоугольный участок площадью примерно 100 кв. м, южная сторона которого ограждена плотно установленными друг к другу крупными плитами различной конфигурации, обращенными на север. Некоторые из плит имеют арабские надписи и орнамент.

Данная огороженная камнями площадка являлась в прошлом открытой, так называемой «летней» мечетью. Об этом пишут П.М. Дебиров, исследовавший орнаментику отдельных плит участка, и А.К. Аликберов, который называет мечеть «вертильской» по названию одного из окрестных селений. Р.И. Сефербеков приводит народное название этой открытой мечети – Машкврин гъулгнин мист (Мечеть праздничной молитвы).

От местных жителей мы слышали, что в данном месте происходили также сходы жителей этого магала Табасарана. Окрестные селения составляли в прошлом союз сельских общин Сувак (Сувккар). Сходы жителей собирались здесь для решения важных вопросов, касающихся населения всего союза, и проходили под руководством местных старшин (кавха) и кадиев.

Поражает типологическое многообразие представленных на участке каменных плит: прямоугольные, трапециевидные, стеловидные (с острыми «плечиками» и полукруглыми выступами) и даже в виде ступенчатой лесенки. Некоторые памятники отличаются еще и богатой орнаментикой. Все плиты ансамбля высечены из местного серого песчаника.

Среди плит ограждения выделяется своей массивностью, а также богатством и оригинальностью декора плита почти квадратной формы (136/134/16 см). В центре памятника вытянутое углубленное поле в форме клина, окаймленное широкой орнаментальной полосой в виде трехленточной «косы». Эта полоса расходится от вершины клиновидного поля в стороны в форме крупных завитков, образующих полукруги. Внутри полукругов гармонично помещены геометрические фигуры также в форме завитков. По обе стороны от полукругов высечены кресты и небольшие четырехдольчатые розетки.

Ниже, с двух сторон от центрального поля, расположены две пары круглых розеток. Верхние розетки шестилепестковые с вкрапленными пуговицеобразными кружками. Нижняя левая розетка имеет внутри Х-образный крест, в то время как правая – «плетеная» с узелками. В центральной части поля небольшое врезное изображение купола с крестом.

Памятники открытой мечети. Общий вид.

Плиты ограждения.

Вотивная колонна ансамбля открытой мечети.

Минбар открытой мечети.

Одна из плит ограждения открытой мечети.

Врезной текст центрального поля, выполненный арабским почерком «насх», сильно поврежден и читается частично. В верхней части поля уверенно читается слово «кувва» («сила, могущество»). Возможно, сохранившееся слово являлось составной частью известной формулы «Нет силы и могущества, кроме как у Аллаха».

Нам удалось разобрать две строки в средней части поля:

1) Сделал (фаала) этот камень … 2) Джулинский по воле Всевышнего Аллаха».

Селение Джули расположено поблизости от ансамбля открытой мечети. В надписи зафиксировано одно из наиболее ранних упоминаний данного селения. Первая буква в названии селения приводится в надписи посредством арабской буквы «зайн» с тремя точками вверху. Аналогичная форма зафиксирована нами в эпитафии на одном из джулинских надгробий XIX в. Точка буквы «заль» помещена не над буквой, а внутри нее, что характерно, в частности, для надписей-эпитафий из табасаранского селения Бурханкент, исследованных А.Р. Шихсаидовым и датируемых XIV в.

На лицо факт участия общины Джули (либо мастера – выходца из этого селения) в сооружении «летней» мечети Чихтиля.

В средневековой арабской эпиграфике Дагестана строительный термин-глагол «фаала» (делать) встречается крайне редко. Ранее исследователями был зафиксирован лишь единственный случай его употребления.

По нашему мнению, описанный выше памятник чихтильского ансамбля следует отнести ко времени не позже XV в.

Справа от данного памятника находится плита с характерными остроконечными «плечиками», лишенная декора. Подобные антропоморфные «плечики» присутствуют на описанных выше архаичных дагестанских надгробиях так называемого «крестообразного» типа. Самые поздние памятники этого типа датируются XV веком. На плите высечено всего одно арабское слово «тарих» (дата).

В центре линии ограждения расположена каменная пятиступенчатая лесенка, украшенная врезными крестами и лучевыми розетками. Очевидно, лесенка была предназначена для предстоятеля (имама) на молитве.

Слева от лесенки находится массивная плита, ширина которой превышает ее высоту. Плита имеет лишенное надписей углубленное поле, окаймленное мотивом двухленточного «жгута» и трехленточной «косы». В декоре плиты присутствуют также композиции четырехленточного «жгута» и переплетающихся окружностей с узелками. В верхней части вырезаны две крупные лучевые розетки. По бордюру плиту окаймляет геометрический орнамент из двух рядов выемчатых треугольников.

Еще левее расположена трапециевидная плита с антропоморфным углубленным полем, увенчанным стрельчатой аркой. Плита декорирована жгутообразным орнаментом и многодольчатыми розетками.

Практически в центре участка открытой мечети, напротив лесенки, в отдалении от прочих памятников ансамбля возвышается стеловидный вотивный столб прямоугольного сечения с навершием. Совершенно очевидно, что, являясь частью ансамбля мечети, столб имел сакральное значение. Дело в том, что практика сооружения вотивных колонн (лат. votivus – «посвященный богам», от votum – «обет, желание») имела место еще в эпоху античности. Вотивные колонны устанавливались с целью исцеления, удовлетворения просьбы или во исполнение обета. Удивительная схожесть чихтильского вотивного столба с аналогичными античными сооружениями проявляется еще и в том, что античные вотивные колонны также устанавливались отдельно. Как правило, вотивная колонна – это отдельно стоящая колонна на священном участке у античного храма. На колонне обычно изображались вотивные предметы, посвященные божествам.