Прокопий Кесарийский - Война с готами. О постройках

Услыхав это, Амалазунта хотя и не одобрила их слов, но, боясь какого-либо заговора со стороны этих лиц, сделала вид, что ей по душе их речи, согласилась со всем, чего требовали от нее варвары. Удалив от Аталариха старейшин, она допустила к нему сотоварищей его жизни еще не взрослых, но таких, которые немного были старше его. По мере того как он становился взрослым, они стали побуждать его к пьянству, к общению с женщинами, окончательно портили его характер и, пользуясь его неразумием, внушали ему непослушание матери, так что он вообще не считал нужным считаться с ней, тем более что и из варваров многие уже восставали против нее и без стеснения требовали, чтобы она, женщина, сложила царскую власть. Амалазунта не испугалась этих злоумышлении со стороны готов и не проявила слабости, как обычная женщина, но явно показывая еще величие своей царской власти, выбрав из варваров трех наиболее влиятельных и являющихся главнейшими виновниками движения против нее, она велела им идти к границам Италии; и не всем вместе, но возможно дальше друг от друга; посланы же они были под предлогом, чтобы охранять страну от нападения врагов. Тем не менее эти люди все-таки поддерживали связь друг с другом благодаря своим друзьям и родственникам, которые, несмотря на длинный путь, все еще приходили к ним, и они продолжали организовывать все, что было нужно для заговора против Амалазунты. Так как эта властная женщина не была уже больше в состоянии переносить все это, она решилась на следующее. Она послала в Византию спросить императора Юстиниана, будет ли ему угодно, если к нему явится Амалазунта, дочь Теодориха, так как ей желательно возможно скорее уехать из Италии. Император был очень обрадован такой речью; он предложил Амалазунте прибыть и приказал приготовить ей лучший дом в Эпидамне, чтобы, прибыв туда, Амалазунта могла там остановиться и, проведя там столько времени, сколько захочет, затем отправиться в Византию. Узнав [26] об этом согласии императора, она выбрала среди готов несколько человек, людей энергичных и наиболее ей преданных, и послала их с поручением убить тех трех, о которых я только что упоминал, как бывших главными виновниками восстания против нее. Сама же, погрузив на корабль, кроме других ценностей, сорок тысяч фунтов золота и посадив на него некоторых из самых ей верных велела им плыть в Эпидамн и, прибыв туда, стать на якоре в его гавани, из груза же, пока она не прикажет, ничего с корабля не выносить. Сделала она это для того, чтобы в случае, если она узнает о гибели этих трех своих врагов, она могла остаться в Италии и вернуть назад корабль, не чувствуя уже никакого страха перед другими своими врагами. Если же случится, что кто-нибудь из них уцелеет и, таким образом, у нее не будет уже никакой надежды на удачный исход, то она быстро отплывет и спасется со всеми своими богатствами на землях императора. С этой-то целью Амалазунта и отправила корабль в Эпидамн. Когда он прибыл в гавань Эпидамна, те, которым было поручено охранять сокровища, точно исполнили ее поручение. Немного времени спустя, когда были выполнены согласно ее желанию убийства, она вызвала назад корабль, и, оставаясь в Равенне, продолжала держать власть в своих руках, считая себя в полной безопасности.

3. Среди готов был некто, по имени Теодат, сын Амальфриды, сестры Теодориха, человек уже преклонных лет, знающий латинский язык и изучивший платоновскую философию, но совершенно неопытный в военном деле; у него не было никакой энергии, но корыстолюбие его было непомерное. Этот Теодат был владельцем большинства земель в Этрурии (Тоскане), но он всячески старался насильно отнять и остальную землю у владевших ею; иметь соседа для Теодата казалось своего рода несчастием. Амалазунта всячески старалась противодействовать такому его стремлению; за это она заслужила его вечную ненависть; он не мог терпеть ее. И вот он задумал передать Этрурию (Тоскану) во власть Юстиниана с тем, чтобы, получив за это крупные деньги и сверх того звание [27] сенатора, провести остальную часть жизни в Византии. Когда у Теодата сложился такой план, прибыли из Византии к римскому архиепископу послы, Гипатий, епископ Эфесский, и Деметрий из Филипп в Македонии, для установления догматов, из-за которых христиане, держась различных точек зрения, спорили между собою. Хотя я лично хорошо знаю все эти разногласия, но я менее всего хочу здесь говорить о них. Я полагаю, что это некое недомыслие и безумие – исследовать природу бога, какова она может быть. Я думаю, что для человека недоступно понять даже и то, что касается самого человека, а не то, чтобы разуметь, что относится к природе бога. Да будет мне позволено, не подвергаясь опасности обвинения, обойти молчанием все это с единственным убеждением, что я не оказываю неверия тому, что все чтут и признают. Я лично ничего другого не мог бы сказать относительно бога, кроме того, что он является всеблагим и все содержит в своем всемогуществе. Пусть же всякий и духовный и светский человек говорит об этих вещах так, как по его мнению он это разумеет. Тайно встретившись с послами, Теодат поручил им сообщить императору Юстиниану тот план, который у него зародился, изложив перед ними то, что я только что рассказал.

В это время Аталарих, предавшись безграничному пьянству, впал в болезнь и в полный маразм. Поэтому и Амалазунта колебалась, не зная, что ей делать; видя, до какой степени безумия дошел ее сын, она не могла положиться на его добрую волю, а с другой стороны, в случае смерти Аталариха она не считала, что и жизнь ее самой в будущем останется в безопасности, так как она была ненавистна самым важным из готов. Поэтому, чтобы спастись самой, она захотела передать власть над готами и италийцами императору Юстиниану. Случилось, что с Деметрием и Гипатием прибыл в Италию один из сенаторов, Александр. Когда император услыхал, что корабль Амалазунты стал на якорь в гавани Эпидамна, сама же она медлит, хотя прошло много времени, он послал Александра, чтобы он высмотрел, в каком положении находятся все [28] дела Амалазунты, и дал ему знать. Официально император отправил Александра в качестве посла, беспокоясь о положении около Лилибея (об этом я уже рассказывал в прежних книгах (IV [II], гл. 5 (§ 11 сл.), а также потому, что десять гуннов, бежавших из лагеря в Ливии, прибыли в Кампанию, и Улиарий, начальник охраны в Неаполе, с полного согласия Амалазунты принял их к себе; кроме того, готы, воевавшие около Сирмия с гепидами, обошлись с городом Гратианой, находящимся на границе Иллирии, как с вражеским. Жалуясь на это, он написал письмо Амалазунте и с ним послал Александра. Когда он прибыл в Рим, он оставил там духовных лиц, чтобы они вели дела, из-за которых они прибыли, сам же отправился в Равенну и, тайно сообщив Амалазунте слова императора, открыто вручил ей его письма. В этих письмах говорилось следующее: «Крепость в Лилибее, принадлежащую нам, ты захватила силой и владеешь ею и сейчас; варваров, беглецов из моего лагеря, ты приняла к себе и не думаешь даже сейчас их вернуть, а с моей Гратианой ты поступила недопустимо и недостойно тебя. Ввиду всего этого тебе следует подумать, чем все это может окончиться». Когда Амалазунта прочла переданные ей письма, она ответила следующее:

«Великому государю, выдающемуся своими достоинствами, более прилично взять под свое покровительство сироту, совсем не понимающую, что делается, чем затевать вражду из-за ничтожных причин. Ведь если бы возникла борьба из-за причин, которые вовсе не являются неразрешимыми, то даже победу она принесла бы бесславную. А ты с угрозой указываешь Аталариху и на случай с Лилибеем, и на десять беглецов, и на то, что наши воины, идя против своих врагов, по ошибке и вместе с тем по какому-то недоразумению напали на дружественный город. Да будут далеки от тебя такие мысли, о великий государь; вспомни, когда ты шел походом против вандалов, мы ни в чем тебе не препятствовали, но предоставили тебе и свободный путь на врагов, и с великой охотой продавали тебе все, что тебе было необходимо; между прочим мы [29] доставили тебе такое большое количество коней, благодаря которому главным образом и была одержана тобою победа над врагами. Ведь имя союзника и друга по справедливости заслуживает не только тот, кто в бою предоставляет свое оружие в распоряжение своим близким, но и тот, кто является готовым служить всем тем, что необходимо для войны. Прими во внимание, что тогда твой флот на море нигде не мог иметь пристанища, кроме как в Сицилии, и в Ливию мог идти, купив только здесь продовольствие. Так что в сущности успех твоей победы зависел от нас. Ведь тот, кто дает выход из трудного положения, по справедливости заслуживает награду при счастливом окончании. А что для человека, о государь, приятнее победы над врагами?! Для нас же это является немалым унижением, что мы, вопреки законам войны, не имеем части в твоей добыче. А теперь ты хочешь отнять у нас в Сицилии Лилибей, с самого начала принадлежавший готам, пустую скалу, государь, не имеющую никакой ценности, которую было бы вполне естественно для тебя дать в качестве вознаграждения Аталариху, оказавшему тебе содействие в тяжелые для тебя времена, если бы даже этот Лилибей принадлежал с самого начала твоей империи». Вот что Амалазунта официально написала императору; в тайных же переговорах она согласилась отдать ему во власть всю Италию. Вернувшись назад в Византию, послы сообщили обо всем императору Юстиниану: Александр – то, что надумала сделать Амалазунта, Деметрий и Гипатий – то, что они слыхали от Теодата, а также что Теодат пользуется в Этрурии (Тоскане) великою властью, владея там большею частью земли, и поэтому может выполнить условие без всякого труда. Очень обрадованный всем этим, император тотчас послал в Италию Петра, по происхождению иллирийца; родился он в Фессалонике, был одним из риторов в Византии, человеком выдающегося ума, мягкого характера и обладающий даром убеждения.