Борис Соколов - Тайны финской войны

«В деле боевой подготовки КБФ имеется ряд недочетов. В работе штаба наблюдается неорганизованность и излишняя суета, нет должного оперативного взаимодействия между отделами штаба флота. Оперативным отделом штаба флота при разработке десантной операции было выработано большое количество вариантов, и ни один из них глубоко продуман не был. Поставленная перед стрелковой бригадой особого назначения задача по десантной операции менялась три раза. Первый отдел штаба (оперативный. — Б. С.) самостоятельно с разработкой необходимых операций не справился, поэтому в помощь для выполнения этой работы было привлечено большое количество командного состава флота, преподаватели академии и даже коменданты транспортов. Вокруг операции ведется много телефонных и устных переговоров. Комнату, где сконцентрированы все оперативные документы и разработки, посещают много посторонних лиц.

Командование Кронштадтского укрепленного района посвятило уже командиров и комиссаров дивизионов в планы их дислокации на островах в Финском заливе.

Все это привело к тому, что о предстоящей операции знает не только почти весь командный состав флота, но слухи о них (операциях. — Б. С.) проникли даже в среду гражданского населения. Разведывательный отдел штаба флота работает плохо.

Подготовка транспортов для десантной операции проходит без достаточного руководства со стороны штаба флота и без наблюдения опытных специалистов. Транспорты оборудуются крайне медленно и к тому же с большими переделками. Изготовленные трапы для спуска транспортируемой тяжеловесной материальной части оказались негодными, и их пришлось переделывать.

Неорганизованность в работе наблюдается и в некоторых штабах соединений флота. Начальник штаба эскадры, капитан 1–го ранга Челпанов, докладывая командующему флотом о готовности артиллерии, не знал даже точных данных о количестве и марках снарядов, необходимых для новых миноносцев.

Артиллерийская подготовка флота находится не на должной высоте. Крейсер «Киров» ни одну из зачетных стрельб из главного калибра не выполнил. Новые миноносцы и лидеры зачетных стрельб не выполнили, а старые эсминцы, которые в предстоящей операции будут осуществлять десантные задачи, — огневой подготовки в течение всей летней кампании не проходили и использовались только лишь как обеспечивающие корабли.

Новую материальную часть артиллерии личный состав, в том числе командиры боевых частей, знают плохо. Установленные на новых кораблях пушки К-34 76 мм и крупнокалиберные пулеметы ДК еще не опробованы.

На «Якобинце» при проверке знаний материальной части оказалось, что личный состав не может даже самостоятельно зарядить пушку К-21. На некоторых кораблях и береговых частях нет таблиц стрельб. Форт Краснофлотский, на который возложены весьма ответственные задачи, таблицы сверхдальних стрельб для 12–дюймового калибра получил только лишь 16 ноября.

Не все корабли имеют пристрелянные пулеметы. Сторожевой корабль «Вйхрь», получив ответственное задание, вышел с непристрелянными пулеметами и всего лишь на 30 % обеспеченный спасательными поясами. На сторожевом корабле «Пурга» вышел из строя компрессор, а в связи с этим вышли из строя и торпедные аппараты, что на 50 % снизило боеспособность корабля».

Положение в войсках Ленинградского военного округа было ничуть не лучше, чем на Балтийском флоте. Например, умение летчиков округа, равно как и авиаторов Балтфлота, поражать цель при бомбометании оценивалось как находящееся «в зачаточном состоянии».

На совещании высшего комсостава по итогам финской войны, состоявшемся в ЦК партии в апреле 1940 года, командующий 8–й армией Г. М. Штерн заявил: «…Нужно сказать прямо, товарищ Мерецков, тебя наградили крепко, по заслугам, все мы тебя целуем и поздравляем, но, товарищ Мерецков, подготовил ты (правда, не один ты виноват, многие были виноваты) эту войну плохо».

Сталин тогда Штерна поддержал: «Он хочет сказать, округ то ваш, Ленинградский, а подготовили войну плохо».

Берия же еще в ноябре 39–го понимал, что войска к вторжению в Финляндию не готовы. Лаврентий Павлович, однако, не нес никакой ответственности за подготовку армии и флота к войне. Поэтому он мог позволить себе очень откровенную критику. Вместе с тем он прекрасно понимал, что эти и другие многочисленные недостатки за сутки до начала боевых действий никак не исправишь. Если штабы не умеют толком спланировать операцию, а артиллеристы — зарядить орудия, если отсутствуют таблицы для стрельбы и не пристреляны пулеметы, если разведка работает плохо, а приготовления к наступлению не удается сохранить в тайне, — значит, войска, которым предстоит завтра перейти финскую границу, потерпят серьезные неудачи и не смогут добиться быстрой победы.

Похоже, глава НКВД писал письмо Ворошилову с прицелом на будущее, чтобы потом, когда будут искать виновных за неизбежные военные неудачи, продемонстрировать Сталину свою прозорливость: смотрите, я же предупреждал, что мы к войне не готовы. Но многомудрый Лаврентий Павлович также отлично понимал, что Сталин не будет пересматривать уже принятое решение о нападении на Финляндию. И заканчивает письмо Ворошилову на фальшивой оптимистической ноте: «Настроение личного состава Балтийского флота в связи с предстоящей операцией боевое. Краснофлотцы и начсостав выражают свою готовность в любую минуту выполнить приказ правительства и встать на защиту Советского Союза».

Клим Ефремович, может, и понял, куда Берия клонит: страхуется на случай поражения. Но понадеялся на русские «авось» и «шапками закидаем». И ходатайствовать перед Сталиным об отсрочке нападения на Финляндию не стал.

А Иосиф Виссарионович уже после отнюдь не блестящего завершения «незнаменитой войны», 17 апреля 1940 года, на совещании высшего комсостава РККА, так оправдывал задним числом необходимость советского нападения на маленькую, но непокорную Финляндию:

«Правильно ли поступило правительство и партия, что объявили войну Финляндии? (В действительности Москва не объявила Хельсинки войну, напав по правилу агрессоров безо всякого там «иду на вы»; провозглашать состояние войны с Финляндией советское руководство сочло излишним: надеялись управиться за пару недель и сделать страну Суоми во главе с «народным правительством» неотъемлемой частью СССР. — Б. С.) Мне кажется, что нельзя было. Невозможно было обойтись без войны. Война была необходима, так как мирные переговоры с Финляндией не дали результатов, а безопасность Ленинграда надо было обеспечить, безусловно, ибо его безопасность есть безопасность нашего Отечества. Не только потому, что Ленинград представляет процентов 30–35 оборонной промышленности нашей страны и, стало быть, от целостности и сохранности Ленинграда зависит судьба нашей страны, но и потому, что Ленинград есть вторая столица нашей страны. Прорваться к Ленинграду, занять его и образовать там, скажем, буржуазное правительство, белогвардейское, — это значит дать довольно серьезную базу для гражданской войны внутри страны против Советской власти».

Здесь Сталин наделяет воображаемых врагов теми самыми замыслами, какие лелеял сам, формируя марионеточное «Народное правительство Финляндской Демократической Республики».

Иосиф Виссарионович старается обосновать как неизбежный и срок начала войны по железному правилу: «Сегодня — рано, а послезавтра — поздно»:

«Второй вопрос, а не поторопилось ли наше правительство, наша партия, что объявили войну именно в конце ноября, в начале декабря, нельзя ли было отложить этот вопрос, подождать месяца два — три — четыре, подготовиться, а потом ударить? Нет. Партия и правительство поступили совершенно правильно, не откладывая этого дела, и, зная, что мы не вполне еще готовы к войне в финских условиях (через год выяснилось, что в степях Украины и белорусских болотах Красная Армия воюет ничуть не лучше, чем в карельских лесах и снегах. — Б. С.), начали активные военные действия именно в конце ноября, в начале декабря. Все это зависело не только от нас, а, скорее всего, от международной обстановки. Там, на западе, три самых больших державы вцепились друг другу в горло — когда же решать вопрос о Ленинграде, если не в таких условиях, когда руки заняты и нам представляется благоприятная обстановка для того, чтобы их в этот момент ударить.

Было бы большой глупостью, политической близорукостью упустить момент и не попытаться поскорее, пока идет там война на западе, поставить и решить вопрос о безопасности Ленинграда. Отсрочить это дело месяца на два означало бы отсрочить это дело лет на двадцать, потому что ведь всего не предусмотришь в политике. Воевать‑то они там воюют, но война какая- то слабая, то ли воюют, то ли в карты играют. Вдруг они возьмут и помирятся, что не исключено. Стало быть, благоприятная обстановка для того, чтобы поставить вопрос об обороне Ленинграда и об обеспечении государства, была бы упущена. Это было бы большой ошибкой. Вот почему наше правительство и партия поступили правильно, не отклонив это дело и открыв военные действия непосредственно после переговоров с Финляндией».