Филип Шафф - История Христианской Церкви Tом III Никейское и посленикейское христианство От Константина Великого до Григория Великого 311 — 590 г. по Р. Х.

По словам защитников папства, оно основано не просто на церковном обычае, как власть митрополитов и патриархов, но на божественном праве, на особом положении, которое Христос даровал Петру Своей известной фразой: «Ты — Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою»[555]. Его слова во все времена воспринимались как нерушимая экзегетическая скала, на которой покоится папство. Сами папы ссылались на это место несметное количество раз как на великое доказательство того, что зримый и непогрешимый центр церковной власти имеет божественное установление. По их мнению, первенство папы выше апостолов, поскольку голова всяко выше тела, а не наоборот.

Однако первенство Петра никак не влияло на независимость остальных апостолов. Павел, по ясному свидетельству его посланий и Книги деяний, поступал явно и совершенно самостоятельно, а однажды в Антиохии даже решительно выступил против Петра. Да и кроме того, даже личное положение Петра никоим образом не подтверждает первенства Римского епископа, если не считать доказанными два момента: во–первых, что Петр действительно бывал в Риме, а во–вторых, что он передал свои прерогативы епископу вечного города. Первый факт основан на всеобщем предании ранней церкви, в правдивости которого в то время никто не сомневался, но его отчасти ослабляет отсутствие ясных сведений на этот счет в Писании, а также еще более очевидный факт, приведенный в самом Новом Завете: Павел трудился в Риме, но не подчинялся никакой власти, кроме власти Самого Христа. Второе предположение, о передаче первенства Петра Римским епископам, не подтверждено ни историческими, ни экзегетическими данными. Это просто домысел на основании того принципа, что преемник обычно наследует все официальные права своего предшественника. Но даже если мы согласимся, что эти два звена папской теории нерушимы, остается открытым двойной вопрос: во–первых, является ли Римский епископ единственным преемником Петра или же он разделяет эту честь с епископами Иерусалима и Антиохии, где Петр тоже (и уже совершенно бесспорно) жил; и во–вторых, означает ли такое первенство власть во всей церковной юрисдикции или же это лишь почетное первенство среди патриархов, равных по авторитету и рангу. К первому мнению склоняется Римская, ко второму — Греческая церковь.

Африканский епископ Киприан (ум. в 258) первым дал этому отрывку из Мф. 16 папистское истолкование, говоря о вечном существовании престола Петра, cathedra Petri, хотя и сделал это совершенно невинно, нисколько не подозревая о будущем употреблении и злоупотреблении таким мнением. И тот же самый Киприан, не рассуждая, последовательна его позиция или нет, с осознанным воодушевлением отстаивал равенство и независимость епископов, да еще потом вступил с папой Стефаном в смелый спор по поводу еретического крещения и упорствовал в своем протесте до самой смерти[556].

Полное собрание высказываний отцов церкви о первенстве Петра и его преемников, хотя и составленное с римской точки зрения, можно найти в труде преподобных Берингтона и Керка: Jos. Berington and John Kirk: The Faith of Catholics confirmed by Scripture and attested by the Fathers of the first five centuries of the Church, 3d ed., London, 1846, vol. ii, p. 1–112. См. также труды, упомянутые в §55, и любопытную статью профессора Пайпера о вечном городе Риме: Ferd. Piper, Evang. Jahrbuch für 1864, p. 17–120, где приведены мнения отцов церкви о притязаниях urbs aeterna и ее сокровищах.

Теперь мы проследим, как развивалось мнение отцов церкви об этой идее на протяжении IV и V веков. В целом они соглашаются, что Петр обладал некоторым первенством в сравнении с остальными апостолами и считают его основанием Церкви в силу того, что он объявил о Божественности Христа; Христа же они считают божественным основанием и Камнем Церкви в самом высшем смысле слова. Здесь и кроется решение кажущегося противоречия, заключенного в словах о petrа в Мф. 16:18. Они относятся сначала к Петру, потом — к его заявлению, потом — ко Христу. Так как все епископы считались преемниками апостолов, то и Римского епископа, на основании древнего предания о мученичестве Петра в Риме, отцы церкви воспринимали как преемника Петра и наследника его первенства. Но в том, что касается природы этого первенства и связанных с ним прав, их взгляды были весьма неопределенными и разнообразными. Примечательно, что даже величайший из пап Средних веков Григорий VII признавал, что камень относится ко Христу. В знаменитом послании, которое он отправил вместе с короной императору Рудольфу, сказано: «Petra [то есть Христос] dedit Petro [то есть апостола], Petrus [папа] diadema Rudolpho»[557].

Стоит упомянуть, что посленикейские отцы церкви, как и доникейские, при всем их почтении к Римскому престолу, считали языческий титул Рима, urbs aeterna (вечный город), богохульственным, и отождествляли его с женщиной, сидящей на багряном звере, преисполненном именами богохульными, в Отк. 17:3[558]. По–видимому, преобладало мнение, что Рим и Римская империя должны пасть до пришествия антихриста и второго пришествия Господа[559].

1. Представления латинских отцов церкви.

Идея Киприана развивалась в основном в Северной Африке, где впервые была четко провозглашена.

Оптат, епископ Милевийский (автор антидонатистского труда, написанного около 384 г., о котором нам больше ничего не известно), как и Киириан, был явным сторонником видимого единства церкви. Он постоянно объявляет это единство высшим благом и находит его ощутимое выражение и надежнейшую защиту в нерушимости cathedra Petri, главного из апостолов, хранителя ключей от царства небесного, который, хотя и отрекся от Христа, но остался с другими апостолами в таких отношениях, что в них единство церкви было очевидным, неизменным и неподвластным человеческому вмешательству. И все эти прерогативы перешли к римским епископам, преемникам апостола[560].

Амвросий Медиоланский (ум. в 397) в возвышенных терминах отзывается о Римской церкви и уступает ее епископам право религиозного управления, подобного политической власти императоров языческого Рима[561]; но первенство Петра он называет только «первенством исповедания, а не почета, веры, а не ранга»[562], и считает апостола Павла равным Петру[563]. Мы не находим никаких сведений о том, чтобы Амвросий, или вообще епископы Милана в первые шесть веков существования церкви, подчинялись Риму.

Иероним (ум. в 419), самый ученый комментатор среди латинских отцов церкви, колеблется, объясняя слово petra. То он, подобно Августину, считает его относящимся ко Христу[564], то — к Петру и его исповеди[565]. В своем комментарии на Мф. 16 он так сочетает два эти толкования: «Как Христос дал свет апостолам, чтобы они вслед за Ним назывались светом мира, так они получили от Господа и другие назначения: Симон, уверовав в камень, Христа, принял имя Петра, и, в соответствии с этим образом камня, ему было справедливо сказано: "Я построю Мою церковь на тебе (super te)"». Он признает Римского епископа преемником Петра, но в других местах говорит о равных правах епископов[566], и даже саму должность епископа считает происходящей не из непосредственного божественного установления, а из обычая церкви и должности пресвитера[567]. Поэтому его можно считать свидетелем в пользу, в лучшем случае, почетного первенства, а не первенства юрисдикции. Дальше этого он не идет даже в сильнейшем случае из своих произведений, в послании к своему другу, папе Дамасу (376): «Долой амбиции римского главы; я говорю с преемником рыбака и ученика креста. Я не следую другому главе, кроме Христа, но объединился в общении веры с твоей святостью, то есть с престолом Петра. Ибо я знаю, что на этом камне должна быть построена церковь»[568]. Позже этот отец церкви, сам претендовавший на папский престол, поссорился с римским клиром и посвятил жизнь уединенным аскетическим и литературным занятиям в Вифлееме, где служил церкви с помощью своего пера лучше, чем сделал бы, став преемником Дамаса.

Августин (ум. в 430), величайший богословский авторитет Латинской церкви, сначала относил слова «На сем камне Я создам Церковь Мою» к личности Петра, но потом явно передумал и стал считать, что petrа — это Христос, на основании различия между petra (έπί ταυτη τη πέτρα) и Petrus (συ el Πέτρος); на эту разницу указывает и Иероним, хотя и замечает, что она не касается еврейского и сирийского Cephas, Кифа[569].