Борис Поломошнов - Похвала подлости

Эразм же в ходе своих исследований обнаружил целый ряд искажений текста Библии, допущенных в вульгате, произвольных сокращений в нем, прямо или косвенно ведущих к подмене подлинного содержания первоисточника на мнимое, действительного — на желаемое для считавшей себя «на веки вечные» монополистом в истолковании Библии Святой Церкви.

Так, например, Эразм обнаружил существование в «Книге Екклесиаста (сына царя Давида, царя Иерусалима. — Б. П., Е. П.) или Проповедника», входящей в состав «Ветхого завета», фрагмент, отсутствующий в официальной версии (вульгате) Библии. В нем, в частности, сказано: «Бесконечно число глупцов» [79, с. 161]. Более того, там же, между стихом 18-м главы 9-й и стихом 1-м главы 10-й находится такое: «Бывает глупость, на больших высотах поставленная» [3, с. 672] (дотошному читателю предоставляется возможность самому лично выяснить, во многих ли современных официальных изданиях Библии присутствуют только что приведенные здесь фрагменты. Сюрприз ему гарантирован. — Б. П., Е. П.).

Таким образом, Дезидерием было неопровержимо установлено, что вульгата — официальная версия Библии, по сути дела представляет собой своего рода «second hand», то есть, из «вторых рук», иначе говоря, «второй свежести» продукт, имеющей по своим качественным характеристикам весьма мало общего с оригиналом.

Когда же этот продукт доходит до своего непосредственного потребителя — прихожанина, внимающего изрекаемому с амвона, то сей продукт утрачивает даже оставшиеся, свойственные «секонд хэнду», весьма сомнительные кондиции, превращаясь уже во второсортный по отношению к второсортному. В частности, Дезидерий обратил внимание на то, что, несмотря на активно проповедуемый католическими священниками тезис о том, что «человек есть раб божий», в самом тексте Библии содержатся и прямо противоположные утверждения: «Человек говорит: «Я — раб». А что говорит Господь? — «Я уже не называю вас рабами, но — друзьями» [124, с. 271] (цитата из евангелия от Иоанна [33, с. 1151]. — Б. П., Е. П.).

Действительно, из четырех евангелий, входящих в состав Библии, положение о том, что человек есть раб (божий) содержится лишь в одном: от Луки. В трех других евангелиях провозглашается не только отличное от этого, но прямо противоположное. Так, например, читаем в евангелии от Матфея: «Увидев народ, Он взошел на гору; и, когда сел, приступили к нему ученики Его. И Он, отверзши уста Свои, учил их, говоря:… «Вы — соль земли»… «Вы — свет мира» [34, с. 1015].

Рабам ТАКОГО не говорят.

В результате проведенной Эразмом кропотливой и объемной работы по исследованию, переводу на латынь и изданию всех текстов, входящих в состав Нового завета, монополизму Святой Церкви в прочтении, интерпретировании и истолковании Библии был положен конец.

Следовательно, выражаясь современным научным языком, можно констатировать, что Дезидерий заложил теоретические основы Реформации как идейного течения, направленного на переосмысление роли и места в обществе доминирующей на тот момент времени во всех областях социальной жизни католической церкви.

На невесть как сохранившейся гравюре XVI-го века изображены «крестный отец Реформации» Мартин Лютер и Ульрих фон Гуттен (о нем подробнее — в следующих главах) несущими ковчег религиозного раскола, а впереди них — Эразм, танцем открывающий шествие (см.: [79, с. 134]).

Отсюда — парадокс шестой: согласно крылатому выражению, пущенному кельнскими богословами, «Эразм снес яйцо, которое высидел Лютер». Парадокс же в данном случае состоит в том, что сам Дезидерий, признавая, что он — вольно или невольно — способствовал появлению на свет лютеранства, да и любой иной формы религиозного протестантизма, заявил, что он «отрекается от цыплят подобной породы» [79, с. 134]: за их идеологическим прикрытием он сумел разглядеть их главную цель — достижение собственной власти, причем — любыми средствами. Эразму же претило какое бы то ни было властолюбие. В любых его проявлениях.

Парадокс седьмой. Оставаясь до конца своей жизни формально священнослужителем, Дезидерий никогда — с того момента, как впервые покинул Голландию и до самой своей смерти — не надевал на себя сутану, не соблюдал постов, не проводил и не посещал богослужений (см.: [109, с. 61]).

Его служба Богу заключалась в служении Человеку Разумному Совестливому.

Парадокс восьмой. Не будучи бойцом ни по своему характеру, ни по темпераменту, он побеждал во всех сражениях, которые затевали против него завистники и недоброжелатели, и умер в своей постели своей смертью. Без посторонней помощи.

Парадокс девятый. Он не был богат, но никогда не нуждался, за исключением ранней юности.

Он не был беден, но никогда не роскошествовал.

Парадокс десятый. Он не был причислен к лику святых, никогда не принадлежал к числу власть-и-деньги-имущих, но по числу его портретов, принадлежащих кисти великих художников он имел явное первенство перед всеми своими современниками: Ганс Гольбейн Старший, Квинтен Метсейс и Альбрехт Дюрер (дважды) написали его портреты.

Чем не славная галерея?

Парадокс одиннадцатый. Главы двух непримиримо враждующих в то время направлений в христианстве: протестантизма — Мартин Лютер, и католицизма — папа Римский с одинаковым рвением старались заполучить на свою сторону Эразма Роттердамского, тем самым признавая весомость его авторитета во всей Европе. Он же в дипломатичной форме, но совершенно недвусмысленно по существу, дал понять и одному, и другому, что на его поддержку и тот, и другой могут не рассчитывать: ему в равной мере претил религиозный фанатизм (не важно — всамделишный ли, напускной ли) как католического, так и протестантского толка.

Имея два взаимоисключающих друг друга предложения, Дезидерий не лавировал, не искал для себя наиболее выгодного, а безо всяких колебаний отверг оба, сумев не нажить себе врага ни с одной, ни с другой стороны.

Ни для кого не секрет, что Мартин Лютер был не просто грубоват и резковат. Как писал в то время, например, ректор Лейпцигского университета Петрус Мозелланус, наблюдая за Лютером во время диспута в 1519 году, «он слишком сильно и язвительно бранится — это слишком для человека, который ищет в теологии новые пути, и неприлично для богослова, однако эта ошибка встречается у всех, кто учится уже в зрелом возрасте» [47, с. 9].

То, что Мозелланус принял за ошибку, на самом деле было тщательно продуманной линией поведения, частью «имиджа» «простого рубахи парня», рубящего «правду-матку» «со всего богатырского плеча».

Достаточно вспомнить, как Лютер отчехвостил в 1521 году английского короля Генриха VIII за вышедшую под королевским именем книгу «Защита семи таинств. Против Мартина Лютера» (поговаривали, что к ее написанию имел самое непосредственное отношение Томас Мор): «ослиная башка» (это — о королевской-то! — Б. П., Е. П.), «бессмысленный шут, не понимающий, что такое вера» [70, с. 310], и т. д., и т. п.

Вся эта лихость и молодецкая удаль у Мартина Лютера куда-то бесследно улетучивалась, как только он обращался к Дезидерию: слова славного «грубого детины и выпивохи» [47, с. 15] становятся образцами почтительности и пиетета, в котором сквозит невольное преклонение перед Его Величеством Разумом.

Лютер Эразму: «Я прославляю и восхваляю (курсив — Б. П., Е. П. — ведь может же, если захочет! Это вам не «ослиная башка» короля. И кто же, спрашивается, после этого король?) тебя за то, что ты единственный (курсив — Б. П., Е. П.) из всех ухватил суть дела и не мучишь меня не относящимися к делу спорами о папе, чистилище, отпущении грехов и прочих подобных вещах, которые являются скорее каверзами, чем серьезными предметами (курсив — Б. П., Е. П.), которыми почти все до сих пор преследовали меня. Единственно только ты увидел суть дела и сразу взялся за основной предмет — за это я благодарен тебе от всего сердца» [47, с. 95–96].

Духовный отче каждого правоверного католика папа Римский до неприличия терпеливо сносил от Дезидерия высказывания, смертельные для любого другого смертного.

Вот что пишет, например, Эразм Роттердамский папе Адриану VI в своем обращении к нему от 22 марта 1523 года: «Мы хотим привести турок ко Христу? Пусть они увидят в нас не только звание, но истинное призвание христианина: непорочность жизни, желание творить Добро даже врагам, презрение к богатству. Вот каким оружием нужно покорять (слово-то какое! — как по отношению к девушке, чьего расположения страстно стремится достичь пылкий юноша; курсив — Б. П., Е. П.) турок. А так выходит, что турки сражаются с нами — турками, или даже того хуже. В самом деле, разве это христианский поступок, когда убийством людей — пусть нечестивых, по твоему разумению, но все же людей! — ради спасения которых умер Христос, ты приносишь диаволу (вот за это легко можно было бы попасть и на дыбу, и на костер — Б. П., Е. П.) самую любезную для него жертву, радуешь нечистого вдвойне: тем, что убит человек (курсив — Б. П., Е. П.), и тем, что убийца — христианин» (курсив — Б. П., Е. П.) [66, с. 163].